«Владимирка» есть. Но её нет

Ирина Фуфаева – автор книги «Как называются женщины. Феминитивы: история, устройство, конкуренция». Она вышла весной 2020 года в библиотеке фонда «Эволюция». Книжка хорошая, увлекательная, поскольку позволяет увидеть, что законы словообразования шире и интереснее, чем линия фронта, где с одной стороны – активные сторонники женского языкового «равноправия», а с другой – столь же упёртые защитники языка от «нелепых и уродливых редакторок». Важно в этих боях за язык услышать спокойный голос учёного-филолога. Нынешней весной научный сотрудник учебно-научной лаборатории социолингвистики РГГУ Ирина Фуфаева стала гостем фестиваля «КнигаМарт». Интервью было записано во время фестиваля.

И первый вопрос был о названии самого феномена – слов, которые обозначают женщин. Оказывается, существуют два варианта: «феминатив» и «феминитив». «В Национальном корпусе русского языка первое вхождение слова «феминитив» фиксируется в 2016 году, – рассказывает Ирина Фуфаева. – Запросы в гугл-трендс – с 2014-го. Откуда он взялся, для меня загадка. Малоизвестный термин «феминатив» мне встречался в работах по словообразованию конца 20 века. Например, у Галины Нещименко. Сейчас оба термина в научных публикациях используются на равных. В публицистике слово «феминитив» часто имеет идеологические коннотации». Появление в последнее время большого количества неологизмов-феминитивов в русском языке связывают с активным движением феминисток.

– Если я правильно поняла вашу мысль, вы говорите о том, что искусственно насадить придуманные феминитивы не получится, потому что у языка много авторов, и то, что не кажется естественным, не войдёт в язык. А как быть с историческими фактами, когда, например, выражение «Ваше Высокоблагородие» было закреплено законами и его нельзя было не использовать в устной и письменной речи? Или с европейским законодательством, которое уже требует использовать в официальных документах искусственно введённые феминитивы? То, что регламентирует документ, – это часть языка или всё-таки нет?

– Естественно, большой пласт лексики спускается в язык «сверху», «от государства», «из аппарата», имена собственные новых населённых пунктов, улиц, организаций, названий институций, учреждений и так далее. Многие из них приживаются, попадают в общенародный язык и неформальную речь и дают потомство – производные слова. Например, «вуз», «колхоз», ТЭЦ, ВАЗ, ПАЗ дали «вузовский», «колхозный», «пазик» и даже развивают переносные значения. Сравните «колхоз» в значении «деревенщина», «безвкусица». Другие не приживаются, например современное МБОУ СОШ – «школа». Интересно, что как раз на примере феминитивов мы встречаемся с официальной закреплённостью части из них и можем увидеть, как она повлияла на язык. Речь об обозначениях женщин по месту жительства.

Для каждого населённого пункта есть совершенно официальные обозначения жителей-мужчин и жительниц. Посмотрите, например, «Википедию». Феминитивы в этой сфере образуются полностью единообразно на -ка: Братск – братчане, братчанка, братчанин, Красноярск – красноярец, красноярка, Уфа – уфимец, уфимка (-ец всегда усекается. И так далее. Само это правило, конечно, сложилось исторически, но далее оно используется в том числе сверху. При этом некоторые такие официальные феминитивы местным населением не используются. Например, «владимирка», «ярославка». Это названия шоссе, породы коров. В Ярославле предпочитают в качестве названия жительницы «ярославна», исходно это отчество, а название жительниц пошло от советской песни 1970-х. Самарка, Барнаулка, Уфимка – названия рек. В Самаре постоянно используется уменьшительно-ласкательное «самарочка», в Барнауле конкурирует «барнаулчанка» (хотя «барнаулец», не «барнаулчанин»). В Коломне с усилением туризма стало популярным название старинного судна «коломенка», тоже омонимичное названию жительницы Коломны (историческое), и сейчас там тоже порой говорят «коломенчанка».

Это иллюстрирует, что -ка как суффикс женскости не всегда удобен носителям языка, и независимо от официального статуса этих образований носители могут их не использовать, а порождать или брать откуда-то при необходимости что-то другое или вообще обходиться без феминитива. Например, так случилось во Владимире.

Сказочное разнообразие

– Для обозначения женщин по профессиям в современном русском языке, как вы пишете, используются 11 разных суффиксов. И далее говорите о том, что никакой унификации и никакого общего согласия по поводу названия женщин-деятельниц в современном русском языке нет. Почему так получается? Это связано с какими-то социальными процессами?

