Кандидата физико-математических наук, старшего научного сотрудника Государственного астрономического института имени П.​К.​ Штернберга Владимира Сурдина знают и взрослые и дети. Даже на полках 7-8-летних малышей сегодня стоит книжка «Астрономия с Владимиром Сурдиным», в которой очень простым языком рассказано о том, что изучает астрономия, как устроен мир вокруг нас, как учёные исследуют объекты космоса. А главное – такую книгу можно без опаски вручать детям, ты точно знаешь, что текст написан без ошибок, неточностей и небрежности. О космосе для детей пытаются писать многие, но немногие делают это и просто, и качественно. Переоценить то, что делает Сурдин, трудно. Сколько людей за эти годы он влюбил в астрономию – не поддаётся подсчётам. Это видеоуроки, лекции, более сотни написанных книг, где он выступал или автором, или соавтором, или научным редактором. Его с удовольствием слушают все – от самых маленьких до людей старшего поколения. Наверное, потому, что у Сурдина действительно меняются глаза, когда он говорит о звёздах и планетах. Это невозможно подделать, нельзя сымитировать – он действительно навсегда «болен» космосом.​

Человек в космосе – это супердорого

Человечество всегда стремилось к экспансии. Мы до сих пор смотрим на Марс как на планету, наиболее подходящую для колонизации. Однако сколько будет стоить человечеству это стремление? В своё время фантаст Борис Стругацкий в интервью сказал:​ «Нужно ли нам освоение дальнего космоса? Зачем посылать живых людей на Марс и другие планеты? Какой с них там прок?.. Может, не тратить деньги попусту, а решать проблемы Земли?.. Пока на Земле сотни миллионов людей живут впроголодь и не имеют ни единого шанса получить достойное образование – до тех пор любые «расходы на престиж» постыдны, недостойны и фактически преступны».

– Вы часто писали в книгах и говорили, что пилотируемые полёты, в том числе на Луну, – не такая большая необходимость, потому что от них мало научной отдачи. Вы по-прежнему придерживаетесь этого тезиса, или он изменился?

– Во-первых, полёты на Луну были полвека назад, и тогда автоматы ни в какое сравнение не шли с возможностями человека. То, что сделали на Луне американские астронавты, конечно, невозможно было сделать в то время силами роботов-автоматов. Что-то было, конечно, возможно, но далеко не всё. В те времена астронавты очень полезно поработали для науки. И до сих пор мы изучаем лунный грунт, почти 400 килограммов которого они привезли. А вот автоматы до сих пор не могут привезти даже килограмм или два.

Конечно, в нашу эпоху автоматы стали намного более эффективными. При этом возможности человека остались теми же. Три дня полёта к Луне организм выдерживает, а 8-9 месяцев к Марсу – уже крайне тяжело. Если организм и выдержит, то прилетит в таком состоянии, что человек на Марсе будет бесполезен. В этом смысле я противник на данном этапе вкладывания больших средств в полёты людей. По крайней мере, пока нет защиты для человеческого организма от космической радиации. Можно за те же деньги гораздо более эффективно, быстро и интересно продвинуть исследования с помощью автоматов.

– А как вы относитесь к перспективам пилотируемой экспедиции на Марс?

– Пока нет возможности доставить здорового человека на Марс. Он будет сильно ослаблен невесомостью и радиацией. Даже если он и не погибнет, прилетев на Марс, то будет в таком состоянии, что эффективно работать не сможет. И зачем же он там нужен?

– То есть это фактически экспедиция в один конец для космонавтов?

– Если целью является воткнуть национальный флаг и оставить отпечаток ноги, то, может быть, эта цель и достойна того, чтобы отправить туда человека. Это будут решать не учёные, а политики. У политиков всегда свой взгляд на то, зачем надо губить людей. А если говорить с научной точки зрения, то полёты человека пока являются малоэффективными. При этом они требуют просто колоссальных ресурсов. Пилотируемая экспедиция просто в сотни раз дороже, чем посылка какого-нибудь современного марсохода. Я, как учёный, конечно, за марсоходы. Намного эффективнее раскидать по Марсу 100 марсоходов, которые расставят суперполезные приборы, чем доставлять туда больных людей.

