Где похоронен Скалон?

– Мы прошли по российской части боевого пути иркутских драгун, и если располагать события по хронологии этого пути, то первым в нашей поездке надо будет назвать Смоленск, где произошло одно из величайших сражений войны 1812 года, – рассказывает Сергей Трофименко. – Здесь, в Иркутске, мало кто представляет, что такое Смоленск. И мы на месте были удивлены – из Сибири всё смотрится иначе. Мы обошли практически всю Смоленскую крепость, а некоторые участки и по два раза. Видели и отреставрированные, и не отреставрированные части крепости. Побывали в тех местах, которые были связаны непосредственно с нашими драгунами. Надо сказать, что по-прежнему остаётся много белых пятен в данной истории. Это связано и с местом размещения Иркутского драгунского полка во время битвы, и с фигурой шефа иркутских драгун Антона Антоновича Скалона.

В книгах о войне 1812 года часто приводится карта Александра Михайловского-Данилевского, на которой наш полк находится в числе других восточнее Рачевского предместья. А вот на карте Дмитрия Бутурлина полки стоят южнее него. «И та и другая карты писались по текстовкам, по описаниям диспозиций, в которых значилось: «Впереди Рачевского предместья», – рассказывает Сергей Трофименко. – И вот откуда считать? Если считать от места, где размещалось главное командование, то есть с противоположного берега Днепра, то положение будет южнее. Если считать от центра города, а за центр отсчёта брать, например, Успенский собор, то тогда – по направлению к деревне Шейнов Острог. И это такой спорный момент, где в действительности были полки».

Даже с памятником генералу Скалону, погибшему в Смоленской битве, тоже не всё так просто. В энциклопедиях мы можем прочитать, что памятник в Смоленской крепости поставлен 5 августа 1912 года – на могиле Антона Антоновича Скалона в Лопатинском саду у Королевского бастиона. На самом деле историки знают, что это кенотаф, то есть пустая могила. А где был погребён Скалон, до сих пор неизвестно. В июле 2019 года появилась новость, что на Королевском бастионе в Лопатинском саду Смоленска найдено предполагаемое захоронение генерала наполеоновской армии, однокашника Наполеона Шарля-Этьена Гюдена, раненого ядром у Валутиной горы и умершего в Смоленске. Раскопки вели русские и французские исследователи на Шеиновом бастионе, а потом в Лопатинском саду, на одном из пяти реданов Королевской крепости. Останки были найдены, проведена генетическая экспертиза, подтвердившая – это генерал Гюден. В 2021 году они были переданы Франции для захоронения на родине. А загадка погребения Антона Скалона так и осталась…

– Одна из легенд гласит, что генерал Гюден был похоронен на вершине редана Королевского бастиона – как победитель, – говорит Сергей Трофименко. – А вот Антона Скалона, по легенде, похоронили у подножия этого же редана – как побеждённого. На похоронах, как гласят источники, был сам Наполеон. И когда внуки через 100 лет устанавливали обелиск Скалону, они ориентировались именно на эту легенду. Королевский бастион, или Королевская крепость, в западной части Смоленского кремля образует пять реданов. Памятник Скалону находится у подножия одного из них. А могила Гюдена, как показали раскопки, оказалась в центре другого. Если легенда верна, то могила Антона Скалона должна быть где-то у подножия именно этого места. Однако пока никто захоронение Антона Антоновича искать не будет. Это серьёзные деньги, и не факт, что могила будет найдена. Ни во французских документах, ни в российских нет чёткого упоминания, что в одно время с Гюденом хоронили и Скалона. Считается, что Скалон погиб 5 августа 1812 года. Гюден был смертельно ранен 19 августа, скончался 22 августа. Неизвестно, откуда вообще возникла легенда о том, что Скалон был похоронен одновременно и рядом с Гюденом.

