Побег из «безопасной зоны»

Это уголовное дело, связанное с извращённым сексуальным насилием, рассматривалось в суде, как и положено, в закрытом режиме. Но и тех подробностей, которые в качестве доказательств преступного поведения сотрудников колонии попали в приговор, достаточно, чтобы приоткрыть завесу, скрывающую от общественности царящие в закрытых учреждениях порядки. Кроме как беспределом их и назвать-то невозможно.​

Трагическая история, в причинах которой разбирался суд, случилась в январе 2021 года в отряде № 10, куда по указанию начальника колонии были переведены осуждённые, у которых имелись проблемы в общении с сидельцами отрицательной направленности. Любопытно, что этому отряду для потенциальных жертв «отрицалова» тюремщики дали название «безопасная зона». Как выяснилось в суде, надзором за членами этого «коллектива» администрация себя не утруждала. В нарушение приказа Минюста РФ здесь не было ежедневных обходов руководства, не издавались приказы о закреплении ответственных среди сотрудников колонии за соблюдением режима и закона на этом участке. О выявлении, а тем более о предупреждении преступлений в так называемой «безопасной зоне» и речь не шла. И это в колонии строгого режима, где отбывают наказание матёрые преступники –​ ​убийцы и рецидивисты.

Не удивительно, что люди в погонах об обстановке в отряде, в том числе о затяжном конфликте между Тахиржоном Б. по прозвищу Узбек и его соседями по бараку, не знали. Или просто проявляли безразличие. Б., надо отдать ему должное, умудрился испортить отношения со всем отрядом. «К нему относились плохо, потому что он вечно плёл интриги, сталкивал всех лбами», – говорили о потерпевшем в суде свидетели-осуждённые. Но кульминацией конфликта стал обыск, в ходе которого сотрудники изъяли запрещённые правилами сотовые телефоны. Отряд обвинил в этом Б., который стоял на шухере и должен был вовремя подать товарищам сигнал тревоги, но прозевал. Сначала Тахиржона побили, затем стали требовать у него деньги за телефоны, которых лишились по его вине. Угрожали опустить и покалечить.

Угроза была вполне реальной. Опасаясь за свои жизнь и здоровье, потерпевший рано утром 18 января самовольно покинул общежитие отряда № 10 и укрылся на территории штрафного изолятора. Он надеялся привлечь к своему бедственному положению внимание руководства колонии, просил устроить ему личную встречу с начальником учреждения или хотя бы с шефом оперативного отдела. О своих страхах перед возможной расправой нарушитель рассказывал всем подряд:​ сотрудникам отдела безопасности, помощникам начальника ИК-6 и, наконец, оперативникам. Подполковник внутренней службы Агапов, когда ему доложили об опасениях осуждённого, направил разбираться с Б. своих будущих подельников – Медникова и Ерохина. Ничего нового порученцы шефу сказать не смогли – лишь подтвердили, что Б. действительно боится расправы и умоляет защитить его. Но начальник и не подумал лично выслушивать просьбы нарушителя режима, не соизволил дать команду подчинённым тщательно разобраться в ситуации и хотя бы изолировать трясущегося от страха мужика на время проверки от тех, кого он так боялся. Ведь именно этого требовал закон. Но высшее должностное лицо учреждения, проигнорировав требования Уголовно-исполнительного кодекса РФ, приказов Минюста и инструкций ФСИН, распорядилось немедленно и любым способом водворить Б. обратно в отряд – к тем, кто грозился его изнасиловать и покалечить. Суд считает, что опытный офицер при этом не мог не предвидеть опасные последствия своего приказа – он их допускал, то есть действовал умышленно.

«Кум просил не переусердствовать»

О том, что происходило дальше, тяжело даже рассказывать. Осуждённые на предварительном следствии дали показания о том, что оперативник Ерохин пригласил «для беседы» со сбежавшим Б. двоих парней из отряда. Именно тех, кто был в претензии за изъятые при обыске мобильники. Тахиржон вроде как сам попросил об этом: надеялся, что кум, как называют в зоне сотрудников оперчасти, уговорит мучителей оставить его в покое. Когда понял, что надежда эта не сбудется, побежал в коридор штрафного изолятора, прямо под видеокамеры. Там приставил к собственной шее лезвие и пригрозил, что «вскроется», если не уберут этих осуждённых. (В судебном заседании запись была просмотрена.) Короче,​ «вразумить» с их помощью нарушителя не получилось – добровольно вернуться туда, где его могли изувечить, Б. отказался. Сотрудники пытались «уговорить» Тахиржона с помощью наручников, но «браслеты» оказались неисправны. Пришлось вместо них использовать скотч.

