«…Первые мои детские впечатления связаны с Ангарой, ведь мы жили на самом её берегу. Стоило лишь перейти через дорогу, спуститься вниз, и ты оказывался у воды. Ангара поражала меня своей шириной (от одного берега до другого — целый километр) и хрустально чистой водой. Когда мы, мальчишки, заходили на понтонный мост (тогда ещё не было железобетонного моста через реку) и смотрели в воду, то видели ясно дно, камни на нём, проплывающих рыб. Иркутяне прямо из реки брали воду для питья, и вкус у неё был потрясающий. Славилась Ангара и своим быстрым течением: редкий пароход мог подняться вверх к Байкалу. Ангара несла свои воды так стремительно, что даже в жаркие летние дни не прогревалась выше восьми-девяти градусов. Все же мы, мальчишки и девчонки, целый день проводили в реке, и как мы не простужались — просто удивительно. Одним из любимых наших занятий было бегать по мелководью с палками, на конце которых прикреплялась вилка, и вот такой самодельной острогой мы ловили бычков-широколобок к обеду нашей кошке.

Иногда мы по понтонному мосту переходили через Ангару, спускались по течению немного вниз и оказывались там, где впадает в Ангару Иркут, от которого пошло название нашего города Иркутска. Вода в Иркуте тёплая, как парное молоко, и было видно, что течения двух рек — светлое, прозрачное Ангары и тёмное, как кофе или какао, Иркута — не сразу смешивались. И хотя в Иркуте купаться было очень приятно, эта река слыла опасной. Её сплошь песчаное дно все время менялось: там, где вчера было мелко, сегодня могло быть глубоко, вода закручивалась, образуя воронки, и случалось, что люди тонули. Но мы об этом знали и вели себя осторожно.

В Иркут впадала речка Кая, маленькая, типа Клязьмы или Истры, только ещё мельче, с тёплой-тёплой водой. Купаться в Кае было одно блаженство.

Ещё раз вернусь к красавице Ангаре. Река ведь не только украшала город, мы не только пили её замечательную вкусную воду, но она и кормила нас. Мой отец и старшие братья были настоящими профессионалами-рыболовами. Они ловили исполинских тайменей — речных лососей.

Однажды отец привёз тайменя, который весил тридцать два килограмма! Старший брат привозил иногда по три, по четыре такие рыбины. А Евгений больше специализировался на ловле ленка, тоже из породы лососевых, рыбы очень вкусной, достигавшей порой килограммов восьми — десяти. И, кроме того, он ловил знаменитого хариуса, который водился в изобилии. Это рыба типа форели. Она и похожа на форель — вся в чёрных пятнах, очень красивая.

Я помню, что каждый раз, когда должны были прийти гости, отец говорил: «Ну-ка, Женька, бери удочки, беги, поймай харюсков».

И вскоре Женя приносил десятка полтора этих рыб, граммов по четыреста-шестьсот.

Самый лучший клёв рыбы начинался с наступлением холодов, зимой, а так как замерзала Ангара поздно, в середине января, то последние месяцы года использовали все рыбаки. Они выезжали на реку, вставали на якоря, и у каждого в лодке находился таганок с углями, чтобы погреть руки. Тогда не существовало лески для спиннингов, поэтому её заменяли металлической, спаивая стальные балалаечные струны. Такая леска была очень крепкая, но могла лопнуть, если «захлёстывалась». Нужно было за этим очень внимательно следить.

Каждую свежепойманную рыбу обваливали в снегу, и она замерзала. Её ставили потом в холодный чулан мордой вниз к стенке, и этот рыбий провиант мы могли на базаре поменять на молоко и другие продукты. А когда нужно было приготовить обед, брат или отец шли в чулан, брали пилу и кусок отпиливали. Варили уху, жарили рыбу, мама пекла чудесные пироги с тайменем. Ведь в нём, кроме хребта, нет никаких костей. Огромные пироги во весь противень с рисом и яйцами пекли в печке и почему-то ели с квасом, что считалось очень вкусным — и правда было вкусно…».