– Вы знаете, отделять обозначение женщин по профессиям от обозначения женщин по каким-то другим характеристикам, например «советчица» – «буфетчица», тут странно, потому что они абсолютно не отделяются, конечно, словообразовательно. Человеку всё равно, образовать это слово от слова «совет» или «буфет». И их, конечно, не одиннадцать, а ещё больше. В принципе, любой, даже самый маргинальный, суффикс может быть задействован и в обозначении по профессии, хотя он в основном не для этого используется. Даже суффикс, имеющий негативный оттенок, например -овка, существующий с 17 века. Так образованы слова «воровка», «плутовка», «чертовка». Есть современное слово, оно отрицательное, но с профессиональным оттенком – «ментовка». Конечно, это ругательное обозначение, но обозначение по профессии. Или, например, суффикс -j, который присоединяется только к словам на -ун. Такие слова у нас всё-таки не профессии обозначают. Но, например, в спорте так именуют спортсменок, а это практически профессия. И получается, что от слов «бегун» и «прыгун» образуются «бегунья», «прыгунья». По факту это профессии.

– Но почему же нет унификации, почему так много моделей словообразования?

– Если мы сравниваем с обозначением жителей России, то в названиях по профессии гораздо больше основ, от которых образуются женские корреляты. Существует крупное ядро, которое было образовано перед Петровской эпохой. Оно сохранилось и сейчас, но утратило престижный статус. Обычно это обозначения мужчин и женщин по профессии, которые образуются с помощью замены суффиксов. Это суффиксы -ник-ница, -чик-чица, -щик-щица, -льщик-льщица, -ец-ица и другие. Они связаны очень жёстко. Для каждого суффикса, который образует мужской коррелят, совершенно автоматически, без всякого выбора существует женский коррелят с соответствующим суффиксом. Как в 17 веке были «банщик» и «банщица», так же и у нас сейчас – «пиарщик» и «пиарщица». Не «пиарка» и не «пиарша». А разнообразие самих основ, от которых образуются женские корреляты, высоко.

Женские варианты могут даже не быть коррелятами, а просто образовываться с помощью суффикса от основы. От какого-нибудь существительного, прилагательного, глагола. Например, «эскортница». Или современные слова «эсэмэмщик» и «эсэмэмщица». Все эти пары создались на базе суффиксов -ик-ица. В наше время изолированно -ик-ица работают только для прилагательных с суффиксом -н. Например, «заочный» – «заочник» и «заочница». Научный руководитель – «научник», «научница». Если мы образуем слово от существительного без суффикса -н в основе, то уже будет пара -ник-ница: «кружевник» и «кружевница», «анимэшник» и «анимэшница». Кстати, «анимэшница» – это более ранний и независимо образованный феминитив. Кто первый начал заниматься каким-то занятием, так и образуется название профессии. По идее, это совершенно естественное, автоматическое обозначение, но, как правило, официального статуса у таких слов нет. В договоре подряда, скорее всего, будут писать не «пиарщик», а «пиар-менеджер», «специалист по связям с общественностью». Но для СМИ слова «пиарщик» и «пиащица» вполне нейтральные, в самих средствах массовой информации употребляются.

– А что бывает с названиями профессий, которыми женщины вообще не занимались? И с теми, где раньше не было женщин, а теперь есть? 

– Да, помимо приведённого выше ядра у нас есть всякие неудобные основы, русские мужские корреляты, от которых не образовалось даже моделей женских коррелятов, потому что не было женщин в этой профессии. Например, уникальное само по себе слово «конюх», сама основа редкая – на -юх. Конями обычно женщины не занимались, и у нас нет женского обозначения этой профессии. А бывают и основы на -ус: «нотариус», «архивариус». Раньше не было среди нотариусов и архивариусов женщин. А теперь всё наоборот. Женщин в этой профессии масса. Но пришлось это всё на эпоху, когда стала утрачиваться семантика пола у названий профессий. Мы не думаем сейчас, что надо обязательно придумывать женский вариант слова «нотариус», потому что 75–80% представителей этой профессии – женщины. Я лично с нотариусами-мужчинами пока в жизни не сталкивалась.

