«Привет, Ваня! Давно не виделись»

«А вы знали, что Иркутск – это не только Байкал и Саяны, но и астрономическая столица России? Рядом находятся шесть полигонов с различными телескопами!» – написал Иван Вагнер в своём блоге во «ВКонтакте», когда уже покинул Иркутск. На прошлой неделе он побывал на всех знаменитых астрополигонах нашего региона – начиная с Байкальской астрофизической обсерватории и заканчивая Саянской солнечной обсерваторией. Этот тур организовала команда Большого иркутского планетария (БИП). А 29 июля в 19-й школе, где находится БИП, Вагнер отвечал на вопросы детей. Для Иркутска Иван Вагнер – человек не случайный. Командиром экипажа корабля «Союз-МС-16», в котором стартовал Иван в качестве бортинженера № 1, был наш земляк Анатолий Иванишин. Этот полёт был для него третьим, для Ивана – первым. Дети и взрослые не отпускали Ивана два часа, а потом он фотографировался с малышами, раздавал автографы.

Сам Вагнер признаётся, что человек он скорее не публичный. И рад, что его не узнают на улицах, как рок-звезду. «Мне хорошо, я могу спокойно проехать в электричке, – говорит он. – Кто-то, конечно, расстраивается, что нас знают даже меньше блогеров, не говоря уже про звёзд. Но ведь это даёт свободу в личной жизни». Как-то Иван ехал в поезде на верхней боковой полке. Две женщины пожилого возраста мирно разговаривали. И тут в плацкарт зашёл парень из родного посёлка космонавта. «Оказывается, я его маме сумки помог затащить в Плесецке, он сам сел в Ярославле. И он уже знал, что я еду. И за час до Москвы подошёл ко мне и громко так сказал: «Привет, Ваня! Давно не виделись!» И тут же начал рассказывать всем, что я космонавт. И все люди сразу поменялись: «А мы-то думали, кто тут такой едет!» И всё, я из парня на боковой полке превратился в космонавта. И все немного напряглись», – смеётся он. Дети Ивана привыкли, что папа космонавт и дядя Серёжа Кудь-Сверчков, живущий через дом, космонавт. В их мире пока почти все папы обычно летают в космос. А как иначе?

«Вы живёте в гараже. Только в нём невесомость»

Для всех нас весна 2020 года запомнилась навсегда одним событием – началом пандемии коронавируса. Для экипажа «Союза-МС-16» коронавирус был на втором плане. На первом – полёт в космос. Экипаж Анатолия Иванишина был дублирующим, но из-за травмы командира основного экипажа Николая Тихонова была произведена замена.

– Мы улетали 9 апреля 2020 года, вся эта история с коронавирусом только началась. И мы прямо сразу с госэкзамена на карантин ушли, – рассказывает Иван Вагнер. – Обычно карантин перед полётом длится две недели, а здесь получился почти полтора месяца, нас начали изолировать ото всех очень рано. И вернулись – две недели к нам, кроме учёных с экспериментами, никто не приближался. Родных только через две недели подпускают. А так можно только через стекло помахать рукой жене.

– Вы готовились к полёту девять с половиной лет. Был и 2016 год, когда программа была изменена и ваш дублирующий экипаж сняли вместе с основным. Не хотелось просто уйти?

– Нет. Конечно, в таких случаях ты расстраиваешься, но понимаешь, что рано или поздно ты всё равно попадёшь в экипаж. Тем более ты уже был в экипаже, определённые навыки есть. Экзамены сданы и по нашему, и по американскому сегментам. И это всё в копилочку складывается. Понятно, что, когда следующая возможность будет, шансов больше, что именно тебя назначат в экипаж. Практически всех, кто в 2016 году не полетел, в 2019-2020 годах назначали в экипажи. Нас просто проще и быстрее было готовить. С Анатолием Иванишиным мы уже с мая 2018 года начали готовиться. По плану наш полёт был назначен на октябрь 2020 года. Конечно, это была неожиданность, что мы летим на полгода раньше. Очень переживали за ребят, когда они полетят.

– Что для вас было самым сложным в подготовке?

