«Целодневный звон»

За час до наступления Светлого Воскресения город Иркутск посреди полнейшей тишины огласил пушечный залп, через полчаса он повторился, а ровно в 12 часов пополуночи с третьим выстрелом послышался гул большого Соборного колокола, следом за ним с 17 колоколен города разлился благовест. Так город в 1864 году встретил Пасху. Описание сохранилось в газете «Иркутские епархиальные ведомости». Этой традиции было много-много лет, именно так город встречал Светлое Воскресение из года в год. В этот же год литургию в Кафедральном соборе совершали архиепископ Парфений и викарий Иркутской епархии – преосвященный епископ Вениамин (Благонравов). Евангелие читалось, как указано в газете, «на славянском, русском, еврейском, греческом и римском». А ещё на монгольском. «Чисто по-монгольски, потому что читал природный монгол протоиерей Николай Доржеев», – писала газета. Николай Доржеев был знаменитым миссионером, переводчиком Библии на монгольский язык…

Удивительно, в газетах тех лет можно прочитать в мельчайших подробностях, как совершался крестный ход в Иркутске в середине 19 века. Например, крестный ход на Пасху 4 (12) апреля 1868 года. И он был особенным. Во-первых, это было 4 апреля, а за два года до этого, 4 апреля 1866 года, было совершено покушение на Александра II. И потому иркутяне в Пасху 1868 года возносили благодарность Богу за чудесное спасение государя. Была и ещё одна радость – вместе с иркутянами в крестном ходе участвовал митрополит Московский и Коломенский Иннокентий (Вениаминов), который был возведён в этот сан всего три месяца назад, 5 января 1868 года. «Само уже пребывание здесь высокопреосвященнейшего митрополита – случай для Иркутска небывалый и, Бог знает, когда могущий повториться», – писала газета «Иркутские губернские ведомости» накануне Пасхи. В 8 утра иркутяне, услышав благовест, шли в Кафедральный собор (Богоявленский) на литургию. В это время у собора выстраивались войска – конные и пешие иркутские казаки вставали на площади тылом к Ангаре, фронтом к соборной паперти выстроились артиллеристы. 72-й резервный пехотный батальон с хором музыки и Иркутский губернский батальон с горнистами и барабанщиками заранее заняли места у амвона на штабной (Тихвинской) площади. Крестный ход шёл от собора по Спасо-Лютеранской улице (ныне Сурикова) мимо казначейства, а потом по Амурской улице (Ленина) и выходил на штабную площадь (Тихвинскую).

Первым в крестном ходу верхом ехал полицмейстер Иркутска, сопровождаемый 4 конными жандармами и взводом Иркутского казачьего полка. За ними два причетника несли фонари с зажжёнными свечами, а дьякон – запрестольный крест. Хоругви напоминали о чудесном спасении Александра II от пули злодея. Мастеровые и ремесленники вышагивали после, несли свои цеховые знаки. Затем шествовали ученики приходских и уездных училищ, прогимназии, губернской гимназии, духовного училища. Часть из них включала хоры, которые пели по ходу движения пасхальные песни. Горожане, общественники несли герб Иркутска. Следом шли городской голова и депутаты Думы, представители сиропитательного дома Елизаветы Медведниковой, слушатели Духовной семинарии. Напрестольный крест нёс на специальном блюде кафедральный протоиерей «в преднесении трикирия и дикирия, под осенением рипид». Несли иконы Святого Благоверного Князя Александра Невского, святителя Иркутского Иннокентия, Спасителя и Казанской Божьей Матери. Сопровождали иконы священники в белом облачении, Высокопреосвященный митрополит Московский и Коломенский Иннокентий, генерал-губернатор, гражданский губернатор…

Когда процессия выдвинулась из собора, на всех колокольнях Иркутска, даже в Знаменском и Глазковском предместьях, по «соборному сигналу» начался звон во все колокола и продолжался до того момента, пока процессия не достигла штабной площади. Пока шло богослужение, взвод артиллерии снялся с передков на берегу Ангары у собора. Как только на штабной площади зазвучало «многие лета» Государю, полк «произвёл салютацию». В тот же момент на колокольне Воскресенской церкви начался пасхальный звон, и по этому знаку начали звонить во все колокола все церкви Иркутска и предместий. Салютация и звон продолжались до возвращения процессии в кафедральный собор. Однако до самого вечера иркутяне слышали колокола – в Пасху положен «целодневный звон».