– А в будущем возможно преодоление этих негативных влияний? Будет такое время, когда человек сможет прибыть на другую планету здоровым и работоспособным?

​ – Есть два способа. Первый – научиться летать очень быстро. Но современные ракеты этого не умеют и в ближайшие десятилетия не научатся. А для того, чтобы создать защиту от радиации, нужны очень тяжёлые ракеты. Возможно использование множества современных ракет, которые будут собираться на орбите. Для этого нужны целые орбитальные комплексы. И то и другое стоит дорого. Вся космонавтика – дело дорогое, а полёты человека – супердорогие. Посмотрите на околоземную орбиту, где работает МКС. Ведь это буквально за порогом у нас, грубо говоря, на Земле, в верхних слоях атмосферы. И вот эта работа «на пороге» поглощает примерно треть всего финансирования всех космических программ человечества. У нас есть и спутники связи, и навигация, и многое другое. Так вот пилотируемая космонавтика съедает треть. Стоит это невероятно дорого, а эффективность какая? Вот вы можете сказать, что полезного за последние пять лет сделали космонавты на орбите, кроме постоянных приветствий «съездов доярок» и так далее?

– Вроде бы опыты проводят какие-то?

– «Вроде бы» – говорит каждый, кому я задаю этот вопрос. Какие конкретно опыты, какие новые материалы, новые научные данные, открытия? А я могу перечислить, сколько научных данных получено уже от какого-нибудь дешёвенького марсохода. Вот и делайте выводы.

«Ребёнка сейчас трудно увлечь наукой»

Предмет «Астрономия» вернулся в школы как обязательный в 2017 году. И стало понятно, что мало его вернуть. А где брать учителей, которые смогут качественно преподавать? За то время, пока предмет считался ненужным, ушли педагоги, способные грамотно давать информацию. Однако у современных школьников, конечно же, есть уникальная возможность, которой не было у их предшественников, – видеолекции лучших учёных страны.

– Что вы думаете о популяризации астрономии сейчас? Ваши коллеги из Иркутска рассказывали, что 25 лет назад не было ничего – ни учебников, ни «Ютьюба», ни передач, ни предмета такого в школе. Сейчас всё лучше, как вы считаете?

– Это, конечно, сильно сказано. Я думаю, что иркутянин, астроном Сергей Язев понимает, что тогда было. И поддерживали популяризацию примерно те же люди, тот же Язев, тот же Сурдин. Мы все 25 лет занимались тем же.

И сейчас мы стараемся не упустить эту тоненькую ниточку научных знаний, которую транслируем в головы любознательных людей. Но я согласен: немножко ситуация изменилась к лучшему. В 2017 году действительно в средние школы астрономия вернулась. Я даже не знаю, по какой причине. Мы давно долбили в эту точку. И, может быть, мы просто додолбили. Но вернули её достаточно поздно – книги устарели, учителя забыли этот предмет. Пединституты давно уже перестали готовить учителей физики и астрономии, а такое направление раньше было практически во всех педагогических вузах. Мы сейчас пытаемся возвратить эту компетенцию, как говорят в кругах учителей, то есть умение учителя преподавать этот предмет.

Учебники-то мы написали, и Сергей Язев написал, и я написал. Они в школы приходят с большим трудом, потому что у школ свои правила. Например, менять учебник по какому-то конкретному предмету можно только раз в 5 лет. И в результате новые учебники лежат пять лет, наука идёт вперед. Я знаю, что в большинстве школ России учатся по учебнику Бориса Александровича Воронцова-Вельяминова. Но ведь это я по нему ещё учился – 50 лет назад! Ребята, ну это уже слишком! Нельзя так разрывать науку и преподавание в школе.

– Что можно сделать?

– Единственное, чего нам сейчас не хватает, – это возвращение специальности в педуниверситеты. Самые мощные, ведущие педуниверситеты страны в Москве, Новосибирске, Питере и хотя бы 10–15 университетов по России должны выпускать учителей, готовых грамотно, современно рассказывать детям об астрономии. Пока этого нет, мы пытаемся что-то сделать. Например, я записал в студии в хорошем качестве 32 урока «Астрономия для старших школьников». Они свободно доступны сейчас любому школьнику и преподавателю. Оказалось, что неплохо записал: недавно Российская академия наук присвоила мне первую премию за этот курс, значит, он достаточно качественно сделан. Но всё-таки смотреть с экрана – это одно, а слушать живого учителя в классе – другое. Мы сейчас пытаемся пробить в министерствах этот вопрос – вернуть в университеты профессию «Учитель физики и астрономии».

