Последняя должность Александра Петровича Нестерова —
начальник Управления КГБ СССР по Иркутской области.
Со службы полковник уволился сорок три года назад, в
1969 году.

Небольшая двухкомнатная квартира в «хрущевке».
Серийная мебель пятидесятых годов, спартанская
обстановка. Нас встретил высокий седой человек с
окладистой бородой. Предупредил: «Говорите громче,
зрение и слух мне в последнее время отказывают».
Однако те два часа, в течение которых продолжалась
первая беседа, показали, что память у полковника
госбезопасности великолепная. Для начала я попросил
его рассказать о себе.

Нестеров родился в селе Званица Верхне-Волоцкого
уезда Тверской губернии в 1910 году в крестьянской
семье и, как с улыбкой заметил Александр Петрович,
первые семь лет прожил в Российской империи при
Николае.

Как это и было принято на селе, ходить и работать в
поле крестьянский сын начал одновременно. С учебой
получилось сложнее. Год занимался в сельской школе,
пока не уехала учительница. Но в 19-м году мужики
собрались и решили, что детишек без грамоты оставлять
нельзя. Поехали в город, нашли двух
голодных гимназисток, пригласили в село. Лишь через
год после этого появился настоящий учитель. Дети
приходили на уроки с сеном для учительской козы и
мукой для самого учителя. А поскольку он курил, а
спичек в селе не было, ученики бегали за угольками к
соседке. Следующей учительницей была дочь местного
попа. К ней жадный до учебы Александр еще с двумя
приятелями ходили по вечерам заниматься на дом. От
учительницы Александр и узнал про комсомол. Пошел в
волостной центр — вступать в комячейку. Но, поскольку
принимали в комсомольцы только с пятнадцати лет,
Нестерову предложили подождать годик. Однако к
общественному делу пристроили сразу. Александр стал
сельским библиотекарем. Получал в волостной
библиотеке книги, носил в село, выдавал селянам.
Поскольку сельская библиотека работала по месту
жительства библиотекаря, в родительской избе, отец
тоже пристрастился к чтению — грамотный был
деревенский плотник.

В пятнадцать лет мечта осуществилась — Нестерова
приняли в комсомол. Работал пионервожатым в первом
пионерском отряде, проводил политзанятия для взрослых
(«политчиткой» они назывались). А когда в 1929 году
на четырнадцатом съезде ВКПб было принято решение о
создании колхозов, Нестеров вступил в первый колхоз.
Его составили 14 семей: двое фронтовиков (члены
партии), комсомольский секретарь Александр и
многодетные вдовы. Прислали землеустроителя, выделили
участок на отшибе. А зимой колхозники начали на этом
участке обживаться: ломали старые домишки и
строились на новом месте, для экономии — по две семьи
под одной крышей. Затем появился первый трактор. С
ним вернулся в село с курсов трактористов секретарь
партийной ячейки фронтовик Григорий Кузнецов. «Фордзон»
прогрохотал по деревне железными колесами,
перепугав всех жителей. Бабки молились в предчувствии
конца света.

В колхозе Александр работал счетоводом,
как самый грамотный. Затем, опять-таки как самого
грамотного, его назначили инструктором
«Райколхозсоюза», где он организовал курсы
счетоводов. Крестьянская карьера прервалась в 1932
году. Пришла повестка из военкомата. В Красную Армию
в те годы брали с двадцати двух лет. Военком сказал
парню: «У тебя на иждивении мать (отец к этому
времени умер). Ты имеешь льготу N 1, от службы можешь
отказаться». Александр льготой воспользоваться не
захотел и был направлен в Балтийский флотский
экипаж. Мать осталась под присмотром старшего брата и
сестры, а в больнице в Торжке под присмотром врачей
осталась больная тифом невеста — школьная
учительница. Врачи спасли и ее, и первого ребенка.
Ребенку этому, дочери, семьдесят лет, живет в
Иркутске.

Служба — сначала писарем в штабе флота в Кронштадте,
затем на только что спущенном со стапелей боевом
корабле — лидере «Ленинград».

В родное село демобилизованный краснофлотец Нестеров
вернулся членом партии, был назначен председателем
сельсовета. В подчинении пять деревень, транспорт —
велосипед, купленный на свои деньги. Ездил по
колхозам, собирал бригадиров в поле.

Коллективизация. В начальники,
председатели и бригадиры, никто из крестьян идти не
хотел.

— Подход был простой, — объясняет Александр
Петрович, — где что случилось, где что не так —
начальника в тюрьму. Собрал я мужиков и, извините,
провел работу: «Вашу мать! Вы же крестьяне! По
миру хотите пойти?» Почесали мужики затылки, выбрали
председателей и бригадиров.

Работа у предсельсовета начиналась засветло: на
велосипед он садился, когда жена еще спала.
Заканчивалась затемно. Нестеров приезжал домой, когда
семья уже спала. Месяцами не виделись. Но
продолжалось это недолго. В 36-м году он был
направлен на учебу в Институт Советского
строительства в Ленинград, который в то время
располагался рядом со Смольным. Поэтому, когда в 39-м
году, на третьем году учебы, Нестерова вызвали в
Смольный, далеко идти не пришлось. В кабинете было
трое: работник Ленгоркома ВКПб, член ЦК ВКПб и офицер
НКВД. Вопросы не задавали, ответов не ждали. Очень
короткий был разговор: «Партия доверяет». На
следующий день Александр Петрович оказался в доме на
Большом Кисельном в Москве, где располагалась
чекистская школа.

По-видимому, после «чисток» 1937 — 39 годов в
органах образовались кадровые «ямы». Потому что
буквально с первых месяцев учебы слушателей курсов
начали отправлять на службу. Их вызывали в наркомат,
откуда они выходили в шинелях с ромбами на синих
петлицах. Вызвали и Нестерова. Кадровик Круглов долго
уговаривал Александра Петровича занять должность
заместителя начальника управления НКВД в Новосибирске
— высокая должность, хороший город, прекрасная
квартира. Нестерову удалось «отбиться» серьезными
аргументами: не справлюсь, не готов, надо доучиться…
Доучился и поехал «в распоряжение начальника
Калининского управления». Но к этому времени «ямы» в
органах были уже заполнены и начальник управления,
бывший пограничник Дмитрий Степанович Токарев,
предложил ему единственную свободную должность —
начальника секретариата. Три кубика в синих петлицах
— старший лейтенант НКВД. У этой должности было
преимущество: Нестеров, через руки которого
проходили все документы, быстро изучил управление.
Была и специфика. Начальник не принимал документов,
написанных безграмотно. А таких было много. Их
приходилось править начальнику секретариата.

Режим работы управления был рассчитан на
исключительно здоровых людей. Со службы Нестеров
возвращался под утро, когда рабочий люд шел на
работу. Однажды Токарев сжалился и издал приказ:
работу можно заканчивать до двух часов ночи.

— Это стало поводом для того,— рассказывает
Нестеров, — что один дурак выступил на партийном
собрании с таким заявлением: «Черт возьми! В два часа
ночи в управлении уже никого нет». Зал встретил было
эти слова смешком. Но смех быстро стих. Народ
испугался: а вдруг начальство передумает и отменит
приказ.

В воскресенье 22 июня Нестеров с семьей гостил у тещи
в Торжке, за 60 км от Калинина. Никаких
предчувствий, никаких предположений, никакой
информации в управлении не было. Тихое солнечное
воскресенье. Нестерова нашел посыльный…

(Продолжение в следующем выпуске)