Спектакль начинает и завершает Неизвестный (артист Иван Гущин) – персонаж, который особо выделяется режиссёром, его линия укрупняется и развивается в течение всего действия: он становится основным распорядителем, раздающим маски и их срывающим, руководящим каждым движением всех участников истории, вершителем их судеб. Его персонаж – это падший ангел, принявший сторону зла, искушающий людей, толкающий их к греху. В нём пульсируют обида, жажда мести и торжества. Замираешь от явления тёмной «красоты», от танца чёрных лебедей, от разнузданного безумства, которым упиваются люди под его руководством. В невероятной пластике Ивана Гущина словно зашифровано постепенное рождение демона. Каждый дурной поступок, который становится победой Неизвестного и сопровождается телесной ломкой, его разламывает и корёжит, будто сквозь человеческое тело прорывается иное существо, завладевает им и разрастается до невиданных масштабов. От его увеличения преумножается зло, словно растекается чернильное пятно, в котором тонут все. Именно через взгляд Неизвестного показана вся история. Именно он демонстрирует спектакль, разыгрывая его с лёгкостью и азартом.

Этот эффект театра в театре, спектакля в спектакле явно транслирует и сценография. На сцене воссоздана другая сцена, где белые стены, выставленные углом и уходящие ввысь, отсылают к былым монументальности и величию. Испещрённые временем, с отбитым рельефным орнаментом, они будто свидетельствуют о падении культуры и измельчании человека. Театральности добавляет и суконный занавес, исполненный в цвете карточных игорных столов и создающий дополнительные метафоричные образы. Раскручиваясь, он застилает всю сцену, намекая на игру по-крупному – за души человеческие, а иногда он становится тоннелем, пережёвывающим «отработанных», выполнивших свою функцию персонажей.

Холодом обдаёт от мизансцены погребения, когда пузырящийся занавес втаптывают, а на него рассыпают свежие зелёные яблоки. Одно из них, брошенное Арбениным, – «сорванная» в самом расцвете Нина. И она отдана на поедание червям, которые накидываются с кровожадным сладострастием. Ко всем персонажам будто привязаны невидимые марионеточные линии, они безропотно подчиняются силе, играют именно ту роль, которая им предначертана. Беспечно услужлив Казарин, готовый в нужный момент с улыбкой и удовольствием поставить подножку другу (артист Алексей Орлов II). Гротескно угодлив, въедлив ради выгоды Шприх, со стороны пристально следящий за положением вещей и мгновенно реагирующий на запах денег (артист Артём Довгополый, в другом составе – Алексей Орлов I). Отчаявшаяся, одинокая, чувственная, жаждущая страстей без осуждения баронесса Штраль (актриса Анна Дружинина, в другом составе – Евгения Гайдукова). Все они уже пойманы на крючок и служат в свите Неизвестного.

Игра в карты, потеря чести и достоинства, любовные интриги – всё отходит на второй план, выступая для каждого из участников лишь поводом в этой системе координат для рокового шага и неправильного выбора. Чёрные тряпичные куклы как символ обугленных, безжизненных, искалеченных, болезненных душ, страдающих от блуда, сребролюбия, гнева, тщеславия, гордости. И Нине – как символу чистоты, наивности – не спастись. Она как белая голубка, которую захлёстывают крылья воронья. Кружение в танце. Одержимая бесами стая сметает её с лица земли во главе с безумцем Арбениным.

Арбенин (заслуженный артист РФ Александр Братенков) – циничный, самодовольный, высокомерный, пресыщенный романтик. Хотя эти прилагательные исключают возможность приставления к ним такого существительного, всё же это так. Александр Братенков играет героя, смотрящего свысока на мир и на людей, с философским равнодушием и неспешно размышляющего о жизни, о любви, о свете. Его взгляд, задумчивый и усталый, всё время направлен вдаль, его речь обращена не к окружающим, его рассказ о любви будто и не для Нины. С кем ведёт он разговор? С самим собой или со Всевышним? Кто для него Нина? Любит ли он её? Нет. Как ни болезненно признавать, но в этом спектакле Арбенину не дано право любить.

Нина, которую тонко и искренне исполняет актриса Алёна Бочкарёва, для Арбенина – явление света, доказывающее, что тьма не объяла мир. С этой мыслью ему спокойно и легко, он поддаётся нежным играм, чарующей легкокрылости и умилительной непосредственности. Нина – его сладчайшее утешение, она подтверждает, что его жизнь не пуста. И поэтому кажущееся предательство выглядит не просто бытовым злом, мелким, колким обманом, это предательство для Арбенина – уничтожение мира, стирание основ жизни, выбивание земли из-под ног. Сомнение, въедающееся в душу, передаёт стеклянный взгляд артиста, в котором словно отразились вся чернота ночи, вся бездна ада. Скованность, окаменелость тела выдают мучительную беспомощность от ситуации. Он внутренне онемел, пока «доброжелатели» наушничают и подбрасывают доказательства. Утвердившись в мысли о греховности жены, он выносит приговор, внутри него словно сжимается пружина, готовая рвануть. Осмысленно, с чудовищным спокойствием и твёрдым правом он совершает суд – подаёт креманку с отравленным мороженым. Ни один мускул не вздрагивает на его лице.

Тем сильнее впечатление от сцены безумия, когда Арбенин осознаёт, что он жестоко обманулся. Крик отчаяния разрывает пространство. Ничего не изменить, вспять не повернуть. Такое ощущение, что из человека вытряхнули жизнь, осталась лишь оболочка, выхолощенная душа, безволие тела. Прекрасная мизансцена, когда Неизвестный надевает на Арбенина пиджак, словно связывает его необратимыми обстоятельствами, окутывает его пленом роковой ошибки. Руки, на которые не надеты рукава, повисают вдоль тела, запелёнутые пиджаком, демонстрируют фатальную безысходность и раздавленность Арбенина. Он рвётся к Нине, которая уже за пределами этого мира. И он, обезумев, готов ринуться за её образом, который манит милосердием и прощением.

Занавес закрывается. Главному кукловоду аплодируют его подданные, а затем разворачиваются и вопросительно смотрят в зал, приглашая присоединиться. Финал расширяет границы пьесы, словно говоря, что случай с Арбениными – лишь одна сюжетная линия из толщи мрачных историй, которые подтверждают гибель человечества всерьёз.