!I1!С просьбой разъяснить ситуацию мы обратились к
начальнику областного управления по борьбе с
организованной преступностью Игорю КОЧНЕВУ. Это
подразделение существовало и раньше, находясь в
одновременном подчинении РУБОП и УВД, а сегодня
стало центром противостояния мафии.

— Как вы считаете, Игорь Николаевич, вашему
ведомству удалось сохранить позиции в борьбе с
организованной преступностью или вы сегодня
проигрываете эту войну?

— Я назову вам цифры, а выводы делайте сами. За
девять месяцев прошлого года сотрудниками УБОП было
выявлено 208 преступлений, в этом году за такой же
срок — 293. Прирост составил 40,8%. Можете
посмотреть показатели по любым видам преступлений.
Какие позиции мы сдали? В прошлом году раскрыто 38
преступлений по сбыту наркотиков — нынче 78, тогда
мы изъяли 782 грамма зелья — теперь больше 12
килограммов, в том числе героина — 2,133 кг
вместо 167 граммов. Огнестрельного оружия за эти
девять месяцев изъято у преступников больше чем
вдвое против прошлогоднего, а взрывчатки — больше
почти в восемь раз.

— Но вы говорите только о результатах вашей службы,
а в прошлом году с мафией воевало еще и региональное
управление. Как роспуск РУБОП сказался на борьбе с
организованной преступностью в области? Если брать в
целом, наблюдается снижение?

— Да, на семь процентов. При том, что число
сотрудников после реорганизации службы сократилось с
200 до 93.

— И где вы видите резервы, чтобы закрыть эту брешь?

— Во-первых, считаю, что другие милицейские
подразделения должны активнее включаться в борьбу с
организованной преступностью. В уголовном розыске
905 сыщиков, а преступлений, совершенных в ОПГ, ими
раскрыто за девять месяцев всего 105. Почти сотня
сотрудников специализируется на борьбе с незаконным
оборотом наркотиков — на их счету лишь девять
фактов сбыта организованными группами.

Кроме того, в самом нашем управлении еще достаточно
резервов. Пока шла реорганизация, многие сотрудники
перевелись в другие службы — ведь ходили слухи, что
расформируют именно УБОП. Теперь к нам пришли
оперативники, не знающие специфики этой работы,
созданы новые подразделения в Тулуне, Усть-Куте, в
некоторых городах, Тайшете, например, увеличены
штаты. Нашим сотрудникам необходимо повышать
профессионализм, улучшать взаимодействие со
следствием. Ведь не секрет, что иные дела
рассыпаются в суде, доказательства не признаются
законными, потому что неграмотно оформлены, вовремя
не документированы. Так что есть еще у нас резервы.

Хотя и нельзя сказать, по-моему, что после того, как
не стало РУБОП, мы растерялись и какие-то позиции
сдали. Сравните: Иркутское управление по борьбе с
организованной преступностью выявило в этом году на
40,8% больше уголовных правонарушений, чем за тот же
период прошлого года, а из наших ближайших соседей
лишь красноярцы смогли удержаться на прежних рубежах
(у них, правда, прирост в десять раз меньше нашего
— на 4,8%). Все остальные после реорганизации
службы по борьбе с организованной преступностью
снизили показатели: с минусом в этом году работают
управления в Чите (- 1,3%), Бурятии (- 15,3%),
Кемерове (- 16,2%), на Алтае (- 16,8%), в
Новосибирске (- 31,1%). Иркутское УБОП имеет лучшие
результаты среди аналогичных подразделений в 16
субъектах Сибирского федерального округа.

— Значит, в борьбе с мафией мы впереди Сибири всей.
А как вы можете характеризовать саму мафию?
Подозреваю, что и наши крестные отцы не уступают
своим коллегам в соседних областях. Пять лет назад
ваш предшественник в этой должности, а ныне
начальник всей криминальной милиции области Петр
Ковальчук любезно согласился дать читателям нашей
газеты характеристику воровского движения, назвать
всех «положенцев» в регионе, рассказать о их
влиянии на экономику. Статья называлась «Все могут
«короли», или Кто есть кто в преступном мире» («ВСП»
за 16. 8. 97). Что изменилось с тех пор?