– Суммарно мы сдаём более сотни зачётов и экзаменов. Только по общекосмической подготовке, которую сейчас ребята проходят, более 60 экзаменов, а потом еще идёт подготовка в группе, там не меньше экзаменов, а потом ещё подготовка в экипаже. Самым сложным для меня был госэкзамен. Он сдаётся после общекосмической подготовки. Это очень большая ответственность, на экзамене присутствуют представители отрасли. Все задают вопросы, ты должен знать всё от и до. С точки зрения волнения это серьёзное испытание. И с точки зрения понимания систем управления движением. Эта область всегда была самой сложной. Очень много нюансов, алгоритмов управления, которые мы должны знать. Корабль в принципе изначально был сделан под управление двумя людьми. Когда всё идёт штатно, командир управляет один. Когда начинаются накладки, даже опытные космонавты всё не могут удержать в голове, нужен второй человек.

– Сергей Кудь-Сверчков рассказывал очень много о трудностях физической адаптации к условиям невесомости. И говорил, что каждый организм реагирует по-своему. Как это прошло у вас?

– Адаптация действительно проходит у всех по-разному, вестибулярный аппарат настраивается на новые условия примерно неделю, а вот головокружения и прочие неприятные симптомы продолжаются 2-3 дня. Для того, чтобы ориентироваться, спокойно летать, ничего не сбивать, нужна неделя, не меньше. Первое, что мы делаем, когда прилетаем, – смотрим станцию. Нам показывают, где и что находится. Как кушать, где мыться, как в туалет ходить. На практике мы проходим всё заново, все бытовые вопросы. Это нужно, чтобы мы могли сами себя обслужить. Мы, конечно, сами перемещаемся с первых минут на станции и научные эксперименты проводим сами. На самом деле работа начинается сразу. Мы прилетаем, стыкуемся, руками помахали на камеру, а дальше начинаем выполнять срочные биологические эксперименты. И тут на твоё состояние никто не смотрит, нужно – значит, нужно. Когда прилетаем на Землю – та же ситуация, вестибулярный аппарат адаптируется к гравитации. Заносит нас, качает, тошнота. Я просто первые сутки ходил, чувствую – качает. Лёг, полежал. И снова пошёл. Мышцы тоже деградируют в невесомости, первое время трудно вставать, ходить.

Иван Вагнер говорит, что интересного на станции так много, что скучать практически не приходится. Сам он редко спал больше 6 часов в сутки, потому что сначала все заняты по основной работе, а потом хочется что-то сделать и для себя. И, конечно, случаются поломки. Вагнеру удалось починить экспериментальную установку по получению воды из урины. Запустил на сломанном подшипнике. Система гудела страшно, но работала. «Я так 2 ведра дистиллята собрал, Крис Кэсседи прилетает поинтересоваться, что такое, потому что система шумела очень сильно. И спрашивает: «Как ваша машина?» Я отвечаю: «Да нормально работает. Собрал два ведра». Он говорит: «Ну и как?» Я отвечаю: «Ну вот ты сейчас чай пьёшь, нормально?» Установка хорошая, осталось только наладить её работу», – рассказывает он.

Дети во время лекции Ивана Вагнера интересовались космической едой. Оказалось, даже не все взрослые в курсе, что «борща из тюбиков» уже нет. «На станциях сейчас уже практически нет тюбиков, – говорит Иван Вагнер. – В тюбиках разве что остались томатный и брусничный соусы». Зато есть сублимированная еда, а еще хлеб в вакуумных пакетах, сделанный сразу же маленькими буханочками, которые можно отправить в рот целиком. Резать хлеб в невесомости нельзя – разлетятся крошки. Есть на станции и космические консервы. «Сублимированная еда – это нормальная еда, которую сварили, – рассказывает Иван. – Интересно, что с ней делается после? А после она помещается в вакуумную камеру, при отрицательных температурах из неё полностью удаляется вода. Этот сухой остаток в вакуумных пакетах прилетает на станцию, и космонавты заправляют пакеты горячей водой».

– А что хотелось на станции из еды, чего не было?

– Хотелось гадостей всяких. Сала на самом деле очень хотелось. Но корабль грузовой летел в июне, жара, коронавирус. Сало нам решили не отправлять. А вообще мы дегустируем продукты на земле, можем выбрать себе те, что больше понравились. Но основная раскладка типовая. Ещё надо помнить, что вкус уходит в невесомости, не всегда то, что ты пробовал на Земле, будет таким же по вкусу в космосе. По себе заметил, хочется больше острого, кислого.

Космонавты придумали покрывать обеденный стол скотчем, причём прикрепляют его клейкой стороной наружу. Это нужно, чтобы клеить еду, иначе всё улетит. Скотч меняют раз в несколько недель, когда он перестаёт клеиться. Пакеты крепят к столу ещё и прищепками. «Мы настолько привыкли к такому столу, что решили: как вернёмся на Землю, пойдём в кафе или ресторан и сначала попросим официанта нам скотч наклеить», – говорит Иван Вагнер.

