Кающийся Дворяшин

«Приняли спиртную продукцию и поехали на Лермонтова… Ранее снимал там квартиру и решил оставить там на память надпись маркером. За содеянное раскаиваюсь», – такое видео разместило ГУ МВД по Иркутской области 7 июня. На нём 21-летний Кирилл Дворяшин просит прощения у жильцов ЖК «Атмосфера» за разрисованный подъезд. Как оказалось, владельцы квартир в новостройках имеют иное чувство прекрасного, нежели Дворяшин. У него был маркер, а у жильцов – камера. Видео бдительные граждане ЖК «Атмосфера» разместили в соцсетях. Полиция призвала Дворяшина явиться и покаяться. И тот явился и покаялся. Если раньше Кирилл Дворяшин был известен в своём кругу как начинающий музыкант, автор рэп-треков, то тэг в подъезде сделал его известным даже бабушкам. «Тряпку с ведром в руки и на исправительные работы по отмыванию подъездов», «Розгами сопляка и на трудовое воспитание» – это только пара примеров «казней Дворяшина» от комментаторов с одного из новостных порталов Иркутска. Были и сочувствующие: «Камеры не везде. А тут новостройка с камерой и куча жителей-бездельников в соцсетях».

5 июня в галерее «Революция» состоялась дискуссия «Портрет города: визуальные метафоры Иркутска». Она проходила в рамках праздника чтения «День Ч» и собрала людей, на первый взгляд, очень разных. Руководитель местного отделения фонда «Городские проекты» Григорий Скарченко, например, объяснял, как его идеи меняют город, делая его более удобным для пеших жителей и владельцев велосипедов. Валентина Казимирёнок рассказала, как волонтёры красят невзрачные дома в проекте «Фасадник». Уличные художницы Катя и Лена решили внести на стены Иркутска немного игры… Объединяет их одно – существующая физиономия Иркутска, такого, какой он есть, их не устраивает. Очень хочется снять ярлык «максимально уныло». Надо сказать, что деятельность и Скарченко, и Казимирёнок с товарищами не всегда встречает одобрение. Город разный, и мнений, каким он должен быть, – десятки. Что пешеходу хорошо, то автомобилисту – пробка. Что для волонтёра «Фасадника» – отлично, то для зрителя – аляповатый кич. А таких, как Кирилл Дворяшин, на дискуссии и вовсе не было. Но именно они сейчас – одни из самых активных создателей лица города. Чумазенького, надо сказать.

Покаяние Дворяшина – это такой интересный эпизод из жизни Иркутска. Столкновение двух миров. Первого Иркутска – «чистого», новостроечно-добропорядочного. Где турникеты, камеры, ипотека… Хороший жизненный план… И благородный гражданский порыв сдать полиции своего соседа, который рисует в подъезде. И второго Иркутска – города странных надписей, от которых, как оказалось, турникетами не огородишься. А тэги эти так и липнут именно к чистым поверхностям. И с авторами трудно что-то сделать. Они рисуют молниеносно, незаметно. Камер и пылающих благородным гневом информаторов полиции, как в «атмосферном» ЖК, не напасёшься. Потому весь Иркутск истэган, как грудь вора-рецидивиста.

Тэггинг – это разновидность граффити, молниеносный рисунок, роспись, которая делается на стене в общественном месте. Впервые появившись в 1960–1970-х годах в Нью-Йорке как способ разметки территории города криминалитетом, тэггинг перекочевал в субкультуру граффити, попал на страницы газет и разошёлся по миру. Для многих авторов тэгов – это тщательно продуманная надпись, каллиграфически выверенная, а её нанесение – вид искусства, движения доведены до автоматизма за счёт многократных тренировок. Но достаточно провести опрос жителей Иркутска, и многие заявят: «Никакое это не искусство, а дерьмо».

Но у тэга есть одно свойство – сколько бы он нас ни раздражал, мы никуда не денемся от него. Всех Дрюней, Рамзов, Микро не закрасишь и не поймаешь. Кроме тэгов в Иркутске есть ещё и уродливая уличная реклама, которую создали не подростки, а взрослые тёти и дяди. Каяться на камеры их не заставляют. Пока. Во дворах красуются крашеные «лебеди» из старых покрышек, эти чудеса ваяют бабушки. Автору довелось видеть гигантского кита, сделанного из авторезины и бутылок, врытых в землю. Тоже своего рода творческий акт, бабушковский. Нас окружает мир шуршащих на ветру объявлений: «Квартиры посуточно», «Помощь алкозависимым». Воевать с этим, конечно, можно. Но сколько новых тэгов получил Иркутск в первую же ночь после покаяния Дворяшина? Не отследить, но то, что они были, – факт. А если попробовать с этим поиграть? Классикой. Так и решила художница Екатерина Лазарева.

