В начале 50-х редактора «Восточки» Семена Моисеевича
Бройдо сменил новый редактор — Иван Ильич Кизяев, который
ни иркутянином, ни сибиряком не был — работал до этого
редактором областных газет в Донбассе и Крыму. Смена
эта произошла «в духе времени»: ни один человек в
коллективе редакции не знал, «чего такого» сделал Бройдо,
чтобы его столь быстро и решительно менять. В коллективе
газеты его любили и уважали за тактичность, интеллигентность,
знание дела. Много лет после этого Бройдо проработал
собственным корреспондентом Всесоюзного радио — я помню
его великолепные передачи, фельетоны, радиоочерки. Зато
Иван Ильич был во всех других случаях надежнее: не позволял
себе (и другим тоже) критиковать кого не следует и
что не следует. Но, несмотря на его старания в этом
смысле (иногда и так бывает), газета оставалась зубастой
— уж такой у нее был штат и… традиции.

Самой, пожалуй, заметной фигурой в этом смысле был Виктор
Макковеев. Под псевдонимом Вик. Мак. его знали все читатели
«ВСП». Бичевал Вик. Мак. все, что бичевалось, не жалея
красок. Но… каждый сверчок знал свой шесток — и Вик.
Мак. в том числе: никогда его разящая сатира не цепляла
(да и кто бы позволил!) ответственных лиц
из состава ВКП(б) — скажем, хотя бы райкомов, горкомов
партии. Странная тут всегда картина рисовалась: когда,
скажем, нужно было похвалить славный город Иркутск за
трудовые и прочие успехи — розы доставались горкому,
шипы — за недостатки и упущения — горисполкому.

Однажды, вспоминает Кизяев, писатель Павел Нилин,
возмущенный захламленностью областного центра, опубликовал
по этому поводу статью в «ВСП»; ее предпочли «не заметить».
Тогда за дело взялся фельетонист. Заручившись поддержкой
первого секретаря обкома партии Хворостухина (это о
грязи в городе!), Вик. Мак. настрочил фельетон не «вообще»,
а сделав его героем председателя горисполкома.
Но предварительно дали почитать Хворостухину.

Алексей Иванович, довольный, хохотал от души.

— Только вот концовку я бы переделал. Ну, что-то вроде того:
вот идет герой фельетона по заснеженной и грязной улице,
а навстречу самосвал, разметающий колесами сугробы и
грязь. Городскую-то голову снегом и засыпало… А избиратели,
мол, ищут его, ищут, найти не могут.

Грубовата была концовка, грубовата. А ведь так и сделали!
Утром фельетон уже читали, передавая газету из рук
в руки. Возмутился только секретарь обкома партии Б.
Е. Щербина:

— Иван Ильич, — кричал он в телефонную трубку. —
Ты что там хулиганишь? Ты редактор в своей газете или
кто?

Кизяев отвечал в том духе, что других средств заставить
горисполком задуматься он не видит. И даже о «соавторстве»
Хворостухина не заикнулся. Впрочем, Борис Евдокимович
шумел недолго. Он, видимо, понял, что городское начальство
ничем другим не проймешь. И дело сдвинулось.

Не по дням, а по часам Иркутск стал преображаться. На
улицах появились урны. Ветер не стал гонять по тротуарам
окурки и бумагу. На улицах появились светильники,
а летом зацвели клумбы. Вот тебе и Вик. Мак. и действенность
печатного органа.

Вот такой это был коллектив зубастых ребят, а многие из них
были фронтовыми журналистами и не боялись ни черта,
ни обкома ВКП(б). Они чехвостили секретарей райкомов и
председателей райисполкомов, директоров производств
и руководителей сельских хозяйств за головотяпство,
леность мысли, дружбу с «зеленым змием» и прочие грехи.
Видимо, это поощрялось? Во всяком случае, насколько
ваш покорный слуга помнит, к 60—70-м годам эти залихватские
атаки поумерили свой пыл, иначе получалась сплошная
«чернуха» на газетных полосах.

— Дайте, — вежливо намекали из «серого дома» (тогда
он так не назывался, кстати), — на один критический
пяток положительных материалов, и все будет в норме.

Кизяев слушался этих «советов» — а куда
бы он делся? Вот что он пишет в своих воспоминаниях
(не убираю ни слова):

«В тесном контакте с обкомом партии и под его руководством
газета боролась за претворение в жизнь предначертаний
партии. Пятидесятые годы стали началом бурного строительства
химии и мощного каскада гидростанций, развития цветной
металлургии и освоения новых методов в угольной промышленности…

Во всех этих делах газета была верным и надежным помощником
областной партийной организации. Пожалуй, ни один сколько-нибудь
важный участок производства не оставался не замеченным
газетой. Работали в дружном коллективе редакции замечательные
журналисты. Я не представляю себе газету тех дней без
заместителей редактора Георгия Поносова и Андрея Ступко.
Дни и ночи находился на своем посту неутомимый труженик,
ответственный секретарь Михаил Давидсон. Ершистый и
напористый зав. сельхозотделом Иван Желудев, спокойный
и, казалось, даже немножко флегматичный Владимир Козловский
несли на своих плечах огромную нагрузку — каждый день
по полполосы занимали именно «сельхозники».