Каждую субботу на станции идёт уборка, космонавты берут тряпки и бегают по полу, стенам и потолку, убирая всю пыль влажной тряпочкой, обязательно пылесосят. Мусор укладывается в «Прогресс» и лежит, пока корабль не отстыковывается и не сгорает в атмосфере. Иван Вагнер показал ролик, как он занимается влажной уборкой. Космонавт похож на обезьянку, которая скачет по лианам, цепляясь ногами и руками за поручни. Самая распространённая травма на станции – это удар головой, а мозоли у космонавтов на ногах не на подошвах, а сверху, на взъёме ноги, потому что обитатели станции цепляются за поручни обычно этим местом. «На самом деле, если на станции не выглядывать в иллюминатор, создаётся ощущение, что вы живёте и работаете в гараже полгода, просто в нём невесомость», – говорит космонавт.

– У иллюминатора как раз вы проводили много времени. И постоянно выкладывали фото.

– Фотографировал я после рабочего дня для себя, для интереса. Поначалу свободного времени мало, а потом оно потихонечку высвобождается, потому что ты уже знаешь, где что лежит, как проходят работы. Чтобы скучно не было, мысли плохие в голову не лезли – занимал себя. Мои фото, сделанные с орбиты, появляются в соцсетях, мы делаем выставки, люди ходят, смотрят, радуются. Съёмки эти, кстати, не такие простые. Для того, чтобы найти маленький объект, надо сначала на карте определить ориентиры. Объект зачастую не видно, ты просто фотографируешь зону, а потом уже увеличиваешь. Ту же китайскую стену наш не глаз не видит с МКС. Фотографируешь именно зону, а при увеличении видишь – вот она, тоненькая линия на хребте.

Один из юных зрителей спросил у космонавта: «А что вы думаете о плоскоземельщиках после своего первого полёта?». «Я их троллил, – засмеялся Иван. – У меня была идея: взять в космос черепаху, на которой стоят три слона, а на них – плоская земля. Я попросил Олега Артемьева сделать такую игрушку. Мне на 3D-принтере напечатали. И вот эту игрушку я в иллюминатор на фоне круглой Земли и снял. И выложил фото 1 сентября, в День знаний. Но в этот момент плоскоземельщики притихли что-то». А вообще плоскоземельщики не стеснялись, они даже благодарили Вагнера за фото. «Спасибо вам за ваши фото! Здесь видно, что Земля не круглая», – писали они, не обращая внимания на условия съёмки. А когда появлялись фото, где чётко было видно, что Земля круглая, космонавта обвиняли в том, что это поддельные фотографии. «Мне понравился один комментарий под моим видео: «Начало 21 века, космонавт с помощью видео вынужден доказывать, что Земля круглая», – говорит Вагнер.

«Если мы хотим большего, без человека никуда»

Будущее космонавтики сейчас может двигаться по двум направлениям – по пути пилотируемых и непилотируемых полётов. Очень часто ведутся споры, нужны ли большие расходы на поддержание жизни космонавтов, когда есть менее затратные автоматы. Однако мечту человечества выйти за пределы Земли никто не отменял.

– Астроном Владимир Сурдин считает, что будущее за автоматами, управляемыми с Земли, а пилотируемая космонавтика слишком дорогая и слишком опасная. Какое у вас отношение к этой проблеме?

– Владимир Георгиевич не первый раз об этом говорит. Есть два мнения. Космонавтика должна быть пилотируемой. И космонавтика не должна быть пилотируемой. Но на самом деле астрономы, которые изучают дальний космос с помощью различных приборов, делают это с Земли, без участия человека, пилота, космонавта. И тут свои резоны. В дальний космос просто человека не доставить. Для того, чтобы человек даже в ближнем космосе мог жить и работать, вокруг него должно быть создано очень много технологий. Естественно, это намного дороже, тяжелее. И с точки зрения локального эксперимента, например получения каких-то научных знаний о строении Вселенной, конечно, дешевле работать с приборами, запустить спутник. В этом случае не нужно тянуть системы жизнеобеспечения, чтобы люди могли существовать и работать вне Земли.