По лицу Мадонны тэги

«В общем, я художник, а здесь я выступаю как художник, который рисует на улице, – так представилась Екатерина. – Я делаю что-то в городе, что не принадлежит мне, а принадлежит всем, как мне хочется думать». Екатерина – выпускница живописного отделения Иркутского художественного училища, училась дизайну, анимации и иконописи. Во Франции работала скульптором. Сейчас – педагог при художественном музее имени В.П. Сукачёва. В 2019 году она разрисовала лестницу на улице Байкальской. Прямо по ступеням как будто бы был расстелен сине-золотой ковёр. Солнце, месяц, звёзды… А потом ей в голову пришла идея, что странные, зарисованные и заклеенные объявлениями стены Иркутска можно как-то изменить.

«Знаете, на Центральном рынке, возле «Торгового комплекса», есть такие страшные стены. Там вечно клеят объявления про кредиты, про «волосы дорого», «лечение алкозависимых». Вот всю эту историю, – рассказывает она. – Я просто начала туда приклеивать свои распечатанные большим тиражом наброски, чтобы создалась какая-то игра между объявлениями, набранными шрифтами, и чем-то «про искусство», что мы видим в музеях. Это для меня была такая перекличка с тем, что мы видим на стенах каждый день. Со временем эти объявления, афиши тоже станут частью истории города, и это тоже будет восприниматься как искусство в какой-то степени. У нас должно быть представление о начале 21 века, о нашем, о прекрасном. Что мы писали вот такими шрифтами, мы жили, и у нас были всё-таки не только кредиты и алкоголики повсюду. Это была для меня такая игра, у меня было много таких набросков, и я их клеила».

А потом это переросло в другой проект. У Екатерины хранилось много репродукций картин, вырезок из журналов, иллюстраций. И она начала создавать мини-галереи по городу. «Я делала это не на чистых стенах, а там, где стены в таком состоянии, что уже не жалко что-то наклеить, – говорит она. – Либо на стене были надписи, тэги, и я клеила поверх этих тэгов. У меня была переписка с авторами этих тэгов. «Девушка, девушка, вы играете не в ту игру, вам нельзя такого делать, тэги нужно уважать!» – писали мне авторы. С этим были разные истории, конечно, эпичные. И вот интересно это взаимодействие уличного искусства, которое малое количество людей признаёт за искусство, а скорее за что-то, что портит портрет города, и репродукций картин Репина, Айвазовского, Коровина. Было очень классно, когда я клеила наброски, все они исчезли практически в течение месяца. Их либо заклеили рекламными объявлениями, либо дальше стирали. Но какие-то работы остались, хотя их очень легко содрать, там клей ПВА, люди их фотографируют, присылают «Спасибо», постят. В общем, это большой отклик находит, мне радостно».

У уличных галерей появились собственные фанаты. Фотографии в соцсетях – часто единственное, что остаётся от стены. Всё, что клеится, рисуется на домах, очень быстро исчезает. «Вот этой стены больше не существует, – показывает Екатерина фотографию. – Она вся была затэгана, заклеена разными объявлениями. И мои репродукции там тоже были. А сегодня шла мимо – она вся закрашена потрясающим розовым цветом, хотя сама стена бордовая. Я удивляюсь, как находят работники ЖКХ эти тона, чтобы сделать заплатки». Действительно, «заплатки» тоже по всему городу. Часто они другого оттенка, нежели цвет самого здания. «Мне хочется по этим заплаткам сверху рисовать и создать как будто русское одеяло, состоящее из нескольких кусочков, – говорит Екатерина. – Я тащусь по тому, как сочетаются какие-нибудь «Займы» и живописный набросок. Фанатею от этого и несу в массы. Или как сочетаются бычки в банке и репродукции картин. Для меня это не просто бычки, а картины с бычками на фоне разваливающейся стены». Катя садит свои листочки на строительный клей ПВА, чтобы листок можно было легко оторвать, если рисунок зрителю не понравился – или, наоборот, очень понравился и хочется забрать его себе.

«Это всё делалось с пониманием того, что всё это исчезнет, – говорит художница и о своей лестнице, и о разрисованной ею стене в Рабочем, и о картинных галереях. – Вообще, рисование на улицах – это скоротечная схема, завтра это кто-то перекроет, напишет своё, или придёт работник ЖКХ и исполнит свой долг перед отечеством. Мне интересна коммуникация, что происходит после того, как я наклеила и ушла. Потому я их не грунтую, не покрываю, не защищаю».