Корреспондентская сеть была слабой. Если наши собкоры
могли еще посылать текущую информацию о ходе полевых
работ и давать некоторые критические заметки о работе
предприятий, то с постановочными материалами тогда они
почти не выступали. А жизнь предъявляла к газете большие
требования. В трудных условиях область должна была поднять
урожайность зерновых и овощных культур. В «моде» было
выращивание кукурузы на силос на больших площадях. Требовалось
смелее и решительнее внедрять «королеву» полей.
Хотя наш климат делал свое дело: вечером любуешься прекрасными
зелеными стеблями кукурузы, а утром, глядишь, после
заморозков они уже вялые и потемневшие. Надо было найти
способ выращивания «южанки». Над этим работали прекрасные
агрономы, специалисты своего дела. И такие люди, как
Иван Желудев и Владимир Козловский, другие журналисты
знали всех наперечет, делали героями страниц «Восточки».

Промышленно-транспортный отдел был ведущим в газете.
В каждом номере ему отводилось не меньше, а то и больше
места, чем селу. Работавший в этом отделе Леонид Лифшиц
всегда успевал обеспечить полосы материалами. Это был
человек огромной трудоспособности, «трудоголик». И,
конечно, культурная, писательская тематика всегда находила
свое достойное место. Запевалой среди писателей в то
время был Георгий Марков. Его товарищи по перу Константин
Седых, Иван Молчанов-Сибирский, Исаак Дворецкий, Юрий
Левитанский и другие писатели-сибиряки «Восточку» всегда
считали своей «кровной» газетой. Какие бурные «среды»
по обсуждению книг, нередко еще не опубликованных, проходили
в ее стенах!

Восточная Сибирь с ее огромным размахом строительных
работ уже тогда начала привлекать огромное внимание
людей из самых разных стран. Ехали к нам писатели и
артисты, ученые и журналисты — почти все побывали
у нас в редакции. Редакционный альбом может рассказать
о многих из них. Были среди них наши искренние друзья,
были и враги… Болгарская и чехословацкая журналистские
делегации оставили добрую память об этих встречах. Они
много и правдиво писали в своих газетах о тружениках
Иркутска и области. Бывали в редакции монгольские, шведские,
итальянские, немецкие и французские, американские делегации
— общественные, партийные и т.д.

Но были и такие, которые преследовали совсем иные цели…»

Тут можно продолжить Кизяева — гостей и в дальнейшем
«Восточка» горячо привечала. Были среди них и «знаменитости»,
и я попробую дальше рассказать об этом.

Но давайте вернемся к фигуре Вик. Мака — одного из
одареннейших журналистов «ВСП» многих десятков
лет. Мне, к сожалению, не довелось с ним познакомиться.

Вспоминает его друг и коллега Иннокентий Киренский.

… Когда кто-нибудь из посетителей заходил в нашу угловую
комнату, ему сразу бросалась в глаза мощная фигура Виктора.
Крупное лобастое лицо, зоркий пронзительный взгляд выдавали
в нем неординарную личность. Но обладал он не только
и столько мускулами, сколько блестящим даром фельетониста.

Питать газету разнообразной оперативной информацией
(а Макковеев был зав. именно этим отделом) особого труда
ему не составляло: у него был солидный актив из внештатников.

Самому ему особенно удавались фельетоны. Тут он был непревзойденным
мастером. Даже мэтры этого жанра признавали сей факт.
Как только «Восточка» выходила с викмаковским фельетоном,
газета шла буквально нарасхват, у киосков «Союзпечати»
стояли очереди.

О феномене Вик. Мака говорили на редакционных встречах
видные ученые, композиторы, писатели, политдеятели,
артисты…

Маккавеев, уроженец Забайкалья, от бога был одаренным
человеком, но палец ему в рот не клади — оттяпает мигом.
За словом в карман никогда не лез. Находчив был и быстр
невероятно. Попробуйте написать хотя бы один фельетон
в месяц! А он их выдавал иногда по два в неделю. И, что
характерно, не помню случая, чтобы кто-то из «обиженных»
подал на него в суд. Хотя с угрозами в его адрес, правда,
приходили…

Не скажу часто, но такие случаи бывали. Ведь Виктор
в своих фельетонах распекал ленивых, глупых, нерадивых
и просто жуликов, хапуг.

Виктор Маккавеев был по натуре общительным человеком,
хорошим организатором. Всегда стремился как-то помочь
сослуживцам. Поэтому его неоднократно избирали профсоюзным
вожаком, а коммунисты — секретарем парторганизации.

Вот сказал о Маккавееве как об организаторе. Тут следует
отметить, что по доброй традиции редакция ежегодно в
День печати проводила одно, пожалуй, самое массовое
соревнование в области — эстафету на призы «Восточно-Сибирской
правды». Так вот именно он был самый главный закоперщик,
энтузиаст этого крупномасштабного действа. Вообще «Восточка»
в то время очень много страничного места отводила спорту,
благодаря ему же.

В пенсионном возрасте Маккавеев ушел из редакции и после
длительное время работал редактором в областном управлении
прокатов кинофильмов. Фельетоны перестал писать да
и в редакции был редким гостем, хотя «Восточка» печатала
его обзоры кинофильмов, так называемые «анонсы». Я с
ним при встрече интересовался делами, здоровьем.

— Ты меня о чем-нибудь другом спроси, — отнекивался
Виктор.

А когда заходил разговор о «другом», беседа оживлялась.
Помню, тогда пошла мода у дам ну на очень коротенькие юбочки,
сверхсмелые.

— Знаешь, что я надумал, — при встрече сказал он мне,
— забыли читатели Вик. Мака. Выдам-ка я фельетончик про
«это дело». Пусть вспомнят. Жить-то осталось мне немного.
И действительно, «Восточка» напечатала тогда его последний
в жизни фельетон… о скромности «внешней и «внутренней».
Даже к старости перо его не потускнело.