Всё те же осуждённые в сопровождении всё того же опера притащили Узбека в барак силой. Оператор поста видеонаблюдения говорила на допросе, что руки Б. были заведены за спину, а ноги заплетались. Она даже подумала, что он пьян. В помещении отряда Тахиржона сразу стали избивать. По словам осуждённых, оперуполномоченный Ерохин находился неподалёку, около входа. Он видел Б. лежащим на полу лицом вниз со спущенными штанами и связанными за спиной руками. Наблюдал, как ему наносят удары ботинками и доской по ягодицам. Остановить мучителей не пытался. «Сказал только, чтобы мы были поаккуратнее и не убили его», – пояснил один из свидетелей. «Просил не переусердствовать», – добавил другой. Тахиржон уговаривал сотрудника вмешаться: сказать, чтобы прекратили его бить и развязали руки. Но Ерохин просто ушёл, оставив Б. в беспомощном состоянии – со связанными руками и подавленной волей к сопротивлению. Его нисколько не беспокоило, чем это может обернуться для потерпевшего. Он был недоволен лишь тем, что не может после суточного дежурства отправиться домой, пока не водворит беглеца в отряд: Агапов не разрешил. «И так уже полдня потратил», – говорил Ерохин осуждённым. Оператор поста видеонаблюдения сказала, что, как только оперуполномоченный покинул помещение, один из осуждённых принёс из туалета палку (это был черенок от швабры). И через 20 минут утащил её, запачканную, обратно – уже после того, как Б. был изнасилован.

Подробности издевательств, о которых рассказал потерпевший, лучше опустить. Уголовное дело в отношении осуждённых, участвовавших в сексуальной оргии, выделено в отдельное производство и рассматривается сейчас в том же Свердловском районном суде Иркутска в закрытом режиме. Обидчикам Тахиржона Б. предъявлено обвинение в умышленном причинении тяжкого вреда здоровью, опасного для жизни человека (п. «а» ч. 3 ст. 111 УК Р), и насильственных действиях сексуального характера с использованием беспомощного состояния потерпевшего, совершённых группой лиц (п. «а» ч. 2 ст. 132 УК РФ).

Б. во время экзекуции потерял сознание, его отлили холодной водой, притащили в спальную секцию, затолкали под кровать и заставили её сумками, чтобы не увидели те, «кому не положено». Но заместитель начальника оперотдела Медников​ проведал несчастного несколько раз. Хотел, видимо, убедиться: нарушитель, с которым явно «переусердствовали» осуждённые, находившиеся с оперативниками в доверительных отношениях, «в порядке». Заходили и другие сотрудники. Не для того, чтобы поместить покалеченного в больницу – она, кстати, находится на территории этой колонии. Нет, им надо было замести следы преступления. Явился, например, дежурный помощник начальника учреждения – потребовал, чтобы Б. написал объяснение: якобы он сам себе нанёс телесные повреждения. Оперативники решили подстраховаться понадёжнее: попросили потерпевшего черкануть ещё и заявление о том, что он ни к кому претензий не имеет и просит уголовное дело не возбуждать. Тахиржон написал всё, что от него требовали. Ведь рядом стоял осуждённый, которого он особенно боялся, и бил его по голове. Впрочем, врача всё же к больному позвали, поскольку в дежурную часть поступил талон-уведомление об акте членовредительства Тахиржона Б., проглотившего инородный предмет – гвоздь. Рентген это подтвердил, но госпитализировать Узбека не стали. Доктор осмотрел тело пациента, велел даже снять штаны и… «сказал, что всё нормально, записал какие-то ссадины и ушёл». В суде этот эскулап заявил, что Б. «жалоб не предъявлял».

​«Перевоспитание» без оглядки на закон

Помощь пришла, откуда не ждали. 20 января в колонию нагрянула комиссия из Москвы. Сотрудники ФСИН и Генеральной прокуратуры РФ появились в регионе после скандала в СИЗО-1 Иркутска, где в декабре 2020 года при схожих обстоятельствах был зверски избит и изнасилован сокамерниками один из заключённых, в результате чего он остался калекой. Проверяли после этого все пенитенциарные учреждения, беседовали с подследственными и осуждёнными. В «шестёрке» не обошли стороной и так называемое «безопасное место». Б., конечно, не упустил такой шанс: рассказал проверяющим о своих проблемах. Его тут же отправили в больницу, где обнаружились и разрывы прямой кишки, и гематомы, которые раньше «почему-то» не были замечены. Пострадавшего этапировали в областную больницу,​ прооперировали. Он получил инвалидность, но хотя бы остался жив.