Иркутск – город синих

Вдруг к «уличным галереям» Кати стали приходить крохотные «зрители». В основном синего цвета, но и других цветов тоже. Маленькие цветные иркутяне стали рассматривать картины, возмущаться тэгами, ходить на демонстрации прямо по стене. Оказалось, что это другая активистка – стрит-арт художник Елена Сиселёва – стала клеить своих, как она говорит, «голых беспередых» (человечки всегда нарисованы со спины). Обычные стикеры.

– Я всегда была активным горожанином, но, когда год назад родила ребёнка и переехала жить за город, оказалось, что я очень скучаю по городу со всеми его конфликтами, несовершенствами, переизбытком общения, совмещённого с одиночеством, – рассказывает она. Напомним, Елена с товарищами на городском карнавале 2019 года сделали Пакетзиллу – целую колонну из мусора и вторсырья. – Из этих сложных чувств и родилось моё творчество. В каждый свой приезд в город я стала клеить свои стикеры. В основном это маленькие цветные горожане, которые недовольны тэгами или читают объявления на заборах. Огромные мамы, которые показывают город своим малышам. Толпы, которые любуются репродукциями Кати и Веласкеса на улице Сухэ-Батора. И даже маленькие цветные митинги со своими политическими лозунгами. И для меня такой спектакль стал коммуникацией с городом, вернул мне мой город и дал возможность ещё раз признаться в любви к Иркутску и всем его несовершенствам. Кроме того, у меня есть гипотеза, которую я доказываю всеми возможными средствами: «Иркутск – это синий город». Я начала с того, что просто собирала фотографии синих мест, подозрительно синих мест, слишком синих мест. И потом эти фото мне стали присылать знакомые, и так в «Инстаграме» родилось тайное сообщество «Свидетелей синего Иркутска», которое я с перерывами развиваю, для этого я беру синие интервью у синих горожан. Мультики снимаем, синий анимационный сериал на синих поверхностях города. Мечтаю подвинуть остров Санторини с его синего трона нашими профлистовыми заборами.

Самопровозглашённый Бургомистр Синего Иркутска Елена Сиселёва в своей ипостаси уличного художника всегда следует за другими. Она в поисках контекста. Её человечки на улицах – часть композиции, созданной кем-то ранее. «Я нахожу места в Иркутске, придумываю высказывание, дома рисую, прихожу заново и клею на клейстер, – говорит она. – Это важно, это экологично, и жучки могут пообедать всегда. Мне интересно, когда человечки пропадают со своих мест. Я их, конечно, фотографирую. У меня есть в городе угол, куда третья-четвёртая толпа моих голожопых приходит. Они когда-то пришли с транспарантами к Рафаэлю Катиному. Мне нравится, что они исчезают. Это жизнь, это временное всё, и это так здорово».

Для Иркутска эти истории не первые. То есть Катя и Лена не взялись из ниоткуда. Место как-то требовало таких людей, и они появились. Несколько лет назад деревянные дома в центре Иркутска были украшены деревянными же фигурками – лицами Че Гевары, абстрактными цветными композициями из кубиков. Художник-керамист Иван Кравченко делал цветные «заплатки» в щербатой иркутской плитке. Теперь он уехал из города. По городу тут и там есть шутливые объявления: «Возьми улыбку на день». И сейчас работа Кати и Лены уже шевелит людей. Режиссёр Оксана Цепилова совсем недавно нашла Екатерину Лазареву через «Инстаграм». А работы её знала давно.

«Мне, как горожанину, всегда больно, когда я вижу эти объявления, эти рисунки, тэги и всё такое, – говорит она. – Когда я переехала в центр города и стала много гулять, стала замечать работы Кати и Лены. «Что это такое?» – думала я. Были разные теории, одна из них: «А вдруг человек, который это делает, «лечит» стены искусством». Потом я заметила, что поверх этих работ появляются тэги, и до меня дошло, что здесь есть какое-то взаимодействие, диалог. Дом, в котором я живу, сначала имел чистую стену, потом её всю изрисовали тэгами, потом поверх тэгов нарисовали огромное граффити, появились Катины работы. Я всё это снимала и у себя выкладывала. Потом жэкэхашники взяли и стену закрасили целиком, но оставили маленький кусочек, окошечко, в котором остались работы Кати». Оксана считает, что вся история уже тянет на сценарий фильма. Стены – это «искусство первого этажа», где может высказываться каждый, и эта сцена, это полотно постоянно меняется. Когда текст уже был готов, появилась новость о том, что коммунальщики закрасили на улице Сухэ-Батора репродукции Екатерины прямо поверх бумаги. Посмотрим, как продолжится жизнь этой стены.