Тулину сегодня уже за сорок. Беда ворвалась в его раннюю юность, когда ему было 16 лет. Ангарского мальчишку-старшеклассника задержали по подозрению в убийстве. Не пил, не курил, не дрался. Учился хорошо. Обычный вроде бы пацан. Но, по информации оперативников, он мог оказаться в недобрый час в том самом месте – во дворе дома № 13 квартала 177 Ангарска, где произошло особо тяжкое преступление – убийство следователя РУОП. Дело, как говорится, оставалось «за малым» – найти доказательства причастности к нему подозреваемого.

Ярлык убийцы

Обратившись через 25 лет с иском к Министерству финансов Российской Федерации о​ компенсации морального вреда, причинённого незаконным привлечением к уголовной ответственности, Тулин заявил, что оперативники тогда сразу навесили на него ярлык убийцы. По его словам, люди в милицейских погонах не захотели вникать в доводы несовершеннолетнего о том, что он не причастен к этому страшному преступлению и даже имеет алиби. Вместо этого попытались расколоть подростка на первых же допросах, когда он был напуган и оглушён задержанием. Шёл 1995 год. В стране был разгул преступности, в том числе​ подростковой – с культом жестокости и вседозволенности. Сотрудники правоохранительных органов не церемонились в то время с теми, кого задерживали.

Вот в такие жернова и попал Тулин, как сам он утверждал в суде через четверть века. На жуткие подробности истец не скупился. Только прежде, чем их привести, следует сказать, что степень достоверности озвученных им фактов, в общем-то, осталась величиной неизвестной. Факт незаконного привлечения к уголовной ответственности является самостоятельным основанием для компенсации истцу морального вреда: в соответствии со статьёй 61 ГПК РФ, он не подлежит доказыванию. А вот в том, что преследование паренька силовиками было незаконным, сомнений у суда не возникло: уголовное дело через полгода после возбуждения пришлось прекратить в связи с тем, что «достаточных доказательств причастности Тулина к совершению преступления органом предварительного расследования добыто не было», то есть по реабилитирующему основанию. Право истца на реабилитацию и возмещение морального вреда никто в суде и не оспаривал, но сумму компенсации прокурор счёл завышенной: Тулин оценил свои нравственные страдания в качестве жертвы произвола правоохранителей в 15 миллионов рублей.

Так что подробности давления на несовершеннолетнего в ходе следствия всё же имели значение – в судебных заседаниях они создавали эмоционально-сочувственный фон, который, как надеялся истец, должен был сыграть свою роль при определении размера причинённого ему в молодости ущерба.

«Первоход» в камере с рецидивистами

Роман Тулин рассказал, что мера пресечения, не связанная с заключением под стражу, для него, в ту пору подростка, даже не рассматривалась. Обоснование – «необходимость лишить задержанного возможности помешать установлению истины по делу». В​ ангарском СИЗО «первохода» сразу поместили в камеру к матёрым уголовникам, с которыми ему пришлось просидеть полтора месяца. Но физический и психологический прессинг на этом не закончился. Из камеры, где рецидивисты пытались научить пацана жить по понятиям, Тулин попал в следственный изолятор № 1 Иркутска, где тоже находился с ранее осуждёнными. Затем был переведён в одиночную камеру, по соседству с которой содержались приговорённые к высшей мере наказания – расстрелу, тогда ещё не отменённому в стране.