Примерно так выглядит подтверждённая судом история о бесправном положении осуждённых в иркутской колонии строгого режима № 6 при прежнем руководстве. В прессе было много выступлений о «пытках», в которых якобы участвовали сотрудники этого учреждения. Но пытки – это причинение боли и страданий прежде всего ради получения каких-то сведений, признаний. Здесь же никакие признания у потерпевшего не выбивали. Главное, чего добивались оперативные сотрудники, – выполнить любыми способами распоряжение начальника: возвратить Б., самовольно покинувшего отряд, на место, невзирая на грозившую его жизни и здоровью опасность. Для этого они привлекли осуждённых. А потом закрыли глаза на их разборки с «провинившимся» перед ними «часовым».

​По убеждению суда, сотрудники оперотдела ИК-6 Медников и Ерохин не должны были исполнять заведомо незаконное распоряжение руководства, превышая ради этого свои должностные полномочия. Офицеры не могли не знать, что закон (статья 42 Уголовного кодекса РФ) исключает уголовную ответственность за «непослушание» в таких обстоятельствах. Вероятно, сотрудники надеялись, что преступление сойдёт им, как и начальнику, с рук: за колючей проволокой люди в погонах чувствовали себя полными хозяевами без оглядки на закон, ограничивающий их власть.

Подсудимые свою вину не признали. Агапов заявил, что ему никто не говорил о том, что жизни и здоровью Б. угрожает опасность и тот просит о личной встрече. Целый день начальник был занят, а разбираться с осуждённым, который нарушил установленный порядок отбывания наказания, поручил оперативникам. На вечернем рапорте ему доложили, что Б. вернулся в отряд, и вопрос был закрыт. Подполковник заявил, что не может контролировать каждого из двухсот подчинённых. Издавались ли документы о создании отряда № 10, посещал ли его дежурный помощник – ничего вспомнить начальник не смог.

Медников и Ерохин в суде пытались выгородить и себя, и руководство. Они утверждали, что Б. ничего не говорил им о конфликте с соседями и угрозах расправы. Просто просил перевести в жилую зону из отряда, где бытовые условия хуже: в магазин не водят, таксофона нет. Двоих осуждённых оперативники привели на встречу с Б. по его же просьбе. Физическая сила применялась лишь для пресечения противоправных действий Тахиржона Б., который грозил причинить себе вред то металлическим штырём, то лезвиями от одноразовых станков. Для этой же цели пришлось зафиксировать ему руки. (В суде выяснилось, что предметы, с помощью которых Б. собирался совершить членовредительство, не были изъяты в установленном порядке. И соответствующие документы о попытке членовредительства никто из служивых не составил.) Что касается причинения самому потерпевшему телесных повреждений, то он к сотрудникам с жалобами не обращался. А по поводу царапин сказал фельдшеру, который его осматривал, что сам поцарапался о калитку. При этом передвигался Б. свободно, и по виду нельзя было сказать, что ему больно. Оперативники, теперь уже бывшие, не видели ничего особенного в том, что, наблюдая, как осуждённые применяют насилие в отношении Б., не выполнили предусмотренные законом действия по обеспечению его безопасности. А скрывать происшествие, по словам подсудимых, никто и не собирался. Уже на следующий день, 19 января, был подготовлен материал с резолюцией Агапова: «Направить в ОП-3 МУ МВД России «Иркутское» для принятия правового решения». (Это был, как оказалось, материал об обнаружении у осуждённого Тахиржона Б. телесных повреждений в связи с фактом членовредительства: спецсообщение, справка врача, его собственноручное объяснение. Об избиении и сексуальном насилии в отношении Б. в документе не говорилось ни слова.)

По ходатайству защиты в судебном заседании были допрошены несколько свидетелей, которые положительно характеризовали подполковника Агапова. Начальник филиала больницы сообщил, что тот никогда не просил скрыть факты наличия телесных повреждений​ у осуждённых. Руководитель колонии № 19 назвал своего бывшего заместителя «добросовестным сотрудником, который вникал во все вопросы». А начальник «четвёрки» сказал о коллеге, что он «грамотный и принципиальный». И никто не высказал своё отношение к тому, что добросовестный Агапов как-то уж слишком безразлично отнёсся к судьбе зэка, пострадавшего в учреждении, за которое он отвечает. Даже когда узнал о тяжких для Б. последствиях, не опросил его лично, не провёл осмотр места происшествия, не обеспечил своевременно квалифицированную медицинскую помощь.

