Как-то прибирался я на книжных полках, приводил в порядок разновеликие и
разноименные творения, скопившиеся за многие десятилетия. Попалась
оранжевая книжка стихов Александра Яшина с памятной веткой рябины на
обложке. Разломил книгу наугад, в случайном месте, и вот открылись
строчки, словно завещанные ушедшим поэтом: «Покормите
птиц зимой…»

Право, достал, достал меня Яшин этой своей тревогой, будто больно
пнул мою совесть, умиротворившуюся, было, тихим сентябрьским деньком.

…Серым, не очень уютным утром, мотавшим концы голых берез, я
открыл свое кафе для птичьего посещения. Как водится, по случаю открытия
предлагалось самое разнообразное меню, была даже тертая морковка, но
главенствовал все же полевой подсолнечник, вытеребленный из выспевших
кругляшей.

Так знаменательно совпало, что это предзимнее утро явилось началом
дня почитаемого в святцах Зиновия-Синичника, покровителя всех зимующих
птиц. В старинных книгах его изображали с горстью зерен на протянутой
ладони — совсем как у Александра Яшина: «Горсть одна — и не страшна
будет им зима».

…В память об Александре Яковлевиче Яшине вывешиваю кормушки
вот уже несколько осеней.

А второе дело — размножить на принтере стихотворение Александра Яшина
«Покормите птиц» и расклеить на видных местах.

Размножил и расклеил: у подъезда своего дома, на двери почтового
отделения, на ближайшей автобусной остановке, возле кинотеатра
«Юность», у входа в булочную, на аллеях «Парка пионеров», под навесом
соседней школы и просто на фонарных столбах. Недели через две, когда
крыши домов, газоны и стволы деревьев припорошил неспешный снежок,
отправился посмотреть окрест, как воздействовал Яшинский призыв — ведь
минувших двух недель с того дня, как я расклеил стихотворение, вполне
достаточно тому, кого оно растревожило, всколыхнуло душу, чтобы
смастерить и вывесить кормушку.

Перво-наперво рассмотрел по периметру наш
двухсотвосемнадцатиквартирный дом-громадину — нигде ничего, ни одной
кормушки. Только возле моей, как и прежде, перепархивали воробьи и
синицы.

На соседнем строении тоже ничего. Оглядел дом напротив — пусто.

Горько и одиноко после всего этого…