— Было 72 организованные преступные группировки в
области, сейчас на оперативном учете их 109. При
этом воровская среда стала более консолидированной.
Власть в криминальном мире захватил и удерживает в
своих руках лидер братского преступного сообщества
вор в законе Владимир Тюрин, или просто Тюрик.
Сегодня это единственное преступное сообщество на
территории области. Главные конкуренты Тюрика —
воры в законе Солома и Боец — устранены: оба убиты в
криминальных разборках. Время от времени наезжает в
область когда-то имевший тут власть грузинский вор
Илья Симония (Махо). Последний раз он был в Иркутске
летом — прощупывал почву, желая восстановить
утраченный авторитет. Но вряд ли это ему удастся:
Тюрик твердо держит ключевые позиции. Живет эта
коронованная особа по большей части в Москве, имеет
недвижимость за границей, в Испании, а в наши края
наведывается редко, предпочитая руководить воровским
движением издали. Во всех крупных городах области им
посажены «положенцы», но называть их, думаю, не
стоит. Вряд ли это читателям интересно.

— Зря вы так думаете. Но хотя бы главных
сподвижников «короля» назовите. Через кого он
управляет преступным миром в нашей области?

— Самые крупные лидеры — Гамера, Скрипа и Бэшен.
Первый подозревается в убийстве в Подмосковье, но
выпущен под залог. Второй курсирует между Москвой и
Иркутском, выполняя поручения Тюрика. Третий живет в
Братске. Сообщество это активно
внедряет своих людей во власть. В Братске, например,
повсюду были расклеены плакаты, где кандидат в
депутаты городской Думы изображен в обнимку с
лидером преступной среды.

— В первом выпуске «Тюрьмы и воли» мы рассказывали
о скандальном судебном процессе над бывшим
«положенцем» Иркутска Киселевым, который вместе со
своими сообщниками обвинялся в бандитизме и
убийствах, но был оправдан по всем статьям. Тогда
ходили слухи, что его собираются короновать.

— Это вряд ли. Пока Тюрик не определится, кто здесь
нужен как вор в законе, вопрос этот не решится.
Кисель же до сих пор не нашел своей ниши.
Криминальный бизнес у него отняли. Сейчас
«положенец» Иркутска — Митрофанов (Митрофан). Сам
он вихоревский. В областной центр направлен братским
сообществом, чтобы руководить здесь преступным миром.

— Кто же из воров в законе живет сегодня в области?

— В колонии N 19 отбывает наказание некий Арман
Джанинян. Но реальной власти в местном преступном
мире он не имеет, разве что в пределах самой
колонии. Так что сегодня в Иркутской области, можно сказать,
нет ни одного коронованного авторитета.

— А сейчас я задам вопрос, на который вам,
наверное, приходилось отвечать уже множество раз. И
еще наверняка придется, потому что до сознания
законопослушных граждан, которые и становятся
жертвами преступных посягательств, вряд ли
когда-нибудь дойдет…

!I2!— … почему, зная всех «авторитетов» в лицо и
поименно, имея представление о их преступной
деятельности, мы их всех не пересадили? Только не
потому, что мы этого не хотим. Законодательная база
изменяется таким образом, что права обвиняемых все
более расширяются, при этом получается так, что
реально ущемляются права потерпевших. Наше
государство желает стать идеально правовым,
ориентируясь на ценности и традиции более
цивилизованных стран.

— А разве это плохо?

— Почему мы должны ориентироваться на государства,
в которых менталитет народа совершенно другой,
правосознание его несравнимо выше? На европейские
страны, допустим, или Америку. Да у них там на
первых этажах двери стеклянные! Почему нам
необходимо точно такое же законодательство? Я
считаю, что рано, не дожили мы еще до такого уровня
правовой культуры. Кстати, в той же Америке в
некоторых штатах сохранена смертная казнь — и они
ни на кого не оглядываются. А у нас какие меры
наказания применяются к преступникам?

— Какие? Наш Уголовный кодекс считается одним из
самых суровых.

— Приведу пример. Недавно проходило совещание по
итогам работы за 9 месяцев. Выступает начальник
Тайшетского отделения УБОП. Тайшет — перевалочный
пункт для сбытчиков героина, наркотики транзитом
идут с запада на территорию области. Он говорит, что
знает наперечет всех распространителей героина в
городе, все они относятся к этническим преступным
группировкам, в основном это цыгане. Все сбытчики
состоят на оперативном учете. И все осуждены…
условно. Почему? Почему их не садят, не дают
реальную меру наказания — лишение свободы?

