Я сознательно, не утрируя, даю в заголовок
этот газетный штамп 60-х годов. Над ним можно и поерничать:
что хорошего в штампах?

Но… что было, то было. Именно так подавалась к «утреннему
столу» читателя (а газета приходила тогда к подписчику
именно утром) злоба дня. Область стала к 60-м годами краем
ударных комсомольских строек — их было целых 28,
как ни в одном регионе страны. Строились Братск и Усть-Илимск
со своими гигантами, Шелехов и Ангарск (уже обретшие
свой облик), росли комбинаты, заводы, гидростанции.
И, конечно, все это было «самое, самое», и это был «передний
край» небывалого энтузиазма. Конечно, запевалами были
комсомольцы: но «ВСП», будучи партийной газетой, отводила
им, героям тех дней, немалые площади под очерки, репортажи,
материалы съездов, конференций. Отражал ли «энтузиазм» газетных полос
настроение строителей? И в какой мере? Вопрос «историческо-риторический».
Во всяком случае, беседуя и встречаясь с комсомольскими
вожаками тех далеких лет (а им нынче под 60 и больше),
убеждаешься: да, был энтузиазм, был всеобщий порыв,
была большая вера в то, что делается нечто грандиозное.
Давайте поймем их правильно: ведь, кроме прочего, это
было время их молодости, а молодость всегда прекрасна.
Забыто все плохое, память сохранила лучшее из лучшей
поры жизни…

Но вернемся к газете. В архиве редакции есть воспоминания
Виктора Ошейко, бывшего корреспондента «ВСП» именно
в 60-е годы. (Кстати, он стал впоследствии
писателем, автором романа «Восход», повести «Горящее
сердце», других книг, в которых просматривается
опыт газетчика). Давайте послушаем его воспоминания — они
мне показались искренними и честными.

«Судьба забросила меня на Волгу. Я живу в ее низовьях
на священной сталинградской земле, у меня прекрасная
квартира в центре Волгограда, фруктовый сад за городом
— в золотой Волго-Ахтубинской долине. Я написал книги
об этих местах, песню о Мамаевом кургане, но
сердце мое навсегда осталось в Сибири.

Мне посчастливилось объездить и облетать вдоль и поперек
великую нашу Родину. Я видел суровые пейзажи севера
и нежные картины юга, путешествовал по берегам Тихого
океана и Черного моря, видел уссурийскую
тайгу и горы Кавказа, степи Украины, Кубани и Казахстана,
бывал на Урале и в Средней Азии, насмотрелся
на Поволжье — много замечательных, неповторимо-чудесных
мест на просторах нашей любимой Родины. Но края, величественнее
и прекраснее Восточной Сибири, страны Иркутской, пожалуй,
нигде не встречал. Есть свои прелести в Приморье, в
Приамурье, на Енисее, в Крыму, в Закарпатье, но
Байкал и Ангара мне милее всех. И люди в Сибири
казались мне лучше — мужественные, великодушные,
гостеприимные, чуткие и участливые.

Сибирь вспоила и вскормила меня, поставила на ноги,
вывела на широкую дорогу жизни, наделила сердце огнем.
Как же не любить мне этот романтический и поэтический
край, где колышется зеленый океан тайги, журчат
прозрачные реки в гранитных и мраморных берегах, весною
цветет багульник, а под осень целые взгорья краснеют
и голубеют от ягод!

Когда я говорю волжанам о своей беззаветной любви к
Сибири, то, конечно же, я прежде всего имею в виду чарующую
сибирскую природу и ее очаровательных людей из числа
потомственных сибиряков, потому что индустрии и культуры
хватает и у нас на Волге, и в других районах страны.
Не хотелось бы видеть оголенными прибайкальские горы,
красавицу-Ангару, превращенную в
сточную канаву благоухающей «цивилизации», и не хотелось
бы видеть сухие степи вокруг сибирских городов и облака
дыма над ними. Я надеюсь на сибиряков, патриотов
своего края, сильных телом и духом: они постараются
сохранить для грядущих поколений девственные начала
уникального края, первозданный колорит и неповторимую
его экзотику.

В Сибири живут у меня друзья, много друзей. В конце
1966 года я встречался в последний раз с одним из самых
лучших из них, теперь уже покойным, журналистом Ананием
Ильичом Долгановым, который работал в «Восточно-Сибирской
правде». Встреча с другом, которого давно не видел,
— это всегда большая радость и это всегда воспоминания
минувших дней.

Я постоянно вспоминаю газету, с которой
так много связалось. Собственно, вся моя трудовая жизнь
в Сибири после непродолжительной работы на железнодорожном
транспорте была неразрывно связана с газетой. Я сотрудничал
в четырех крупных газетах Сибири — «Красноярском рабочем»,
«Восточно-Сибирской правде», «Красном знамени» и «Тихоокеанской
звезде». Но газетой, которая оказала наибольшее влияние
на меня как журналиста, была именно «Восточно-Сибирская
правда». В ней начинал я нештатником, когда она была
краевой и освещала жизнь на огромной сибирской территории
от Читы до Красноярска включительно. Потом, после войны,
я стал уже штатным ее сотрудником. К этому времени накопился
и некоторый багаж специальных знаний — я заочно прошел
курс института журналистики.