«Дискуссионно не только место захоронения Скалона, даже место, где он погиб, – это тоже большой вопрос, ведь долгое время не было сведений о его судьбе, – продолжает Сергей Трофименко. – Одно дело – это Рачевское предместье, другое дело – если это было в районе Шейнова бастиона. Если вы помните донесение Антона Лукича Южакова, командира Иркутского драгунского полка, то он пишет, что после того, как артиллеристы отретировались, драгуны направились в крепость, прикрывая артиллерию. Но мы не знаем, в процессе отступления наши драгуны прикрывали артиллерию или изначально были в этом месте… Какой карте ещё верить – либо Бутурлину, либо Михайловскому-Данилевскому… Версий очень много».

Сергей Трофименко и Сергей Бригидин, путешествуя по Смоленской крепости, набрели на заброшенный участок и сумели добыть для Музея истории Иркутска подлинные кирпичи XVII века из крепостных стен. Естественно, стену никто не разрушал, исследователи подняли с земли несколько кирпичей, лежавших в стороне. На сколах видно, что кирпичи неоднородные по составу, поскольку в 17 веке ещё не было технологий вымешивания глины для кирпичного производства. Старинные кирпичи, общий вес которых около 5 кг, уехали в Иркутск почтовой службой. И стали экспонатами выставки. Как и увесистый шарик – картечь, найденная на полях Смоленского сражения. Такая картечь может быть связана с гибелью Антона Скалона.

– Нам неизвестно, как погиб Скалон. В розыскных документах его супруги Каролины Скалон говорится, что никто из полка не может описать момент его гибели, нет свидетелей, – говорит Сергей Трофименко. – А у французов буквально через год, в 1813-м, вышли гравюры, на которых изображено, что в Скалона стреляют из стрелкового оружия. Многие исследователи говорят, что Скалон погиб от картечной пули. А картечь – это артиллерийский боеприпас. Здесь как раз наступал польский корпус Понятовского, они выходили к Рачевке и были насыщены артиллерией. Очень мощно обстреливали из артиллерийских орудий русские позиции. Историк Иван Липранди утверждает, что Скалон был убит пулей в голову, но какой пулей – не уточняет. У нас в коллекции музея теперь есть боеприпас, картечь, она в те времена тоже называлась пулей. Это подлинная картечь с места боёв. И вот такая картечь могла быть одной из возможных причин гибели Антона Скалона. Боеприпас найден в Рославльском предместье, то есть примерно на пути отступления иркутских драгун. Наши воины заходили в крепость через Молоховские ворота.

Две войны, одна земля

Иркутяне побывали у памятника защитникам Смоленска в сражении 4-5 августа 1812 года архитектора Антонио Адамини. Это один из 7 установленных в городах России памятников к 25-летию битвы с Наполеоном. Все они впоследствии были снесены, в том числе и на Бородинском поле, осталась одна подлинная колонна в Смоленске. Остальные были воссозданы позже. Были иркутские путешественники и у памятника «Благодарная Россия – героям 1812 года». «Особенно интересно, что на памятнике есть карта России, восточная граница которой проходит по Уралу», – говорит Сергей Трофименко. А ведь сибирские полки участвовали во всех крупных битвах той войны.

Удалось музейщикам сфотографировать и Днепровские ворота Смоленской крепости. Они интересны тем, что встроены в старинную крепость уже в XVIII веке. У всей остальной крепости и башен совсем другая архитектурная стилистика – 17 века. «У здания очень интересная история, – рассказывает Сергей Трофименко. – Считается, что на его балкон поднимался Наполеон, наблюдая за отступлением русской армии. Через эти ворота русские войска покидали крепость после Смоленского сражения. По легендам, и Мюрат стрелял из этих окон, и Наполеон приказывал выкатить пушки, чтобы целиться в русских».