Или другой пример. Год назад за сбыт особо крупной
партии героина здесь, недалеко от управления, на
улице Волжской, задержали таджика. Суд дает ему три
года условно. Не проходит и месяца после процесса —
он опять попадается за аналогичное преступление.
Каким образом и когда мы решим проблему с
распространением наркотиков — при таком отношении
суда и лояльности закона?

— Вы жалуетесь на несовершенство законодательства,
но уже лет пять, как в Уголовном кодексе появилась
статья 210, позволяющая привлекать лидеров, прежде
неуязвимых, потому что они сами, как правило, не
убивают и не грабят, за организацию преступной
деятельности. Много ли крестных отцов вы посадили?

— По 210-й к ответственности не удалось привлечь ни
одного «авторитета». Киселеву вменяли организацию и
руководство бандитской группировкой, на счету
которой числились взрыв из гранатомета, заказные
убийства, вымогательства, кражи, — а он получил
оправдательный приговор и вместе с подельниками был
освобожден прямо из зала суда. Лидер преступной
группировки Рудых получил срок за сбыт наркотиков,
но статья 210 в суде не прошла. Единственный раз
Иркутским областным судом был вынесен приговор за
организацию преступного сообщества ангарскому лидеру
Тимошатову — и тут же Верховный суд России,
рассмотрев дело по кассационной жалобе, внес
поправку: исключил из объема обвинения пресловутую
210-ю.

— Выходит, до сих пор нет по-настоящему управы на
мафиози? Как же бороться с организованной
преступностью, если невозможно пересадить лидеров?

— Почему невозможно? Проблематично. Я уже говорил,
многое зависит от грамотности нашего взаимодействия
со следствием, будем, значит, работать более четко.
А кроме того, 210 статья — не панацея, есть и
другие пути ликвидации преступных группировок:
различными способами влиять на них, подрывать
экономическую базу, добиваться осуждения лидеров и
участников, ссорить их между собой, сеять внутренние
противоречия, которые не позволили бы
консолидироваться различным организациям, — одним
словом, делать все, чтобы их влияние сокращалось.
Эта работа кропотливая, длительная, но у нашего
управления задача несколько иная, чем у криминальной
милиции. Мы работаем не на вал, наша цель — как раз
изобличать организованные преступные группы,
«разрабатывать» их и добиваться уничтожения или
хотя бы ослабления.

— А кто теперь будет бороться с коррупцией? Ведь
вы, в отличие от распущенного РУБОП, находитесь в полном
подчинении УВД и на сращивание криминала с
правоохранительными органами вынуждены, наверное,
закрывать глаза?

— Это не так. У нас, как было и у регионального
управления, двойное подчинение. Кроме УВД области,
над нами есть еще оперативно-розыскное бюро (ОРБ)
Главного управления МВД по Сибирскому федеральному
округу. Его отделение из пяти сотрудников
дислоцируется в Иркутске.

И дела по коррупции у нас есть. Вот преступление,
раскрытое недавно: комиссаром Падунского
райвоенкомата через врача детской больницы города
Братска за взятку выдана фиктивная справка работнику
БРАЗа для предъявления по месту службы — о том, что
он будто бы находился на военных сборах. Сращивание уголовных
элементов с сотрудниками милиции нам тоже никто
изобличать не препятствует. Дела такие
возбуждаются. Сотрудниками УБОП совместно с ОРБ за
продажу 30 граммов героина задержан начальник
уголовного розыска станции Зима, имеющий стаж в
органах 17 лет. Уже давно он предоставлял «крышу»
наркодилерам, торговал еще черняшкой, продавал
опий-сырец, в последние годы перешел на героин. С
некоторых пор он был под наблюдением и, наконец,
взят с поличным.

— Вы можете дать нашим читателям представление об
опасности, которая грозит сегодня от уголовных
структур? Как, скажем, изменилась оперативная
обстановка за год? Какие города вы считаете самыми
бандитскими?