В целом есть огромное разнообразие основ, они фонетически и морфологически – по суффиксам, по окончаниям – очень разные. Названиям жителей такого и не снилось. В Петровскую эпоху возникают заимствованные названия профессий. А в них есть свои суффиксы, которые в русском уже не считаются суффиксами, как правило, но всё равно участвуют в образовании феминитивов. Например, конец слова на -ист: «Пианист», «арфист», «программист». Для суффикса -ист безальтернативным стал суффикс -ка: «программистка» и «арфистка». Ситуация оказалась благоприятной, потому что в русском языке не было суффикса -ист с каким-то другим значением. И вообще какой-то финали на -ист. И финаль на -ка – «журналистка», «программистка» – воспринимается нами нейтрально, потому что речь идёт о лице. Но есть заимствования на -ик: «математик», «медик». Вот с ними небольшой затык. У нас использовались где-то со второй половины 19 века слова типа «историчка», «медичка». Но вот эта -ичка часто у людей вызывает ассоциации с уменьшительностью, несерьёзностью. Мы знаем слова «птичка», «лисичка». Кроме того, от слова «аналитик» могло бы образоваться «аналитичка». Но на самом деле уже существует «аналитичка» – как слэнговое название аналитической записки.

Многие слова для обозначения женщин по профессии оказались уже «заняты» или вызывают нежелательные ассоциации. Ищет язык выход, ищут носители. И я недавно встречала феминитив «комикесса» – от слова «комик». Ну а как называть эту женщину? Не комичка же – это совсем никуда. Мы знаем, что существует довольно старое слово «критикесса». Суффикс для русского языка не совсем новый, слово «адвокатесса» появляется первый раз ещё в 19 веке. И это именно русское образование. Появились слова на -ёр, например «актёр», на -ор – «доктор». На -арь – «библиотекарь». В этом пуле слов сейчас постоянные проблемы. -Ка и -ша всё время конкурируют. Как говорить: «режиссёрка» или «режиссёрша», «докторка» или «докторша»?

От парикмахерши до стилистки

Обычно образование новых слов – это всё-таки, конечно, внутреннее развитие языка, говорит Ирина Фуфаева. Однако язык всегда отражает те или иные изменения в обществе. Случается, что возникает потребность образовать феминитив. От заимствованных слов это получается не так легко, как от исконных. Поэтому происходит конкуренция суффиксов, связанная в том числе и с социальными процессами.

– Вообще, для обозначения лица часто конкурируют те или иные варианты названий, – рассказывает Ирина Фуфаева. – И одно вытесняет другое. Слово «портной» вытеснило слово «швец», а «цирюльник» – слово «брадобрей». Это касается многих сфер, где люди работают с клиентами, не только феминитивов. Люди стремятся назвать себя всё более и более престижным наименованием. «Парикмахер» сменил «цирюльника», а ведь было и слово «куафёр», он стоял выше рангом. А сейчас эти люди себя называют «стилистами». И та же картина для женских профессий, где предполагается клиент: были «швея», «ортниха», а сейчас – «fashion-дизайнер». Конкуренция суффиксов, видимо, вызвана и этим – желанием назвать себя лучше, престижнее. То же самое с пишущими людьми, корреспондентами. У каждого издания своя аудитория, и для кого-то «авторка» или «спецкорка» – это то, что надо. Для кого-то это совершенно не то, что надо, но, может быть, человек тоже себя хочет как-то представить феминитивом.

– Отчего в 19 веке возможно было слово, например, «лауреатка», а сейчас женщины обычно «лауреаты»? Это связано с тем, что хочется подчеркнуть равноправие, и с ощущением, что женское наименование более «легкомысленное», менее значимое? Например, женщины говорят: «Я историк». Но ведь было в 19 веке слово «историчка»?

– В 19 веке это было основное, мейнстримное направление образования феминитивов. Сейчас женщины действительно обычно «лауреаты». Это, я думаю, связано с бюрократической унификацией, как и название большинства профессий, где не важен пол. Но сейчас и под влиянием более свободного отношения к феминитивам «лауреатка» используется, может быть, даже на равных с «лауреатом». Я искала примеры к лекции и обнаружила, что в одном месте женщину называют «лауреатка, художник-постановщик». Её обозначили тремя словами, и феминитивом оказалась «лауреатка», а не «художница», например. А в другом месте женщины уже «лауреаты», но при этом «изобретательницы». Эта конкуренция названий зримо видна в заголовках СМИ.

– Действительно ли изменения на вербальном уровне меняют жизнь? Или прогрессивные «блогерки» и «авторки», как считает один мой знакомый, борются с ветряными мельницами?

– Это вопрос, на который очень сложно ответить. С одной стороны, мы знаем, что есть современное общество, в котором с феминитивами всё прекрасно. В семитских языках феминитивы обязательны, это свойство языка. Но вместе с тем в арабском мире мы видим одно из самых неравноправных обществ. А рядом – Израиль с языком тоже семитским и с теми же особенностями, но в светской части общества полное равноправие, в несветской – всё сложно. А это один и тот же язык. С другой стороны, феминитивы декларировались как средство повышения видимости женщин в речи. В ряде случаев это работает, и с этой точки зрения феминитив нужен. У нас есть согласование семантическое по женскому роду – «врач пришла», «моя врач». Феминитив нужен, когда нет других способов указать, что что-то совершили женщины. Например, слово «правозащитники» – в таких случаях используется мужской коррелят. «Правозащитники выступили». Но если я знаю, что это были женщины, я использую в своих статьях слово «правозащитницы». Я думаю, что в этом случае это повышает понимание, что именно женщины что-то делают. Но, с другой стороны, у нас узкие места могли бы закрывать не только феминитивы.