Но, с другой стороны, ещё Константин Эдуардович Циолковский мечтал и в своих трудах говорил, что человечество так или иначе покинет свою колыбель и отправится развиваться дальше. То есть с точки зрения получения знаний о Вселенной, наверное, да – аппараты проще и надёжнее. Но пилотируемая космонавтика даёт наработки технологий, которые получаются в результате исследования космического пространства человеком. И тут аппарат человека не заменит. На самом деле это громадное количество технологий, которые будут внедрены не сегодня, а через несколько десятков лет в обычную жизнь, в гражданское производство. Можно всегда оставаться на земле и никуда не уходить. Можно сказать, что и Колумбу не надо было плыть в Америку, мы же её будем когда-нибудь изучать с помощью роботов. Но в итоге он приплыл в Америку, и это дало большой толчок развитию всего человечества. Пилотируемая программа даёт толчок в технологическом развитии, кроме того, она позволяет узнавать, насколько человек может жить на других планетах, исследовать их.

– Ваша магистерская была посвящена как раз беспилотным транспортным средствам, которые должны были перемещать грузы из одной точки Луны в другую. То есть вы специалист по беспилотникам…

– Институт, в котором я учился, не связан в целом с космонавтикой. Я учился на факультете авиа- и ракетостроения Балтийского государственного технического университета. Институт занимается ракетостроением, но не пилотируемым. Да, я понимаю, что автоматы могут многое. Но, если мы пойдём дальше, чаще всего на борту МКС ломается автоматика. Роботов кому-то надо ремонтировать, и они не могут всё. Если мы изучаем Вселенную в каком-то спектре, на определённых длинах волн спутниками – это одно. Если мы пытаемся совершить полёт на Луну – это другое. Да, у нас изучают Луну и Марс марсоходы и луноходы. Но, если мы хотим чего-то большего, там без человека всё равно не обойтись. Всё равно надо будет ремонтировать, чинить. Роботы, повторяю, всё не могут сделать. Сегодняшний уровень робототехники далёк от того, чтобы человек не был нужен.

– А как вы относитесь к тому факту, что члены экспедиции на Марс, например, прибудут туда в таком состоянии, что не смогут ничего делать, их самих придётся годами лечить после такого перелёта?

– Сегодня – да. Современные мировые технологии не позволяют сделать успешный пилотируемый полёт на Марс. Это невозможно, по крайней мере на реактивной тяге, на тех топливах, на которых сегодня летают ракеты и космические аппараты. Это минимум 250 суток в один конец и 250 суток в другой. И там 20 дней. 520 суток. И раз в два года окно появляется. К этому, конечно, очень много вопросов, потому что та доза радиации, которую человек получит, пока летит к Марсу, уже будет летальной. Это, по сути, дорога в один конец. Если мы переходим с реактивного движения на другие типы двигателей, например на электроионные, это уже другой вопрос. Если будет использован ионный двигатель, разгоняющий газ с помощью магнитного поля, с большим расходом, выдающий большую тягу, то время полёта уже сокращается. И это становится более реальным и близким. Но помимо тяги там есть и радиация, и очень много глобальных задач, которые нужно решить, чтобы полёт был успешным. Туда полетит не корабль, полетит целая станция. Есть проблема и с задержкой связи… Да, такой перелёт – это огромная проблема. Но, с другой стороны, решая эту проблему, мы получим очень большой багаж знаний, которые пригодятся человечеству. Я считаю, что в ближайшие несколько десятилетий вряд ли получится удачная пилотируемая экспедиция на Марс. Пока с нашими технологиями это всё маловероятно.

– Вот вы полетели на МКС, ваша мечта исполнилась. А дальше что? Какая работа на земле может быть сопоставима с полётом?

– Я целыми днями мечтаю, так что недостатка в этом нет. А сейчас пока я хочу ещё раз слетать. Я бы, конечно, с удовольствием слетал на Луну, это моя глобальная мечта. Но тут надо смотреть, как пойдёт лунная программа, принятая в 2016 году. Первый её этап планировался как раз до 2025 года – беспилотные полёты к Луне. Отработка пилотируемого корабля, ракета-носитель, а к 2030 году – первый пилотируемый полёт. Но, к сожалению, сейчас это всё сдвигается потихонечку по времени, и мы все ждём, когда полетит беспилотный аппарат «Луна-25». А так я готовлюсь к ещё одному полёту на МКС, надеюсь, что меня назначат в экипаж. А дальше будем уже смотреть, на Земле много интересных задач. Понятно, что с полётами в космос их тяжело сравнить. Работа на МКС очень интересная. Прилетаешь на Землю – и первое время вроде бы ты «наелся» космосом. А через полгода, через год уже снова тянет в небо. Так на самом деле со многими вещами. И в туризме так же: ты пришёл уставший из похода и думаешь: «Ну всё, хватит!» А через месяц опять уже смотришь на карты – куда бы отправиться?