Работу в газете очень любил, трудился с упоением, с
огоньком, страстно — этому учили меня еще в усольской
районной газете Иван Рослый и Александр Михалковский,
которые были смелыми, боевыми журналистами. Иван Рослый
работал затем в редакции «Восточно-Сибирской правды»
и писал рассказы. О нем, рано ушедшем от нас, сохранились
у меня до сих пор самые теплые воспоминания. Тогда же
я познакомился с его братом Сергеем Рослым, тоже занимавшимся
журналистикой. Мало кто знает, что при редакторе Иване
Бойцове в Иркутске выходила краевая радиогазета — некий
филиал «Восточно-Сибирской правды», где верховодил делами
Александр Михалковский. Это все бравые ребята-сибиряки,
у которых я учился. Газетная работа захватывала меня
с головой, и тогда я ни о чем не мечтал больше. Я работал
корреспондентом «Восточно-Сибирской правды» по Усольскому
району, но меня бросали во все концы области: ездил
по заданиям редакции в Тайшет, Нижнеудинск, Тулун,
на Байкал, в Усть-Орду, Бохан… Изъездил всю область
в поисках материала, не зная усталости. Помню, однажды
мне не удалось найти транспорт, и я прошел от Усолья-Сибирского
до Бохана сто километров пешком, без привала даже, чтобы
раздобыть нужный газете материал.

«Восточно-Сибирская правда» была всегда смелой, зубастой
газетой. Она вторгалась решительно во все стороны многогранной
жизни Восточной Сибири, открывала героев труда, пропагандировала
передовой опыт и резко критиковала недостатки в работе.
Газета придерживалась поистине боевого, наступательного
стиля. Я помню, печатались подвалами мои «Письма из
отстающего района»; из-за одной только этой рубрики некоторые
«герои» очерков готовы были ухватиться за любой повод,
чтобы избавиться от меня.

Я любил «Восточно-Сибирскую правду», любил ее дружный
коллектив, всегда готовый и поучить товарища, и помочь
ему справиться с заданием, и поддержать в беде. Иначе
как братской я не могу назвать тогдашнюю обстановку
в редакции. Я работал при редакторе Сергее Семине. Все,
кто его знал, помнят, какой он был чуткий и добрый товарищ.

Доброе слово хочется сказать в адрес Андрея Ступко,
бывшего редактора «Восточно-Сибирской правды», с которым
я работал некоторое время в усольской газете. И у него
тоже сибирский характер — великодушие, чуткость, доброта.
Я знаю Иннокентия Деева, который был ответсекретарем
«Восточно-Сибирской правды». Мы с ним сотрудничали в
нижнеудинской районной газете, потом встретились в Иркутске,
в редакции областной газеты. Этот человек оставил неизгладимый
след в моей памяти.

А наш всеобщий любимец Женя Алакшин! В то время было
ему за тридцать пять, но все мы называли его просто
Женей и считали «своим парнем». Не было тогда в редакции
другого человека, более знающего сельское хозяйство
области, чем Евгений Алакшин. Когда он давал мне задания,
у меня создавалось такое впечатление, будто он уже был
на месте, куда посылал меня, и все там высмотрел до
мелочей. Я приезжал на несколько дней в Иркутск и ночевал
всегда у Жени Алакшина — так по-братски принимал он
не только меня, но и всех, кто с ним работал. Я никогда
не видел его грустным. Алакшин смеялся, острил, рассказывал
смешные истории; работа кипела в его руках. Задания
давал он обычно в форме товарищеской просьбы, но любую
такую просьбу хотелось выполнить во что бы то ни стало.

Ветераны газеты Виктор Маккавеев, Владимир Козловский,
Валентина Марина, Тамара Курилюк… — все они остались
для меня близкими и дорогими. Я часто их вспоминаю, часто
о них думаю.

Да, очень многое дала мне «Восточно-Сибирская правда».
И прежде всего — знание жизни, умение вторгаться в нее,
проникать в самую суть вещей и проблем, умение понимать
и ценить людей. Даже покинув Сибирь, я стремился по
возможности поддерживать свои связи с газетой и, будучи
уже в Волгограде, выполнял некоторые задания для
«ВСП». Мне было приятно видеть на страницах
«Восточно-Сибирской правды» свои корреспонденции и очерки
о великих стройках на Волге, о строительстве Волго-Дона
и ГЭС. В моем городе есть улицы с сибирскими названиями
— Иркутская, Ангарская, Байкальская, есть район, который
так и называется — Ангарский.

Я остался сибиряком на всю оставшуюся жизнь».

И сегодня, когда мы отмечаем 65-летие области, пафос
Виктора Ошейко мне кажется лишним.

НА СНИМКЕ: востсибправдовцы конца 60-х… Увы, большинства
из них уже нет в живых. Но всмотрись, наш немолодой читатель:
может, кого-то ты вспомнишь, узнаешь и сегодня?