Урок гуманизма и уважения прав человека

Виновность подсудимых подтвердили исследованные в ходе разбирательства доказательства. Не только показания потерпевшего и свидетелей. Некоторые, как это обычно бывает, в суде их изменили, заявив, что следователь неправильно записала ответы, а сами они бумагу не прочитали. Суд объяснил такое поведение желанием помочь бывшим коллегам избежать ответственности. Однако сторона обвинения представила и объективные доказательства. В изъятом журнале учёта применения физической силы и спецсредств не оказалось записи о том, что они использовались 18 января 2021 года. К уголовному делу в качестве вещдоков были приобщены четыре накопителя на жёстких дисках с поста видеоконтроля. И​ участники процесса отсмотрели это «кино». Как и рентгеновские снимки Б. с инородным телом, похожим на гвоздь, в его брюшной полости.

Согласно заключению судебно-медицинской экспертизы, у Б. имелись телесные повреждения в виде тупой травмы прямой кишки с разрывом стенки, развитием гнойного перитонита и флегмоны (острой инфекции подкожных тканей). Травмы образовались в результате введения твёрдого тупого предмета (типа черенка от швабры) в просвет кишки и оцениваются как причинившие тяжкий вред здоровью по признаку опасности для жизни. Срок давности появления этих повреждений составил на момент поступления в Иркутскую областную клиническую больницу несколько суток. Кроме того, было отмечено множество кровоподтёков и ссадин на разных частях тела, появившихся в результате ударов руками, ногами в ботинках, доской, – на здоровье они не отразились.

Судебно-психиатрические эксперты обнаружили у Б. лёгкую умственную отсталость. В связи с совершённым в отношении него преступлением у него развилась «смешанная тревожная и депрессивная реакция». Признаков склонности ко лжи и фантазированию у подэкспертного не выявлено. В ходе следствия и суда он был в состоянии правильно оценивать факты и давать показания.

Суд пришёл к выводу, что Алексей Агапов, Алексей Медников и Антон Ерохин своими умышленными противоправными действиями нарушили конституционное право осуждённого Б. на жизнь, безопасность и личную неприкосновенность. По мнению суда, превышение должностных полномочий организовал в колонии бывший начальник Агапов, отдавший заведомо незаконный приказ своим подчинённым Медникову и Ерохину о помещении осуждённого в отряд, где ему угрожала опасность. Тогда как, согласно должностной инструкции, одной из основных задач руководителя является как раз создание условий для обеспечения правопорядка в учреждении и безопасности осуждённых. Оперативные работники Медников и Ерохин признаны виновными в том, что исполнили заведомо для них незаконный приказ. Результатом стали тяжкие последствия. И не только для осуждённого Б., который перенёс нравственные и физические страдания и стал инвалидом.

Суд считает, что, нарушив требования закона, должностные лица ФСИН подорвали авторитет федерального органа исполнительной власти России. В их должностных инструкциях чёрным по белому было написано, что они обязаны «строить свою работу на основе принципов законности, гуманизма, уважения прав человека».

При назначении наказания судом были учтены смягчающие обстоятельства: ​ малолетние дети, престарелые родители подсудимых, которым они оказывают помощь, привлечение к уголовной ответственности впервые. Все трое характеризовались по службе положительно, имеют награды. Но, поскольку преступление они совершили тяжкое, посягающее на интересы государственной власти, наказание им назначено в виде реального лишения свободы – каждому по 5 лет колонии общего режима с лишением права занимать на государственной службе должности представителя власти. Специальных званий офицеры не лишены. Суд признал право на удовлетворение гражданского иска, который подал потерпевший. Б. потребовал взыскать с Агапова, Медникова, Ерохина и ГУ ФСИН России по Иркутской области компенсацию причинённого ему морального вреда на сумму 10 миллионов рублей. Но вопрос о размере возмещения будет рассмотрен в порядке гражданского судопроизводства.

​На Агапова, который находился под домашним арестом, в зале суда были надеты наручники. Его бывшие подчинённые содержались под стражей всё время, пока шло предварительное и судебное следствие. Это будет зачтено им в срок отбывания наказания.