На эту конференцию я шла без особого энтузиазма, не
ожидая ничего, кроме сто раз слышанных дежурных
речей о социальных причинах
подростковой преступности и недостаточном финансировании детской
колонии — докладов, после которых жизнь продолжала
течь в прежнем русле. Подростки оставались при своих
проблемах, взрослые — при своем изучении этих проблем.

!I1!Мои ожидания, к счастью, не оправдались: никаких
докладов не было. Да и кому было их делать? Вели
международную конференцию, посвященную проблемам
реабилитации осужденных подростков, молодые люди,
сами не так давно стоявшие перед выбором жизненного
пути, — члены молодежного фонда правозащитников
«Ювента». И разговор шел не «в общем и целом».
Озабоченность каждой детской судьбой, готовность
бороться за каждого оступившегося ребенка
чувствовались и в коротких сообщениях о проектах
«Ювенты», и в дискуссиях, в которых самое живое
участие приняли приглашенные на конференцию
представители власти, общественных организаций,
правоохранительных органов.

«Ювента» начала работать около двух лет назад, когда
молодые юристы, преподаватели Сибирского института
права, экономики и управления, «заболели» проблемами
обездоленных детей. Поддержанные Хельсинским фондом
по правам человека, чьи эксперты присутствовали и на
последней конференции, молодые правозащитники пришли
в Ангарскую воспитательную колонию для
несовершеннолетних преступников со своим проектом,
который так и называется — «С надеждой». И в самой
колонии, и в управлении исполнения наказаний проект
был одобрен: здесь рады всякой помощи — а тем более
такой предметной, системной работе с ребятишками.

Члены фонда — студенты, преподаватели-юристы —
прежде всего организовали правовое просвещение
осужденных подростков. Имея дело с ребятами,
обладающими низким образовательным и культурным
уровнем, они разработали специальную методику
обучения: в играх, дискуссиях, тренингах
прививая подросткам позитивное отношение к Закону,
гарантирующему их права.

Опыт оказался настолько удачным, что его тут же
переняли в других регионах — Хельсинский фонд и
организация «Международная тюремная реформа»
составили даже образовательную программу на базе
проекта иркутской «Ювенты». Насколько необходима
такая работа с осужденными, говорили на конференции
сотрудники Ангарской колонии, серьезно озабоченные
тем, как подготовить своих несовершеннолетних
воспитанников к полноценной жизни на воле. После
амнистии, к маю этого года, в детской колонии
осталось всего 120 подростков. С ними-то и ведутся
сегодня уроки подготовки к жизни вне зоны:
разъясняются права, обязанности, ответственность. С
помощью социологических опросов изучаются
потребности каждого колониста, в первую очередь его
мотивация к учебе. Психологи «копаются» в его детстве, куда
уходят корни всех проблем, пытаются работать с
родителями. Но далеко не всех питомцев колонии
навещают «предки» — в основном в зоне прописываются
дети из неблагополучных семей, так называемые
социальные сироты.

!I2!Есть ли у них шанс начать новую жизнь? Особую
обеспокоенность вызывает будущее ВИЧ-инфицированных
подростков, имеющих судимость. Вернее, отсутствие у них будущего.
Правозащитники со своими опросниками пошли к учителям, врачам и
другим людям, имеющим дело на воле с хорошими детками.
Учителям общеобразовательных школ был
задан вопрос: «Согласились бы вы принять в свой
класс ВИЧ-инфицированного ребенка?» Родителям
благополучных подростков: «Хотели бы вы, чтобы в
одном классе с вашим ребенком учился
ВИЧ-инфицированный?» Легко дагадаться, какими были
ответы: такие дети не нужны никому. Рассказывали о
судьбе, например, 15-летнего мальчика, зараженного
вирусом иммунодефицита. Ни в один из интернатов
подростка после освобождения из колонии не взяли —
нет для таких пристанища. Между тем в семье мальчик
не живет с пяти лет. Лишь попав в колонию, он
научился читать и писать. Сейчас он снова на улице.
Только по амнистии в этом году освободились 20
ВИЧ-инфицированных ребят — о их будущем гадать не
приходится…

Поработав с детьми, проведя социологические опросы,
юристы и психологи сделали неутешительный, но вполне
ожидаемый вывод: только те подростки, у которых есть
семья, имеют будущее. А поскольку семья есть лишь у
малого процента юных невольников, значит, надо менять
систему их реабилитации и адаптации: государство
должно брать на себя эту ношу. Сегодня оно, к
сожалению, лишь наказывает плохишей, а их дальнейшей
жизнью не интересуется. Как не интересуется и тем,
какие они, плохиши.

Преподаватель Иркутского педуниверситета, сотрудник
фонда «Ювента» Галина
Тигунцева изучает «трудных» детей уже 20 лет. Плохиши
были во все времена. Но современный «трудный» сильно
отличается от подростков, состоявших на учете 15-20
лет назад. Что называется, плохиш плохишу рознь.
Раньше у уличных детей пусть размытые, смутные, но
все же хоть какие-то представления о семье имелись.
Сегодня у большинства трудных подростков нет никаких
отношений с семьей. Галина Николаевна утверждает это
на основании изучения 800 детских судеб. Анкеты,
которые предлагались правонарушителям, включали в
себя вопросы о семье — и этот блок просто не
заполнялся ребятами, поскольку о мамке с папкой и
прочей родне они не знают совсем ничего.