«Иркутско-томская сивуха»

Пасха была главным праздником в году. И продавцы хорошо это знали. Для состоятельной публики товар везли к этому дню из Москвы и Санкт-Петербурга.

1862 год, две недели до Пасхи. В магазин купца Александра Балакшина прямо из Москвы завезли «свежие карамели с леденцами», берлинский мармелад, сиропы, варенья и «яйца пасхальные с живописью». Это, конечно, товары для стола весьма зажиточного иркутянина. В деревнях было попроще. Если мы заглянем в избу крестьянина, например, в 1877 году, то увидим прикреплённую в переднем углу гвоздями в обе стороны от угла небольшую полку, божницу. На ней – медную или муравлёную кадильницу. На божнице обязательно лежали пасхальное яйцо и завёрнутые в тряпку или бумагу восковые свечи, ладан. Тут же круглый год хранилась верба, принесённая из церкви на Вербное воскресенье.

Она считалась освящённой весь год, до следующей Пасхи, и её настоем поили от лихорадки. Освящённым яичкам народ приписывал чудодейственные свойства. В газетах второй половины 19 века описывались случаи, когда деревенские знахарки советовали при пожаре кидать в дом пасхальное яйцо, чтобы угомонить разбушевавшийся огонь.

Что пивали обыватели Иркутска за праздничным пасхальным столом? Об этом в 1890 году был сочинён автором «Восточного обозрения» целый стихотворный фельетон. Автора звали Си-Хан-ву-шинь-пью-ха. Этот псевдоним скрывает два самых популярных напитка обычного иркутянина тех лет. Типичный иркутянин на Пасху разговлялся обычной сивухой и… китайской рисовой водкой ханьшин. В мини-пьесе Сивуха и Ханьшин, обосновавшись на столе прямо рядом с куличами и яйцами, ведут спор о том, чем иркутянину пристойнее наклюкаться. Ханьшин предлагает себя:

– Державы дружественной сын,

Китайский рисовый ханьшин.

Твоим я быть желаю другом,

Я пересёк Хамар-Дабан,

Тайком пробрался чрез заставы

Затем, чтоб к празднику на славу

Ты был бы по-китайски пьян.

А Сивуха взывает к чувству родины: «Какой же добрый патриот ханьшин поганый в рот возьмёт!» За такие выпады русский напиток тоже разоблачают: «Ты неочищенная шлюха, иркутско-томская сивуха!» В конце концов добрый иркутянин разрешил обоим «благородным» напиткам остаться на своём пасхальном столе. На самом деле более состоятельная публика, конечно, предпочитала наливки, коньяки, ликёры, виноградные вина.

Яйца из богемского хрусталя

За несколько дней до Пасхи центр Иркутска преображался. Пестерёвская, Баснинская, 2-я Арсенальская, Ивановская, Графо-Кутайсовская (ныне – Урицкого, Свердлова, Фурье, Пролетарская, Дзержинского) – это были основные места ежегодной пасхальной торговли до революции. Часто торговцы размещали свой пасхальный товар – украшения для куличей, краску для яиц, игрушки, яички точёные, расписные, золочёные, безделушки – прямо на тротуарах. Городская управа выделяла специальные торговые места для аренды именно в канун Пасхи, иначе хаотичная торговля грозила тем, что улицы будут перекрыты полностью.

«Пасха целый год кормит», – говорили и торговцы цветами. Пасха обычно приходится на апрель, изредка – на начало мая, в Иркутске это время скорее слякоти, грязи, а если где есть зелёные листики – то это большая удача. А иркутянам хотелось цветения, настоящей весны. И поэтому садоводческие товарищества выгоняли к Пасхе огромное количество цветов. Например, садоводчество и огородничество П.А. Половникова в 1910 году предлагало жителям города самые затейливые цветочные пасхальные украшения. Свой дом можно было украсить убранными живыми цветами корзинами, покрытыми живыми цветами крестами, цветущими горками. Особой популярностью у состоятельных иркутян пользовались жадиньерки, специальные приспособления для размещения в жилой комнате цветочных композиций. Этот «мини-сад» украшал дома, пока на улице были серость и грязь. В 1911 году садовое заведение братьев Прилужских, размещавшееся напротив церкви Благовещения на Большой, организовало большой цветочный базар. В ходу были гиацинты, розы, сирень, цикламены, тюльпаны. Их покупали целыми корзинами. Левкои, гвоздики, нарциссы, незабудки и маргаритки – всё это украшало иркутскую Пасху.