– А сейчас только учитель физики существует?

– Учитель физики и информатики. Считается, что информатика важнее. Да, это тоже понятно – нам нужны компьютерщики. Но они, в общем-то, и сами вырастают. Без помощи учителей, я бы сказал. Компьютерщик не ждёт, когда его в 10 классе научат программировать на Бейсике, он уже в пятом классе становится хакером.

– Стоит ли вводить астрономию в младших классах?

– Не только стоит, но и обязательно надо. Мы написали книги для начальной школы, младших школьников среднего звена. Их нельзя назвать учебниками, потому что формально такого предмета нет в 3–7 классах. Но это учебные пособия, созданные коллективом авторов – мною и коллегами. Их можно использовать с 3-го по 7 класс. Именно в том возрасте, когда любознательность детей просто фонтанирует. Самые любознательные дети, наверное, именно в этом возрасте – с 3-го по 7 класс. И их любопытство надо удовлетворять. Они хотят знать, как устроен мир вокруг, и мы им даём такую возможность. Это не обязательный предмет. Но если школа продвинутая, то она устраивает астрономические факультативы.

– Вы говорили в одном из интервью, что ваш личный внутренний подъём и стремление заняться астрономией были связаны с крупными научными открытиями. Вы ещё учились в школе, а в это время в астрономии происходили впечатляющие открытия. Сейчас школьник может получить такое же воодушевление, ведь и сегодня есть прорывы?

– Не знаю. Школьник ведь не читает научные журналы. Он пользуется той информацией, которая приходит из телевизора, соцсетей. Из доступного для школьника эшелона. В то время Советский Союз продвигал научную популяризацию, потому что была необходимость в инженерах и учёных. Это было обусловлено совершенно меркантильными задачами – создавать военную технику, укреплять оборону. Для этого нужны были сильные инженеры и продвинутые учёные. Переводилось много научно-популярной литературы, научных журналов. Естественно, это нас, школьников и задело.

Мы не читали, естественно, научные журналы. Мы читали «Технику – молодёжи», «Знание – сила», «Моделиста-конструктора», «Юного техника». Это были доступные, дешёвые журналы. Думаю, для государства они были убыточны, но оно понимало свою выгоду. Если по всей стране – от далёкой деревни до столичного города – школьники будут читать такие издания, из некоторых ребят вырастут талантливые инженеры, которые создадут, например, атомную бомбу. Сейчас такую задачу не ставят, бомбы уже есть, ракеты есть, и военным достаточно техники, которую создало предыдущее поколение инженеров. Сейчас у современной российской политики иные задачи. Почему я говорю о политиках? Деньги у них. Куда они будут направлены, там и будет народ ощущать либо прибыль, либо убыль.

Книги, их публикация и переводы не поддерживаются государством. Всё это делают частные издатели, и они, естественно, ищут прибыль от своей работы, не могут они работать в убыток. А государство не рассматривает издание научно-популярной литературы как приоритет. Потому современному ребёнку очень трудно, не напрягаясь, так сказать, «из воздуха» получить какой-то импульс для занятий наукой. Где ему соприкоснуться с наукой? Он включил телевизор – а там всё о политике. Те, кому повезло и они смотрят канал «Дискавери» (а далеко не в каждом телевизоре он есть), могут заразиться наукой. Научно-популярные журналы стали выходить в 100 раз меньшим тиражом, чем раньше. Я сравнил тиражи научно-популярных книг 1980-х годов и нынешние – сокращение примерно в 25–30 раз. Ребёнка трудно сейчас увлечь наукой. Но мы стараемся через «Ютьюб», через доступные для детей каналы​ рассказывать о науке. Весь год каждое воскресенье я читаю детские лекции по астрономии на «Ютьюбе». И дети смотрят.

– У вас большие просмотры?