Людмила Третьякова, начальник психологической лаборатории
Ангарской воспитательной колонии, рассказала, что
родителей ее питомцев частенько теперь приходится
разыскивать через милицию. До того, как попасть в
зону, многие дети живут на улицах, в лесу, в землянках.

Настораживает не только это. 70% сегодняшних «трудных»
— психически нездоровые дети. Многие пребывают в
депрессивном состоянии, зависимы от наркотиков или
алкоголя, страдают энурезом, эпилепсией. Эти «дети
перестройки» сильно уступают своим трудным
сверстникам прошлых лет по образовательному уровню.
Раньше плохиши хотя бы числились в школах и какие-то элементарные
знания в них там все же вкладывали. Сейчас многие ребята
даже не подходили близко к школьному порогу. На
вопросы анкеты они так и отвечают: «Знаю, что есть
школа. Туда ходят другие ребята».

Современный гаврош находится в невыгодном
положении со своим доперестроечным сверстником
прежде всего потому, что сегодня он не интересен
никому и не видит поддержки в окружающем мире.
Дошло до того, что дети, попавшие в колонию, не
желают порой выходить из нее. На воле их никто не
ждет. На конференции зачитывали письмо мальчика,
который покинул исправительное учреждение недавно:
«Скажи мне: иди обратно — я пойду. Там ребята,
учителя, воспитатели, а здесь никого. Когда я сел в
автобус, который должен был увезти меня из колонии,
я думал: «Зря еду, в никуда еду».

Для полного портрета «трудных» не хватает лишь перечня
статей Уголовного кодекса, по которым они тянут свои
сроки. Если раньше подростков садили в основном за
хулиганство, то теперь на такую мелочь органы и
внимания-то не обращают. Большая часть колонистов
сидит за тяжкие преступления: убийства, нанесения
увечий и изнасилования. Такие метаморфозы совсем не
удивляют, если учесть обусловленные жизнью
изменения личности у современных подростков.

То, о чем сообщили в своих коротких выступлениях
молодые правозащитники, близко затронуло всех
участников конференции. Чувствовалось, что
руководители некоторых государственных учреждений,
занимающихся судьбой несовершеннолетних, о
существовании многих проблем услышали впервые. Между
тем, на взгляд чиновников, проблемы эти вполне
решаемы. К примеру, Людмила Кобак, старший инспектор
Ангарской воспитательной колонии по трудовому и
бытовому устройству осужденных, говорила о том, как
выполняется приказ N 710 МВД о взаимодействии
милиции со службой исполнения наказаний. Еще до
освобождения подростка из колонии в райотдел по
месту его жительства посылается запрос: какая
обстановка у ребенка в семье, возможно ли проживание
в ней? Как правило, территориальные органы на такие
письма даже не отвечают — спецконтингент начинает
интересовать их только тогда, когда вновь совершает
преступления. В этом году направлены письма по 203
амнистированным подросткам — поступило лишь 11
ответов из милиции, пятеро ребят освободились после
окончания срока — запросы в отношении них остались
без реакции. Между тем в администрации области
создан межведомственный совет по укреплению
законности и правопорядка, который способен взять под контроль
взаимодействие милиции с колонией.

Сергей Кривенко, ответственный секретарь
межведомственной комиссии областной администрации по делам
несовершеннолетних и защите их прав, предложил
устраивать через эту комиссию в
социально-реабилитационные центры выпускников
колонии, которых не принимают в приюты. К сожалению,
из 56 существующих сегодня в области центров
социальной реабилитации нет ни одного заведения,
куда брали бы ВИЧ-инфицированных детей, побывавших в
зоне. Этот вопрос чиновники взяли на заметку, как и
предложение о создании сети профтехучилищ-интернатов
для молодых людей, которые выпускаются
сегодня из колонии в никуда: им нужна крыша над
головой, возможность приобретения профессии и помощь
в трудоустройстве.

Разработанную еще в прошлом году и одобренную
губернатором области программу социальной
реабилитации освобождаемых из мест заключения, как
известно, «зарубило» Законодательное собрание.
Депутаты предпочли закрыть глаза на эту проблему и
ждать, пока она сама не рассосется. Так и
получается, что вместо комплексного, системного
подхода власти до сих пор пытаются латать то одну,
то другую брешь в сети проблем рецидивной
преступности, в том числе и детской.

Люди, которые возятся в колонии с
несовершеннолетними преступниками, считают их просто
несчастными, обездоленными детьми. «Знаете, какие
вопросы они нам задают? Как найти друзей? Как
изменить жизнь?» — рассказывает педагог и психолог
Галина Тигунцева. Эпиграфом к своему учебному
пособию «Подросток — правонарушитель » Галина
Николаевна взяла слова из сказки Андерсена: «Не
понять вам меня», — сказал Гадкий утенок.

Молодые правозащитники продолжают работу по
программе «С надеждой». Юношей питает надежда, что
вместе с ними и власти попытаются заметить и понять
гадких утят.