!I1!Для кого-то сегодня обычный день — ничем не примечательный,
немного хлопотный старт предновогодней недели. Мы встречаем
его, стараясь как можно успешнее завершить все дела уходящего
года, мысленно уже забегая вперед, в приближающееся время
2003-го. И мало кто задумается, что десять лет назад, как
раз в это же время, 24 декабря, всем нам, жителям Иркутской
области, грозила экологическая катастрофа.

В четыре часа утра на Шелеховском кабельном заводе произошел
пожар. Возгорание началось в тарном цехе, вскоре пламя
перекинулось на склад сырья. Борьба с пожаром продолжалась дольше
четырех суток. Сгорело около 1200 тонн материалов, выделявших
большое количество токсичных веществ, в том числе хлористого
водорода, двуокиси углерода, винилхлорида, а также диоксинов,
представляющих наибольшую химическую опасность, чрезвычайно
ядовитых и устойчивых. Если бы радиус огня не удалось
ограничить в первые же часы происшествия, страшно даже
представить, какие монстры вырвались бы в окружающую среду.
На случай неудачи уже готовилась эвакуация жителей Шелехова.
Но самого худшего удалось избежать. Тогда, в 1992-м, земляков
заслонили от беды герои пожарной службы. Это благодаря их
гражданскому подвигу мы можем сегодня не вспоминать события
десятилетней давности. Но мы не вправе забывать этих
людей. Тех, кто в схватке с обжигающей стихией, в удушливом чаду
отвоевал для нас такое обыденное и привычное право на вольный
и чистый вздох.

Ликвидаторы аварии на АО «Иркутсккабель» рисковали жизнью,
здоровьем, своей будущностью. Это были служащие пожарных
частей Иркутска, Ангарска, Шелехова, Усолья, Слюдянки. По
официальным данным, всего 647 человек. Большинство из них в тот
критический момент даже не раздумывали, насколько серьезная
опасность угрожает им самим. Просто делали свое дело: так
приучены строгим уставом — немедленно и точно повиноваться
приказу.

Старший мастер газодымозащитной службы Александр Кидятских
после полуторасуточного сражения с пламенем домой пришел
чуть живой. Едва сил хватило сбросить на пол в прихожей
сапоги и продымленную робу. На следующее утро вся семья
была потрясена зловещей новостью: сдохла кошка, прикорнувшая
на ворохе хозяйского камуфляжа. Это был первый сигнал,
предвещавший беду. В 2000 году умер Александр Михайлович,
не дожив до пятидесяти лет. Он тяжело болел, подолгу
лечился в Ангарском институте профпатологии. Ликвидаторы,
товарищи по несчастью и по больничной плате, помнят,
как он целыми ночами стоял у окна, измученным взглядом
измеряя враждебную тьму, не мог найти себе покоя. Так
и скончался, стоя, словно на посту.

!I2!Андрею Волосунову, пришедшему с вахты, жена предложила
вызвать «скорую помощь», так подозрительно плохо он выглядел.
Муж отговорил ее, приписав свой бледный вид страшному
переутомлению. Однако утро не принесло долгожданного
облегчения. Выйдя на свежий воздух в надежде освежиться,
Андрей увидел во дворе зеленый снег и понял, что с ним
беда. Он был госпитализирован. Мучила предательская
слабость, нестерпимая головная боль не давала приподняться
от подушки, с непрекращающейся рвотой вылетали клочья
слизистой. Врачи установили язвенно-химический дерматит.
Как и Александр Кидятских, Андрей Волосунов вошел в число
первых одиннадцати ликвидаторов, сразу после пожара попавших
на больничную койку. Сейчас в его диагностическом заключении
семнадцать хронических заболеваний.

Болезни, взявшие в клещи тех, кто не дал им тогда, в
декабре 1992 года, собрать обильную жатву среди гражданского
населения, ужасно формулируются и жестоко проявляют
себя. Вот их смертоносные имена: токсическая энцефалопатия,
наружная и внутренняя гидроцефалия, синдром вегетативной
дистонии, психоэмоциональный синдром — далеко
не полный перечень последствий работы в очаге отравления.
У людей, находившихся в его зоне, наблюдаются патологии
центральной и периферической нервной системы, серьезные
поражения иммунной системы, функций печени, кожные и
онкологические заболевания. И еще добавление к черному
списку плодов ЧП на кабельном: врожденные болезни сопровождают
детей, родившихся у пожарных впоследствии. Активисты
союза ликвидаторов познакомили меня со списком ребятишек.
Их больше сорока. У десятка из них ярко выраженная
клиника хронических недугов. Таких, как атопический
дерматит, иммунодефицитное состояние, перинатальная
энцефалопатия, отставание в физическом развитии, респираторный
аллергоз и т.д.

Да, цена за предотвращение катастрофы регионального
масштаба заплачена немалая. Черным дебитом вклинилась
она в конкретные человеческие судьбы. Чем же покрыло
общество свой неоплатный долг перед этими людьми, вставшими
в проломе и собственной кровью выкупившими наше благополучие?
Обратимся к фактам тех же объективно свидетельствующих
судеб.

Паисов Игорь Олегович позавчера, 22 декабря, отметил 46-летие.
Участвовал в ликвидации пожара. Обследовался в Московском
институте профпатологии, Иркутском диагностическом центре,
где ему установлен диагноз: токсическая энцефалопатия
в букете с рядом сопутствующих заболеваний сходной этимологии.
В течение шести последних лет неоднократно лечился в
Ангарском НИИ профпатологии, который тем не менее
не признает его заболевшим при исполнении служебных
обязанностей, вынося ему мажорный вердикт «трудоспособен».
Он работает в аварийно-спасательной службе.

