Уже сам по себе этот факт обращения к одной из лучших
пьес классического репертуара — явление безусловно
неординарное. И не только потому, что театр через
много лет решился на постановку «Маскарада», и вовсе
не потому, что юношеский театр взял в репертуар пьесу
«школьного» поэта. Всякий театр, который отважится на
постановку классики, несомненно, ориентируется на актерский
потенциал, которому эта классика по плечу, и потому,
что ему, театру, есть что сказать новому зрителю устами
классического текста, тем более текста в стихах.

Я думаю, столь благородная задача несомненно мотивирована
выросшими в последние годы актерскими возможностями
ТЮЗа, стремлением театра расширить репертуарный диапазон,
заменив надоевший «криминальный» колорит наших будней
высоким напряжением истинных страстей.

Драму «Маскарад» Лермонтов написал быстро: уже в 1834
году, двадцати лет от роду, поэт представил цензуре три
акта законченной им пьесы, но она была с гневом отвергнута,
ибо зло в первоначальном варианте было безнаказанным.
После этого последовали еще два варианта, но «Маскарад»
был поставлен на театре лишь в 1862 году, то есть двадцать
с лишним лет после смерти поэта.

В Иркутске драма эта была поставлена в Иркутском драматическом
театре в бытность там главным режиссером Михаила Куликовского,
и вот теперь режиссер Сергей Болдырев представил свою
версию «Маскарада» на сцене ТЮЗа.

В новой постановке режиссер центральным персонажем делает
Неизвестного, который по воле режиссера становится своего
рода организатором и вершителем судеб практически всех
персонажей пьесы. Он (пардон, она, ибо роль Неизвестного
играет женщина — актриса Любовь Попкова) зримо и незримо
курсирует среди действующих лиц, дирижирует маршем масок,
повторяет тексты героев, переводит их с французского
на русский, многократно предвещает неотвратимость несчастия.
Словом, новой трактовкой образа будущая трагедия становится
уже предрешенной партитурой Неизвестного, и все персонажи
«Маскарада» уже как бы вслепую становятся ее марионетками.
Мне кажется, что такое смещение акцентов меняет смысл
и замысел Лермонтова, лишая пьесу приданного ей в оригинале
романтизма и высокой трагедии. Конечно, можно было бы
предположить, что зло бесполо и потому воплощать его
на сцене могут актеры обоего пола, но здесь текст четвертого
акта предназначен недвусмысленно мужчине и в постановке
Болдырева вызывает, мягко выражаясь, улыбку удивления.
У меня нет претензий к актрисе Л. Попковой: она изящна,
пластична, со всей серьезностью воплощает режиссерскую
задачу и, быть может, не чувствует странности своего положения
— что ж, в ТЮЗе привыкли актрисы играть мужские роли!

Пьеса в постановке Болдырева — это столкновение масок,
вернее, их парад, и режиссер заставляет их многократно
маршировать, не только обозначая смену эпизодов, но
и прерывая действие, снимая своей размеренной походкой
эмоциональный накал динамического действия. Прием этот
не нов в постановке «Маскарада»: Сергей Болдырев его
неоднократно воплощал в своих ранних постановках на сцене
Иркутского драматического театра.

По меньшей мере странными являются в спектакле «эротические»
находки Болдырева и танцевально-шизофренические сцены
с мертвой Ниной: думается, вряд ли такое могло прийти
в помутившийся ум Арбенина.

Дабы подчеркнуть основную идею драмы «Маскарад», что
важно для понимания пьесы читателем и восприятия сценического
воплощения зрителем, не могу отказать себе в удовольствии
привести цитату из лермонтоведческих исследований Ираклия
Андроникова: «… идея возмездия за преступления не
занимала Лермонтова, ибо «Маскарад» написан, чтобы выразить
мысль о невозможности счастья для того, кто несет в себе
разрушительное начало и отрицание существующего миропорядка».
Эта великая христианская идея, к сожалению, исчезла
в новой постановке «Маскарада».

Об актерских работах. Удивительно интересны женские
работы в пьесе. Баронесса Штраль в темпераментном исполнении
Натальи Юдиной откровенно чувственная, подчеркнуто женственная,
с массой тонкой разыгранных интонаций. И рядом актриса
Алена Партысь — Нина, отнюдь не «слабое создание»,
живая, активная, современная, но силы ее несоразмерны
стихии Арбенина.

Арбенин — Александр Измайлов. Конечно, актер не трагик,
который всегда играет Арбенина. Измайлов более социален,
хотя романтизм свойственен многим его актерским работам.
Мне кажется, что сегодня можно говорить лишь о начале
творческого постижения роли, потому что большая часть
ее решается актером монотонно. Правда, иногда она прерывается
громкостью речи, но это чисто внешний прием. Упоминавшийся
мною Ираклий Андроников сформулировал основные черты
Арбенина: «Лермонтов наделил своего героя мятежной силой,
огромной волей, благородным презрением к великосветскому
обществу, тонкой иронией и глубокой грустью». Сегодня
все эти черты Арбенина в зачатке, и, думается, талантливый
Александр Измайлов разовьет их в процессе становления
спектакля.

Итак, «Маскарад» начал свою новую жизнь на сцене ТЮЗа,
жизнь спорную, но благодарную, потому что в основе ее
— бессмертный материал бессмертного гения, постановкой
которого на сцене совершается приобщение нового зрителя
к великому классическому творению.