В марте 1903 года в залах общественного собрания состоялся пасхальный базар в пользу Иркутского благотворительного общества «Утоли моя печали». Вещи для базара на 3 тысячи рублей были приобретены в московских магазинах известного торгового дома «Мюр и Мерилиз». «Масса изящных безделушек и принадлежностей туалета для подарков. Предметы хозяйства. Новые изобретения», – гласила реклама. Из Петербурга, от магазина графа Гарраха, в Иркутск привезли великолепные фарфоровые пасхальные яйца, по-видимому, как фарфоровые, так и стеклянные, поскольку в итоговых счетах вечера фигурировал Склад богемского хрусталя графа Гарраха. Немец граф Фердинанд Гаррах поставлял лучшие образцы европейского фарфора в Россию. Его мастера также изящно расписывали фарфоровое бельё, заказанное у местных производителей. Сотрудничал он и с производителями богемского стекла. Сейчас пасхальные яйца от Гарраха на аукционах стоят от 150 тысяч рублей. Вещи для базара пожертвовал и купец Второв, многие владельцы магазинов жертвовали цветы, сахар, чай. По итогу на благотворительном базаре сумели выручить за пасхальные безделушки более 4 тысяч рублей.

Чайный магазин Полякова предлагал к Пасхе байховые чаи, развешанные вручную и обёрнутые в «изящные шелковые мешочки, сшитые по особому заказу в Москве». В кондитерской Ходкевича можно было купить сахарные цветы и мак, яйца из сахара и шоколада, уборку для куличей, бомбоньерки, а также милые туалетные вещицы. А в магазине И.А. Мыльникова к Пасхе продавались осетрина, белуга, «снятки белозёрские и копчушки архангельские», московские закуски, французские сыры, пасхальные украшения и «лучшие свежие конфеты». Иркутские хозяйки заводили тесто для пасхальных куличей на лучшем масле. Магазины продавали масло на любой вкус: «натуральное русское топлёное», «экспортное «Прима», сладкое масло из сырых и кипячёных сливок. Французская кондитерская И. Сарцевича предлагала к Пасхе пирамиды, элевации, «художественные фантазии». Можно было украсить свою Пасху тортами «Дюшес», «Руссель», «Мокко», шоколадными, лимонными, хлебными бабами. Был большой выбор сырных пасх – шоколадных, боярских, королевских. Если кто-то, например приют, брал сразу пуд куличей, то получал в подарок 20 яиц-писанок.

Тихвинская площадь Иркутска обычно сдавалась на Пасху под карусели, балаганы, качели, палатки иллюзионистов, тут же торговали пасхальным товаром. Вот, например, как проходил праздник в 1904 году: на Тихвинской расположились три балагана, в одном «господствовал» народный любимец Петрушка, в других сообразно времени демонстрировались «Осада Порт-Артура» и «Потопление двух японских броненосцев». Иркутян заманивали «стереоскопическими аппаратами», можно было посмотреть «виды городов» и «довольно сальные картинки парижского производства», можно было полюбоваться на «африканский» зверинец, в котором сидели вполне отечественные мишка, лиса… и пара дикобразов. Демонстрировался как чудесное чудо фонограф Эдисона, обозначенный как «Концерт невидимок». Свои услуги на православный праздник предлагали китайцы. Прямо на Тихвинской площади, например, выступал китайский акробат, «человек без костей». А в 1910 году рядом с площадью происходило катание на первых автомобилях, что вызывало бурный восторг публики. Несмотря на «непролазную», как пишут газеты, грязь на Тихвинской площади, она из года в год на Пасху была заполнена до отказа – люди катались на качелях и «венецианских» каруселях. Тут же с тележек торговали мороженым.

Пасха перестала быть главным праздником года только после революции, но и тогда традиции были настолько сильны, что никакие комсомольские «антипасхи», популярные в конце 1920-х годов, не сумели искоренить обычай.