— За год, по-моему, особо ничего не изменилось. Как
убивали — так и убивают, как взрывали — так и
взрывают. Передел собственности продолжается.
Братск, Иркутск и Ангарск остаются самыми сложными в
оперативном плане. Здесь сосредоточены предприятия
нефтеперерабатывающего комплекса, лесной и
алюминиевой промышленности — есть что делить
воровской элите. Впрочем, в последнее время
организованная преступность поднимает голову и в
провинциальных городах, где раньше у нас хлопот не
было, в Тулуне, к примеру. Многие предприниматели
сами идут на контакт с ОПГ. А когда кто-то из
руководителей желает «поменять крышу» — возникает
угроза заказных убийств. В этом году по Сибирскому
федеральному округу раскрыто три заказных убийства,
два из них — нашим управлением.

— А способны вы защитить «заказанную» жертву?

— В сентябре предотвращено убийство в городе
Усолье-Сибирском генерального директора ОАО «Молоко»
Востренкова. Наши сотрудники находились в засаде и задержали
двоих наемников в тот момент, когда один из них
вытащил пистолет и собирался сделать выстрел. Это
было в 7-45 утра, Востренков отправлялся на работу. Киллеры
арестованы, им по 25 лет. Один местный, ранее
судимый, другой — приезжий с Украины, жил в поселке
Белореченский без регистрации. У них изъят пистолет
Макарова со сбитыми номерами и 9 патронов к нему.
Сейчас уже задержан и заказчик — местный
криминальный авторитет, кстати, с жертвой нигде не
пересекавшийся. Есть версия, что убийство
замышлялось в интересах третьей стороны. Сейчас над
этим работают.

— Вы сказали: «как взрывали — так и взрывают».
Много оружия и взрывчатки сегодня «гуляет» по рукам?

— Много. За девять месяцев мы изъяли 78 единиц
огнестрельного оружия (в прошлом году было 38), 8 кг
300 г взрывчатых веществ ( 1 кг 100 г в 2001-м).
Вот недавно в Ангарске в гараже у частного
предпринимателя обнаружили пистолет ТТ, гранату Ф-1,
патроны, шашку.

Взрывают иногда из хулиганских побуждений. Например,
в клуб «Объект 01» пришли на дискотеку двое
подвыпивших парней, их не пустили. Они сбегали за
взрывным устройством. Но чаще, конечно, взрывы
связаны с переделом собственности. В этом месяце граната
была подброшена в садоводство
директора «Баргузина» — конкуренты пытаются его
запугать. Летом погиб при взрыве генеральный
директор «Рембыттехники». Взорвано самодельное
устройство возле дома по улице Грибоедова в Иркутске,
где жил руководитель «АвтоГАЗсервиса». По всем этим
преступлениям ведется расследование.

— Сколько бандитских дел сейчас в суде?

— Семь. В этом году мы выявили четыре новых банды.
Очень трудно идет доказывание по статье 209. Сейчас
предъявлено обвинение четверым членам бандитской
группировки, которые совершали разбойные
нападения на водителей автомобилей. Водителей
убивали, машины их забирали. Все четверо жили в
Юбилейном, ранее судимы.

— А когда вы поймаете маньяка, который убивал
женщин в Ангарске?

— Этим делом занимается специально созданная
следственно-оперативная группа, которую возглавляет
следователь Генпрокуратуры России. В нее входит и
наш сотрудник. Но, похоже, слухи о маньяке сильно
преувеличены. Говорят, что в Ангарске пропало чуть
ли не 40 женщин, — и всех приписывают
маньяку-убийце. Но проведенная экспертиза
показывает, что лишь 6-7 трупов имеют сходные
признаки насилия, позволяющие подозревать в
убийствах одного человека.

— Тоже немало, однако. Вы рассказываете об ужасных
злодеяниях так, словно в этом нет ничего из ряда
вон. Но вернемся к началу нашей беседы: есть ли
надежда на оздоровление обстановки в области?

— Это у нас в стране слово «мафия» до недавнего
времени звучало как экзотическое. Но организованная
преступность в мире существует давно, и развивается
она по своим законам — единым для Америки, Европы,
для Сибири, наконец. Практика борьбы с мафией в
других государствах показала, что рычаги воздействия
на нее есть. Их находит, в конце концов, любое
государство, которое в этом заинтересовано. Найдется
на нее управа и у нас. Война с мафией вовсе не
проиграна.