– Нет, не большие. Порядка тысячи. Это ерунда, конечно, для страны. Таких грандиозных массовых просмотров, как в советское время, конечно, нет. У телевизора было всего три канала, и ребёнок, хочешь не хочешь, попадал на рассказ о науке, например, телеакадемика Капицы. Сейчас, конечно, очень много источников информации. В те годы казалось (в других странах по-настоящему, а у нас казалось), что наука может изменить качество жизни человека. Академики, профессора, доктора наук живут богато, государство их любит и о них заботится. Это карьера, которая принесёт тебе и твоей семье благоденствие. А это так и было, пока наука создавала какие-то новые технические средства для войны. Но они уже созданы. То, что сделано, уже может уничтожить земной шар. И государство стало относиться к​ науке по-другому: «Пусть они там за бугром что-нибудь полезное сделают, а мы у них купим».

Сейчас ребёнок смотрит вокруг себя, а ничего созданного в России нет. Ни на кухне, ни в комнате. Все гаджеты, вся электроника и технические штуки, включая машины. Это стало общим местом. Мечта о новых технических достижениях воплощается в том, что они должны прийти к нам. Мы им нефть, они нам новый «Айфон». Нет даже намёка на то, что мы можем лучше сделать. Слова-то есть. Но даже маленький​ человек понимает, что мы сильно отстали во всём. Для чего вкладывать в ребёнка мечту: «Стань учёным, и у тебя многое будет»? Нет, если ты станешь учёным, то будешь влачить очень бедное существование. Родители говорят: «Посмотри на учёного, он ходит в старом свитере всю жизнь». Это общая установка, и​ она действует на детей. Как этого избежать? Я думаю, что изменить ситуацию в ближайшее время не удастся.

– Но вы же читаете лекции, зачем-то вам нужно, чтобы дети это слушали.

– Зачем это нужно лично мне и похожим на меня людям? Ну как-то по инерции, я думаю. Мы стараемся хоть что-то сделать, было бы ещё хуже, если бы не делали. Мы не можем изменить обстановку в стране в целом. Обстановку диктуют массы, а не отдельные учителя, популяризаторы, учёные. Когда-то в 1990-х мы сильно заблуждались, полагая, что, открыв границы и сделав свободным перемещение по миру для всех наших жителей, мы получим новую страну. Тогда мы не подумали о том, что уедут самые умные. А останутся самые инертные. Так вот я и похожие на меня люди всё-таки стараются воспроизводить интеллект в нашей стране. Это необходимо. Чуть поднявшись за рамки среднего, человек понимает, что в этой стране у него возможностей нет. А в благополучных странах и личность реализуется, и семья его будет накормлена, и человек будет работать в лучших условиях. Я лишился многих своих коллег, которые теперь работают в других странах. И мои студенты уезжают, самые лучшие из них. Для них это хорошо. А для нашей страны в целом – это потеря. И как с этим бороться? Только направив общий вектор усилий в сторону интеллекта. А мы по-прежнему направляем в другую сторону. Дети рождались и рождаются всегда одинаковыми, в каких условиях мы их вырастим, такими они и станут. Это зависит не от детей, а от нас. Таланты всегда есть, а вот достать их и направить в нужную сторону – для этого надо трудиться и вкладываться.

У нас самая богатая страна, ресурсов очень много, а сделать с ними мы ничего не можем. Скажите кому-нибудь: «Карьера инженера – это фантастически успешная, богатая, интересная жизнь!» Над вами посмеются. Где вы в нашей стране видели инженера, который был бы топовым человеком, на которого молились бы все вокруг? Куда идёт молодёжь, которая понимает про себя, что она ни на что не способна? В полицию, в МВД, в армию. То есть туда, где государство тебя накормит, а ты ему будешь служить, то есть подчиняться. А учёный и инженер в принципе никому не должны подчиняться. Их идеям должны подчиняться, они самые умные и продвинутые в стране. А вся страна должна их холить и лелеять, потому что они думать умеют, создавать новое умеют. Но такой обстановки нет сейчас, и никто по большому счёту инженерами и учёными не хочет быть. В университеты на естественно-научные факультеты недобор, а когда я поступал в вуз много лет назад, конкурс был 13 человек на место. Это на физфаке МГУ. Всё зависит от политики руководства страны. Или нам нужны инженеры и учёные, или не нужны. Вот и всё.​