Допросы, проверки показаний на месте, очные ставки чередовались, по словам истца, с избиениями и запугиванием.​ Цель преследовалась одна – заставить Тулина признаться в убийстве и оговорить лиц, не причастных к совершению преступления. Для этого парнишке давали листок с уже готовыми ответами на вопросы следователя. Их нужно было выучить. Если он путался и ошибался, его избивали. Мало того, истец поведал суду и об изощрённых методах дознания – пытке жаром в сауне, к примеру. Когда подросток начинал терять сознание, его якобы бросали в бассейн с холодной водой. Такой «дознавательный» метод вообще-то мало походил на правду – хотя бы потому, что слишком дорог и хлопотен для служивых. Но частично рассказы о пытках подкреплялись показаниями свидетелей, которые утверждали, что после освобождения из СИЗО на подростке «не было живого места». Однажды обвиняемый даже хотел покончить с собой. В эти страшные полгода ему не разрешили ни одного свидания с отцом (мама Романа умерла раньше). От главы семьи даже скрывали, где сын содержится. Довольно правдиво прозвучало и воспоминание о зимних поездках в автозаке из Ангарска в Иркутск и обратно, когда на обвиняемом была только лёгкая одежда: футболка, штаны, тапочки.

Как бы там ни было, сломать подростка большого труда, видимо, не составило. Так и появились в деле показания о якобы совершённом им убийстве и о причастности к преступлению ещё нескольких человек. После чего несовершеннолетний по совету адвоката заявил о своей невиновности и о том, что оговорил подельников. Пока бушевали все эти страсти, отец Романа не сидел сложа руки: весной 1996 года отправил жалобу в Генеральную прокуратуру РФ. После проверки обвинение рассыпалось, как карточный домик: из СИЗО пришлось выпустить и Тулина, и тех, кого следствие намеревалось отдать под суд с помощью его показаний.​ ​ ​

Эквивалент перенесённых страданий

О незабываемой встрече с сыном сразу после освобождения рассказал в судебном заседании отец. От прежнего Романа мало что осталось. Похудевший, растерянный, с синяками по всему телу, он даже не мог толком обрадоваться, что наконец едет домой. В дальнейшем сломленная психика сына дала о себе знать. Он стал нервным, постоянно ждал какой-то беды, так и не смог закончить учёбу. От молодого человека отвернулись друзья и соседи по двору, предполагая, что дыма без огня не бывает. Если верить истцу, то сотрудники следственного отдела по г. Ангарску долго не оставляли его в покое, считая, что преступник сорвался с их крючка: от них поступали угрозы. Попытки возобновить уголовное преследование продолжались до лета 2021 года. Столь позднее обращение с иском в суд о компенсации морального вреда, причинённого незаконным привлечением к уголовной ответственности, Тулин объяснил как раз элементарным страхом перед силовиками. Отдельная деталь, которая приводится в судебном разбирательстве: спустя два с половиной десятилетия, прошедших с момента прекращения расследования, права истца продолжали нарушаться. На запрос адвоката о получении копий из материалов уголовного дела ответа так и не поступило.​ ​ ​ ​ ​ ​ ​

Сейчас немолодой уже человек живёт вполне добропорядочной жизнью. В деле есть заключение специалиста о его психическом состоянии. В частности, там отмечено, что у Тулина есть проблемы в общении (нарушение межличностных отношений). Но он об этом знает и работает над собой. По крайней мере, в характеристике по месту жительства соседи называют его спокойным, вежливым и отзывчивым человеком, который принимает участие в благоустройстве дома и придомовой территории. Семья у него дружная, живут без скандалов. Супруги любят своих детей. Хотя после всего пережитого у Тулина была ещё одна тёмная полоса в жизни. Не имея друзей на воле, он возобновил отношения с бывшими сокамерниками. В результате совершил кражу и попал в колонию. Освободился условно-досрочно и после этого завязал с криминалом.

Исходя их материалов дела, неоспоримых фактов задержания, содержания под стражей, предъявления обвинения, после которых уголовное дело в отношении Романа Тулина было прекращено за недоказанностью его вины, суд пришёл к выводу о том, что исковые требования о взыскании компенсации морального вреда подлежат удовлетворению. Государство признало свою вину и обязалось возместить вред истцу за счёт казны. Правда, всё же не в том размере, на который надеялась жертва произвола силовиков. Вместо 15 миллионов рублей истец получит 700 тысяч – такую сумму суд счёл разумным эквивалентом перенесённых страданий.