Путешественники прошли по местам, где, по оставшимся воспоминаниям, шли иркутские драгуны. На крепостной стене в столетний юбилей войны 1812 года было укреплено несколько мемориальных досок – скрижалей. Есть среди них и доска с надписью: «В память атаки 5 августа 1812 года Иркутского сибирского и Оренбургского драгунских полков против лёгкой кавалерийской дивизии генерала Брюэра впереди предместья города Смоленска Рачевки…» èèè

На доске указано: в сражении убит шеф иркутских драгун А. А. Скалон. Эта доска в отличие от многих пережила Великую Отечественную войну и осталась цела. А многие другие были восстановлены позже. Продолжают этот ряд скрижалей уже доски в память о боях 1941–1945 годов. «Мы фотографировали устье речки Рачевки, церковь XVII века, которая сохранилась и могла видеть наших драгун, современную улицу Соболева в Смоленске, Рачевский овраг, остатки рва. Всё это места, связанные с нашими драгунами», – говорит Сергей Трофименко. В Смоленске история поджидает за каждой стеной. Например, за Авраамиевскими воротами в стене одной из церквей монастыря можно увидеть чёрную точку – это застрявшее когда-то пушечное ядро, которое служит напоминанием о Смоленской битве.

– В каждом месте, куда мы приезжали, мы вольно или невольно становились свидетелями того, что история войны 1812 года накладывается, пересекается с историей Великой Отечественной, – рассказывает Трофименко. – Например, в составе 16-й армии, которой командовал генерал-лейтенант Михаил Лукин, находилась 46-я стрелковая дивизия. Армия вела бои за Смоленск в июле-августе 1941 года. Штаб армии находился до войны в Борзе, а дивизия была расквартирована в Иркутске. Мы побывали на центральном монументе, открытом в 1969 году к юбилею освобождения Смоленска, и у открытого в прошлом году памятника генералу Лукину, командарму 16-й армии. Он попал в плен под Вязьмой, лишился в плену ноги, но на сотрудничество с фашистами так и не пошёл. Вот так в Смоленске история 1812 года постоянно соседствует с историей войны 1941–1945 годов». Если говорить о Бородинском поле, то и там две войны, разделённые веками, пересекаются на одном пространстве. Например, стоят памятники 17-й пехотной дивизии генерала З.Д. Олсуфьева, Павловскому гренадёрскому полку, а совсем рядом – братская могила воинов 32-й стрелковой дивизии, участвовавшей в боях 1941 года. Это тоже сибирская дивизия, правда, она формировалась в Западной Сибири. Они защищали Можайскую линию обороны, часть которой проходила по Бородинскому полю. И памятник ей находится у подножия курганной высоты, где находилась в 1812 году батарея Раевского. Это дот Можайской линии обороны Москвы.

В Бородинском лесу

Иркутяне, как известно, участвовали и в Бородинском сражении. Изначально Иркутский полк входил в третий корпус графа Палена. В Бородинском сражении 3-й кавалерийский корпус был подчинён командиру 2-го кавалерийского корпуса генерал-майору барону Фёдору Карловичу Корфу. Иркутяне участвовали в контратаке 2-го и 3-го кавалерийских корпусов у батареи Раевского, отражали атаки французской кавалерии на 4-й пехотный корпус графа А.И. Остермана-Толстого. Иркутские музейщики побывали у памятника четвёртому кавкорпусу, где воевала кавалерист-девица Дурова. Были у Багратионовой флеши, у памятника третьему кавалерийскому корпусу и бригаде генерала Ивана Дорохова на опушке Утицкого леса, а также у памятника 27-й пехотной дивизии Дмитрия Неверовского. «Наш третий корпус как бы подпирал дивизию Неверовского, которая защищала северный участок Багратионовой флеши. Кавкорпус находился территориально между Багратионовыми флешами и батареей Раевского», – говорит Сергей Трофименко.

«Интересно было увидеть всё это воочию, потому что это раньше было Бородинское поле, а сейчас там Бородинский лес, настолько всё заросло за два с лишним столетия, – продолжает историк. – Заросло многое, и очень трудно сейчас уже на местности увидеть, как происходило сражение. Мы видели картину-панораму Франца Рубо, очень хороший художник, по его панораме можно представить, как всё было. Но, когда приезжаешь на место, понимаешь – соединить панораму и реальность трудно. Заросло, исчезло, скрылось».