— Хотя, конечно, работник из меня никакой, — признается
Игорь Олегович. — На высоте мне становится плохо, в
помещении с высокой температурой тоже упасть могу. Совсем
слабак стал. Недавно вызывали нас на пожар по Карла
Маркса, который в теленовостях показывали. Так я в кадр
попал, потому что меня ребята оставили наружи с рацией
стоять. В последнее время я почти всегда на карауле.
Чувствую себя балластом в команде. Болею часто. Почти
треть зарплаты приходится тратить на лекарства. Инвалидом
по профзаболеванию меня не признают, а обычную инвалидность
тем более ВТЭК не оформляет, ссылаются на то, что это
должен инициировать НИИ профпатологии. Вот и получается,
что я даже на льготный рецепт претендовать не могу.
А у меня и возраст уже пенсионный. Вот уволят меня в
запас с нищенской пенсией безо всяких доплат, неспособного
даже подрабатывать. Страшно просто, как доучить дочь-студентку,
сына-одиннадцатиклассника на ноги поставить? Да и обидно.
Кто-то из нас, дежуривших тогда на пожаре, признан пострадавшим
в результате этой операции, а я, выходит, не ликвидатор,
а токсикоман, что ли?

Иванов Валерий Евгеньевич был в первой партии спасателей
на пожаре. Ему сразу установили профзаболевание. В 1995
году в возрасте 37 лет он комиссован по инвалидности,
сначала третьей группы, а с 2001 года — второй. Целых
три года после увольнения он получал пенсию только за
выслугу лет, по истечении которых, с огромным опозданием,
стал получать доплату к пенсии, положенную лицам, получившим
инвалидность при несении государственной службы. Кроме
этой доплаты, участникам драматических событий на кабельном
заводе, утратившим трудоспособность, полагается
единовременное денежное пособие в размере пятилетнего
заработка. Этой компенсации Валерий Евгеньевич до сих
пор не получил. Хотя направлял свои документы даже в Генеральную
прокуратуру. В полном объеме реализовать свои права ему так и
не удалось.

Дутный Николай Владимирович, 1946 года рождения, в пожарных
частях служил с 1973 года. Когда обследовался после
пожара, был признан врачами здоровым и ушел на пенсию
без прав на какие бы то ни было льготы, хотя, увольняя
его, врачи обнаружили у него целый букет заболеваний,
которые сочли просто
старческими. Уже в 1999 году Иркутский диагностический
центр установил у Николая Владимировича токсический
ларингит и токсическую энцефалопатию, связанные с
шелеховским драматическим эпизодом. Сейчас он получает
обычную гражданскую пенсию. Ему, ветерану с 27-летним
календарным стажем пожарной службы и заслуженными медалями,
потерявшему здоровье, выполняя свой спасательский долг,
это горько.

Два года Андрей Волосунов обивал пороги высокопоставленных
кабинетов и коридоры власти вплоть до Государственной
Думы и Генпрокуратуры, доказывая права на полагающуюся
ему и товарищам социальную поддержку. Толстенные папки
и кипы бумажных «доказух», вердиктов и обещаний разных
облаченных властью функционеров — вот скорбный
капитал, накопленный им за десятилетие, прошедшее после
переломного события его жизни. Многие из этих документов
сами свидетельствуют о том, как вяло и бесстрастно реагировала
государственная машина на чаяния ликвидаторов. «За четыре с
половиной года, прошедших после ликвидации аварии, пожарным
(не всем, а группе. — М.Р,) не был установлен точный диагноз»,
— пишет в записке директору Московского НИИ гигиены А.И.Потапову
зампредседателя комиссии Государственной Думы по охране здоровья.

Только в 1999 году, спустя семь лет после рокового для
сотен людей пожара, была утверждена целевая программа
«Медико-социальные мероприятия по ликвидации последствий
пожара на АО «Иркутсккабель» на 2000—2002 годы» с объемом
финансирования в 30 миллионов 520 тысяч рублей. В ней
предусмотрены лечение пострадавших и их больных детей,
переобучение и трудоустройство
инвалидов, приобретение и строительство жилья.

Сегодня в областном управлении пожарной службы торжественно
отмечается годовщина коллективного подвига ликвидаторов.
Надо полагать, громко прозвучат и итоги выполнения программных
пунктов. Но живые участники событий десятилетней давности
свидетельствуют, что в их взаимоотношениях с государством,
чей приказ они доблестно выполнили, много тесных мест.
Свидетельства умерших героев (к ним относится и Александр
Кидятских, ушедший из жизни, так и не получив единовременной
компенсации и доплаты к пенсии за два просроченных года)
еще красноречивее.

Пожарные, пришедшие в канун скорбного юбилея в редакцию
«Восточно-Сибирской правды», уверяют, что официальная
статистика намного уступает реальному положению вещей.
Число умерших ликвидаторов, по их словам, уже перевалило
за сорок. А то, что в Союзе пожарных числится всего 94 инвалида
«Иркутсккабеля», говорит лишь о том, что
многие, не выдержав противостояния бюрократической инерции,
попустились своими правами.

Чего пожелать им к юбилею, к Новому году? Справедливости,
которая, перестав выражаться в правильных гуманистических
словах, наконец стала бы плотью.