Александр Петрович вспоминает, как его группа въехала
в только что освобожденный Ржев.

— Жуткое зрелище. Город полностью сожжен. Ни одного
целого дома. Из-под покрытого копотью снега торчат
руки, ноги… Вдруг видим, из лесочка выходит укутанная
в тряпье старушка, тянет за собой саночки с какой-то
поклажей. Остановили, стали разговаривать. Рассказала,
что в лесу пряталась от немцев, там много таких, как
она. А «старушке» самой 35 лет всего исполнилось.
Уцелевших жителей города мы в церкви нашли. 150
человек. Немцы их туда согнали, заперли. Церковь
заминировали. Взорвать не успели… Наши минеры церковь
разминировали, людей выпустили. И в Ржеве, и в других
городах, из которых уходили немцы, были заминированы
все уцелевшие дома. В Ржеве мы остановились в доме,
который немцы использовали как лазарет. Прежде чем
войти, я веревку на дверную ручку набросил, отошел
подальше, дернул. Взрыва нет. Но дня через три под
столом в одной из комнат в полу обнаружили
свежевыпиленный квадрат. Немедленно вызвали саперов.
Оказалось, что немцы подготовили все для минирования,
но заложить взрывчатку не успели. У них ведь как дело
было поставлено: одна команда пол разбирает, другая
ямы копает, третья минирует…

Фронт Александра Нестерова проходил через территории
«временно оккупированные», где в разведшколах готовили
диверсантов СД и абвера; в прифронтовой полосе, где
чекисты принимали парашютистов прямо с воздуха, и на
территориях освобожденных, где приходилось выявлять
«изменников Родины и пособников». А были еще и
откровенные бандиты — мародеры, готовые попользоваться
народным горем — войной. В управление поступила
информация, что на границе Калининской и Псковской
областей объявился лжепартизанский отряд. «Партизаны»
грабили села, угоняли скот, отбирали у людей
последнее, насиловали женщин. Бандиты, естественно,
старались держаться подальше и от немцев, и от
настоящих советских партизан. Чекистам удалось их
вычислить и переловить.

— Я поразился, когда увидел главаря, — рассказывает
Нестеров. — Насильник и бандит, державший в страхе всю
округу, оказался дрисливым гусенком. Даже умереть
достойно не смог. На коленях ползал, сапоги лизал…

В работе с вражескими агентами был эпизод, когда
Нестеров перевербовал одного из парашютистов и пустил
его через линию фронта. Все было организовано, как в
кинофильмах про советских разведчиков: легенда, явки,
способы связи. Вот только ситуация очень быстро
изменилась. Фронт резко и далеко отодвинулся от
Калинина. Агент потерялся.

День Победы Нестеров встретил в Калинине заместителем
начальника Второго отдела (отдел контрразведки). Из
Германии пошли эшелоны с немецкой техникой и немецкими
специалистами. Нарком госбезопасности Иван Серов
добывал главный трофей — ракетные и авиационные
«мозги». Его люди приходили по известным адресам.
«Спецам» давали время на сборы, разрешали ехать на
собственных машинах с семьями. В тихом красивом месте
под Кимрами в сухом сосновом лесу появился поселок из
сборных финских домиков, а рядом опытный авиационный
завод. Немецкие конструкторы, инженеры и техники на
немецком оборудовании начали создавать советские
самолеты. Большой был завод, два конструкторских бюро
работало. Одно специализировалось на легких самолетах,
другое — на тяжелых.
Александр Петрович работал на этом заводе
заместителем директора по специальным вопросам. С
директором Сергеем Львовичем Рябенко Нестеров жил в
одном доме. Лишь директор и главный инженер знали,
какими «спецвопросами» занимается заместитель.

— Я приехал из Москвы с бумагами из Министерства
авиационной промышленности, — вспоминает Нестеров. —
Зарплату получал в кассе на заводе и тут же отвозил ее
в сбербанк, сдавал деньги на счет N 10. А за денежным
содержанием, как и положено военнослужащему, ездил на
пароходе в Калинин, в управление. На заводе среди
немцев у меня было 13 агентов, все знал, что
делалось, как и где…

Агентов Нестеров поощрял. Александр Петрович
рассказал, что однажды к нему пришел инженер с
просьбой устроить больного туберкулезом сына на
лечение. Нестеров поехал в управление, договорился о
том, чтобы мальчику через наркомат авиационной
промышленности оформили путевку в Абастумани, где был
в то время хороший санаторий.

Спецы были публикой к вниманию спецслужб привычной. У
себя в фатерлянде они тоже работали под постоянным
присмотром и контролем. И то, что один из агентов уже
имел опыт осведомительской работы (в абвере),
Нестерова не удивило.

Поселок охранялся, но жили немцы свободно и вполне
комфортно, получали паек. Единственное, что не
рекомендовалось спецам, так это выезжать за пределы
Кимрского района и тем более в Москву. Были случаи,
когда немцы нарушали режим — ездили в Москву за
сигаретами.

— И вот здесь немецкий характер проявлялся в полной
мере, — вспоминает Нестеров. — Поездка за сигаретами
заканчивалась гешефтом. Сигареты выкладывались на
столик в КБ. Если кто-то из коллег хотел закурить, он
брал сигарету и бросал в блюдечко деньги.

За нарушение режима наказывали. В поселке была
гауптвахта. Директор имел право арестовать нарушителя
на срок до трех суток.

— Я прошу директора издать соответствующий приказ, —
объясняет Нестеров, — «торговца» сажают в кутузку, а
ко мне на следующий день приходит делегация человек из
пяти во главе с главным конструктором. Просят выручить
из тюрьмы хорошего человека…

Иду к директору: «Сергей Львович, давай выпускать,
волнуются немцы…». Рябенко пишет приказ. Нарушителя
выпускают. А на заводе формируется мнение: «герр
Нестеров единственный, с кем можно говорить по-
человечески».

Александр Петрович выяснил, что среди немцев были
люди, которые до фашистского режима состояли в
партиях: коммунистической, социал-демократической и
других. Таких было семнадцать человек. Решили
объединить их в организацию. На очередной явке агент
Нестерова (а его избрали председателем этой
организации) рассказал, что состоялась конференция.
Участники выработали два десятка требований, которые
они намерены предъявить администрации завода. Пришлось
эту организацию немедленно распустить.

Странный был завод. Не могли понять немцы, зачем он
вообще работает. КБ получает задание: разработать
машину. Задаются исходные данные. Их всего три:
скорость, высота, грузоподъемность. Конструкторы
разрабатывают машину, строится сначала модель, а
затем, после испытаний, опытный образец. Самолет сдают
в ЦАГИ, поднимают в воздух, испытывают и… на этом
все заканчивается. В серию сконструированные немцами
самолеты не шли. Ни тяжелые, ни легкие…

(Продолжение следует)

В последнем фрагменте материала «20 век глазами чекиста» (ВСП N
209) автором была допущена неточность, на которую обратил
внимание Александр Петрович Нестеров. По его словам, после
прорыва фронта у Смоленска советские войска отступали не через
Калинин, а по прямой дороге на Москву. В Калинине же появились
командующий тридцатой армией генерал Хоменко и разрозненные
группы красноармейцев, не способные оказать сопротивление
немцам.