Всем известен учебник «Теория вероятностей» Е.С. Вентцель. Все поколения студентов считали, что это мужчина. На самом деле женщина – Елена Вентцель. Это может быть связано не только с социальным ожиданием, что столь серьёзный учебник может написать только мужчина, но и с подсознательным ощущением, что фамилия, заканчивающаяся на согласный, ассоциируется с мужским полом. Таких примеров много, я считаю, что в этом случае надо ставить имя на обложке.

– Насколько в борьбе за феминитивы значимо разделение на мужское и женское, а не, например, по возрасту? Молодые женщины просто хотят быть более прогрессивными, чем женщины старшего поколения, и требуют новых наименований для себя?

– Да, разумеется, значимо весьма. Особенно в плане отстраивания от старшего поколения. Это вообще сейчас тренд. Есть попытки представить борьбу идеологий как борьбу возрастов, поколений. И в очень-очень многих случаях это не так, это натяжка. Причём это разные страты, разные политические направления так делают. В одном случае – это «зумеры» и «бумеры», в одной среде отстроена эта борьба идеологии. В другой среде, либеральной, которая в какой-то степени сама относится к «бумерам», тоже есть разговоры, что за Путина голосуют старики, и всё это связано с возрастом. То есть идеология выдаётся за какие-то поколенческие вещи. И, конечно, это более чем присутствует в феминизме. В феминитивах это выражается даже в отстраивании от существующих феминитивов в пользу новых конструкций, новых заимствований из других славянских языков. И это проговаривается: «Парикмахерша – это ужасная тётка с шиньоном и в халате». Поэтому нужно называть женщину-парикмахера «парикмахеркой». «Продавщица» тоже вызывает ужас, хочется быть кем-то новым, пусть будет новый феминитив.

– Чем для языков Европы, Запада и русского языка может закончиться эта борьба феминисток за языковое равноправие? Наверняка политические движения на протяжении истории влияли на язык, оставались ли какие-то следы в языке после, когда движение уже угасало?

– Политические движения, естественно, влияли на язык. И яркие следы оставляли. В частности, мне кажется интересной тема перезахвата. Этого пока мы не видим совершенно в феминизме. Что я имею в виду? Когда политическое движение брало вражеское обозначение. Так поступили нидерландские гёзы, les gueux, то есть «нищие», так их обзывали испанцы, пышно одевавшиеся католики. Нидерландские повстанцы, напротив, одевались очень скромно, как полагается протестантам. Поэтому получили презрительное название «гёзы». Но в ответ они сами себя начали называть гёзами, появился герб с нищенской сумой. Это был 16 век, но это был явно пример такого политического акционизма. И слово утратило отрицательную коннотацию. Таких историй очень много, например импрессионисты стали так называть себя после того, как их в фельетоне обозвал критик.

Если говорить о феминизме, то во Франции и Англии это движение концентрировалось на праве женщин голосовать, чего в России не могло быть в принципе, так как у нас не было выборов и никакого выборного органа. В Англии был парламент, и от слова suffrage – «право голоса» – было произведено нормальное, нейтральное слово а suffragist – «суфражистка». И были женщины-«суфражистки». Это не феминитив, потому что в английском языке феминитивы всё-таки и раньше были далеко не регулярны. И слово существовало десятилетия, пока кто-то в фельетоне не назвал суфражисток словом с суффиксом феминитивности – a suffragette. Суффикс -ette проник в русский язык из французского в словах «кокетка», «нимфетка», из английского – «старлетка». В русском к нему присоединяется -ка. Этот суффикс придаёт оттенок несерьёзности, снисходительности. Но английские феминистки, суфражистки сами стали называть себя suffragette. И даже свою газету назвали The Suffragette. И эта акция нейтрализовала негативный оттенок, который носило слово. Это слово пытались ввести в русский язык, но оно не прижилось, потому что на русском «суфражетка» звучит совсем несерьёзно. Мне кажется, вот такое направление было бы очень интересным, но пока, к сожалению, оно не используется. Хотя тут поле деятельности очень большое, слов отрицательных в отношении феминисток очень много. Можно было бы очень здорово с этим поработать.