Иркутяне побывали в музее-панораме Бородинской битвы, который был построен в 1962 году, в бывшем музее Ленина, филиале ГИМ, с 2012 года официально ставшем Музеем Отечественной войны 1912 года. Им удалось пройтись по Москве и найти следы иркутских драгун. Здание усадьбы Салтыковых, находящееся в центре Москвы, недалеко от Лубянской площади, непосредственно связано с Иркутским драгунским полком. Граф Пётр Салтыков на свои деньги начал формирование Московского гусарского полка, куда влились для усиления иркутские драгуны, уже побывавшие в боях, но истощённые Бородинской битвой. Далее государь своим рескриптом поддержал инициативу Салтыкова. И в итоге полк стал называться Иркутский гусарский, в нём служили и москвичи. Именно поэтому в истории Иркутского гусарского полка есть такие имена, как Александр Грибоедов, автор «Горя от ума».

Было ещё одно место, которое произвело сильное впечатление на иркутян. Рядом с памятником Кутузову, между музеем-панорамой и Кутузовским проспектом, стоит обелиск. Надпись свидетельствует о том, что здесь похоронены 300 солдат войны 1812 года. Вывезти всех раненых из оставленной Москвы было просто невозможно. Столицу оставляли спешно – остались оборонный запас, ружья, сотни орудий. И тысячи раненых. Это были не только русские, но и французы. В городе начались пожары. Многие погибли – кто-то по пути, кто-то в лечебницах, кто-то в частных квартирах, кого-то убил пожар. В Москве выкопали огромные братские могилы не только для наших солдат, но и для французских. Но памятник сохранился только на одной из могил. Он то существовал, то разрушался. Последний раз его восстановили в 1940 году. А потом этот район Москвы ушёл под застройку, памятник переместили на несколько сотен метров, он теперь стоит не над могилой, а рядом со зданием Музея-панорамы. «Это был очень трогательный момент, когда читаешь надпись, понимаешь, какой ценой дается война», – говорит Сергей Трофименко.

Историк Алексей Гаращенко подготовил книгу «Иркутск и Иркутская губерния накануне и в период войны 1812 г. и зарубежных походов русской армии». Впервые мы можем подробно познакомиться с собранными под одной обложкой и систематизированными материалами о том, как жила губерния накануне войны и в войну, какими ресурсами располагала, какие промышленные объекты существовали на ее территории и каков был политический и общественный уклад. Алексей Гаращенко рассказал о вкладе наших земляков в победу над Наполеоном и привёл массу интересных фактов. Например, о том, что французы вступили на территорию России, Иркутск узнал от курьера, который прибыл 9 августа 1812 года. Напомним, к этому моменту французами уже был взят Смоленск, а 5 августа убит шеф иркутских драгун Антон Скалон. Однако сразу же после этого известия в Иркутске начали собирать батальон для отправки на войну. Провожать воинов на берег Ангары собрался весь город.

Алексей Гаращенко приводит документы о тех иркутянах, которые жертвовали свои средства на поддержку воинов, рассказывает о проблемах рекрутского набора в нашем крае. В книге описано, как иркутяне праздновали победу в войне 1812 года и заграничных походах, как бывшие иркутяне, оказавшиеся в Москве во время трагических событий, описывали ужасы пожарища и разорение столицы. Гаращенко включил в книгу ранее неизвестную историю злоключений французских инженеров, волею судеб оказавшихся в Иркутске во время войны. Как история французов связана с Московскими воротами и, возможно, с историей строительства набережной? Это всё есть в книге. В издании масса интересной справочной информации, например список воинов 1812 года, которые жили в губернии после окончания войны, паспорта нескольких иркутян – участников войны 1812 года.

«Всё, что удалось рассказать, – вершина айсберга. Отснято в путешествии было намного больше. Мы собирали ещё и материалы по Великой Отечественной войне 1941–1945 годов, – говорит Сергей Трофименко. – Для нас это был серьёзный момент. На три дня мы съездили и в Калининград. В следующем году мы будем отмечать юбилей Афанасия Павлантьевича Белобородова, а он командовал 43-й армией, которая штурмовала Кёнигсберг. Мы побывали на его командном пункте, например. И во многих других местах. Это для нас такой задел на будущее – новые исследования, новые выставки».

Выставка в отделе истории Музея имени Сибирякова работает до конца сентября.