Болдинская осень – три месяца удивительных творческих озарений, во время которых расцвёл роскошный букет шедевров, – в частной биографии литератора была временем досадных бытовых, семейных, хозяйственных терзаний, ненадёжного сватовства, унизительных торгов и препирательств с будущей тёщей, периодом мучительной разлуки с любимой Натальей Николаевной Гончаровой. Чтобы обрести семейное счастье, первый поэт России вынужден был заложить родовое имение, обеспечив приданое своей блистательной, но весьма небогатой невесте. Он поехал в Болдино улаживать имущественные дела и оказался в заточении из-за вспыхнувшей холеры и объявленного карантина. Пушкин тревожился об отодвинувшейся свадьбе, бесился, метался в бессилии прорвать карантин – и писал, писал, «как давно уже не писал». В капкане изоляции он был окружён своими яркими героями. С ним повеса Онегин и романтик Ленский, его влюблённая Татьяна, с ним «гуляка праздный» Моцарт и злодей Сальери, с ним царь Салтан, находчивый Балда, живые образы «Станционного смотрителя» и «Барышни-крестьянки».

В постановке заслуженного артиста РФ Александра Булдакова и заслуженного работника культуры Тувинской АССР Галины Турчаниновой-Родиной эмоциональные вибрации поэта, фрагменты его личной переписки органично смонтированы с лирическими стихами, поэтическими отрывками и драматическими диалогами пушкинских персонажей. Виртуозный ансамбль шести молодых артистов складывает на сцене красочную мозаику из контрастных пазлов – и пушкинский портрет, намеренно не отличающийся внешним сходством, психологически вырисовывается, как живой. И, что всего дороже, очень современный.

Документальные свидетельства о «солнце русской поэзии» из книги Викентия Вересаева «Пушкин в жизни», вошедшие в основу постановки, помогают нам сблизиться с человеческой природой гения, сродниться с ним. Ироничный, игривый тон всего сценического действа, уверена, понравился бы самому болдинскому заточенцу, был бы им одобрен и поощрён. Проникновенные актёрские находки и режиссёрские трюки заразительно вовлекают нас в пушкинскую стихию, в его фантасмагорическую игру. Красноречивые детали сценографии и реквизита, музыкальные номера создают магическое обаяние далёкой эпохи. Метания и порывы молодой влюблённой души – волшебный код, который отменяет пространство и время между фигурами на сцене и зрителями в зале. Хотелось бы, чтобы после просмотра спектакля у них возникло неодолимое желание нырнуть в безмолвные тома на книжных полках, перечитать творения самого Александра Сергеевича, а может быть, и труды пушкиноведов.

Для россиян XIX века, для современников и очевидцев Пушкин был даже не властителем, а выразителем дум, голосом национального сознания, примерно как Владимир Высоцкий в веке XX. Его стихи звучали как самое сильное, точное и ёмкое отражение всенародных откровений. Его многообразные творческие опыты – это огромный автобиографический роман поколения, дневник эпохи, исповедь русской души.

Недавно видела исполинскую толпу у Дворца спорта: молодёжь теснилась в очереди на концерт рэп-группы «ЛСП». Кто-то из культурологов признал, что иконы рэпа – это голос нового тысячелетия. Миллениалам, наверное, трудно будет поверить, какой ажиотаж вызвало в Москве появление Пушкина после южной ссылки в 1830 году. «Все альбомы и лорнеты в движении», в Большом театре «все лица, все бинокли обращены были на одного человека, стоявшего между рядами и окружённого густою толпою», «публика глядела не на сцену, а на своего любимца-поэта», – писали тогдашние москвичи. Пушкин заговорил с читателем, воспитанным велеречивыми академическими опусами Ломоносова и Державина, простым и ясным, раскованным, нередко даже разговорным языком. Сначала обескуражил, ошеломил этим просвещённую публику, которая в угоду французской моде «по-русски плохо знала», но вскоре пленил, зачаровал богатством, образностью, вольным полётом упоительной поэтической речи. Именно под влиянием Пушкина российское дворянство приучилось по-русски переписываться, общаться в светских салонах, а может быть, и думать. Журналист, издатель Михаил Погодин вспоминал своё впечатление от публичного чтения «Бориса Годунова» самим автором в доме Веневитиновых, куда устремился весь цвет столичного бомонда. Это был настоящий культурный шок, когда почти низенький, вертлявый, «ничего не обещавший внешне» человечек вызвал в присутствующих неслыханно сильное волнение. «Вместо высокопарного языка богов мы услышали ясную, обыкновенную и вместе с тем поэтическую, увлекательную речь», – пишет свидетель. «Мы все обеспамятели, – признаётся литератор. – Едва кто и спал из нас в эту ночь. Так был потрясён весь наш организм».

Охлопковская постановка не замахивается лишить доверчивого зрителя сна и покоя, потрясти весь его незащищённый организм. Но сдвинуть юное сознание с мёртвой точки скепсиса по отношению к хрестоматийным текстам, подарить живое узнавание и пушкинской лиры, и пушкинской натуры, заинтриговать мистическими знаками его великой и трагической судьбы она определённо может.