Третий поселок ГЭС, что в Свердловском районе Иркутска,
известен тем, что здесь проживает множество распространителей
и потребителей наркотиков. Характерна для жителей поселка
(как, впрочем, и для всей страны) и другая проблема:
пьют. Пьют безбожно много и все, что горит.

Картиной, когда скудненько одетый и обросший щетиной
мужичонка неопределенного возраста мирно спит в сугробе
у забора, а то и посреди дороги, здесь никого не удивишь.
«Вставай, Леха, — пинаю я скрючившегося и ворчащего во
сне пьяницу по ботинку, — провожу тебя до дому, а то
замерзнешь тут». До Лехиного дома двадцать метров, на
улице минус десять. Видно, сил у него не хватило добраться
до покосившейся избы, где царит такой же грандиозный беспорядок,
как и в его жизни.
Эффект действия напитка, который этот 40-летний мужик
уже несколько лет пьет беспробудно, зачастую непредсказуем.
Порой не действует, а то и прямо на ходу срубает.

Леха кряхтит, бессвязно материт власть, причем советскую,
и, наконец, встает. Отряхнувшись от снега, извлекает
из кармана пропитанной мазутом телогрейки мятую пачку
«Примы». Пытается зажечь спичку. После пятой или шестой
неудавшейся попытки беспомощно смотрит на меня: «Дай
прикурить». Приблизившись к нему, остро чувствую едкий
запах мочи.

Через пару часов я снова вижу Леху. Он бредет от дома
в направлении киоска и, не поднимая головы, пересчитывает
монеты. Завидев меня, радостно восклицает: «О, добавь
рубль двадцать». Это восклицание — не простая просьба.
Это мольба. Получив монетки, Леха устремляется к пункту
назначения. В киоске на пересечении улиц Варламова и
Помяловского всего за 17 рублей в любое время суток
любой жаждущий может получить пол-литра вожделенного
суррогата.

Таких Лех в третьем поселке несколько десятков. Мужики
в основном лет 40-50, которым еще жить и жить, пахать
и пахать. Почти все не имеют семьи, все без исключения
безработные. Все они бывшие. Бывшие любящие мужья и
отцы, бывшие члены трудовых коллективов, бывшие владельцы
недвижимости и движимости. Сегодня они словно клонированные.
Даже движения и мимика одинаковые. Одинаковые судьбы,
и … финал тоже одинаковый. По подсчетам местной бабульки,
только за последние пару-тройку лет на кладбище снесли
восемь местных алкашей.

И все-таки ряды алкоголиков не редеют, а, напротив, растут.
В них уже вливается молодежь, совсем пацаны. Хватит
ли у них сил остановиться? Хватит ли ума, чтобы однажды
задать себе резонный вопрос: «Разве я для этого родился?»

А Марина, хозяйка киоска, предприимчивая бабенка средних
лет, не скрывает радости по поводу роста объемов продаж
17-рублевой отравы. У самой сын-наркоман, но даже
если совесть начинает в ней говорить, Марина, видимо,
затыкает ей глотку: ну если не я буду травить алкашей,
так кто-нибудь другой…