Во главе дацана – настоятель. Его заместитель отвечает за дисциплину. Следующий лама – за правильность выполнения религиозных обрядов. За ним – запевала и лама, ответственный за хозяйство. Здесь, как заметил один из питерских лам, свои порядки: свой «президент», «министр финансов»,  есть иерархия, очень строгая субординация при том, что дацан открыт для всех.

Бурятия, Монголия, Тибет – изначально буддийские регионы. Петербургских прихожан, говорят бурятские ламы, выделяют поиски духовного развития. Родившись в буддийской среде, человек не стоит перед выбором религии, в отличие от жителей Санкт-Петербурга. Русских в  местном дацане больше, чем «этнических верующих» (имеются в виду выходцы из Бурятии, Монголии, Тывы), подсчитать их сложно. Бурят в Петербурге около 10 тысяч человек. Для них дацан – это прежде всего островок родины. Оторванные от родной земли, буряты в Питере находят тут связь с ней, а экскурсии по дацану водит русский Антон-лама.

Через метлу и совок

– Посмотрите на моё лицо! Какой я Лобсан? – смеётся русский лама питерского дацана – 42-летний Антон-лама. – Жизнь ламы заставляет раздваиваться: в дацане я Антон-лама, а то и Лобсан-лама (что значит «безмерное сострадание») или Цультим («нравственность»). Вот я переоденусь, выйду на улицу – вы не скажете, что я лама.

Скромный кабинет Антона-ламы в цокольном этаже дацана украшен изображениями Будды, Белой и Зелёной Тары, портретом настоятеля. И посреди этого красно-золотого великолепия – громкоголосый рыжий сероглазый мужик в красном халате. Это самый экзотичный лама петербургского дацана. Он принял Прибежище – то есть приобщился к учению Будды и буддистской общине – в 25 лет. В дацане он 17 лет, из них пять лет был прихожанином.

В ленинградском детстве Антона Щеглова не было ни крещения, ни разговоров о Боге. Его путь к буддизму принципиально отличается от судьбы бурятских единоверцев. Он говорит, что «с глубоким трепетом относится ко всему русскому», однако это никак не мешает ему изучать буддийскую философию. Антон-лама убеждён: человек историю своего народа должен чтить. Щеглов родился в Ленинграде в обычной советской семье: отец – художник, мама шила на дому. В 1990-е, когда началась перестройка, Антон решил, что торговать водкой и «Сникерсами» интереснее, чем учиться. Школу он бросил в 7 классе. Пошёл в ПТУ учиться на слесаря. Работал на заводе. В неформальной рокерской тусовке был известен как Гарин (в честь первой группы Виктора Цоя, которую любил Антон, – «Гарин и гиперболоиды»).

Щеглов грезил армией, уверенный в принципе: «Не служил – не мужик!» Даром что неформал. Сейчас Антон, оглядываясь назад, думает, что пошёл бы в МЧС, сложись жизнь иначе. Называет себя «нереализовавшимся военным» – не случайно под красным халатом ламы зеленеют брюки милитари. Досуг у русского ламы самый простой: рок-концерты, дача. Друзья удивляются метаморфозе Антона. Для них он «воинствующий панк», каким был в юности.

– После армии чуйка сработала: ещё шаг – и я в тюрьме. Понял: надо отвлечься, – вспоминает он. – Я ж после армии дурак дураком был: водку пить да морду бить. Столкнувшись с трудностями, человек пытается найти выход. Ограничил общение с друзьями. И решил… пойти в библиотеку. Вернее, попросил маму взять книги по буддизму.

Антон слышал, что буддизм «похож на язычество пониманием связи человека и природы». Язычеству он тогда симпатизировал, вот и решил проверить. Прочитанным парень вдохновился, решил изучить все религии. Православие показалось неинтересным, ислам – далёким. А книга Далай-ламы задела за живое. Антон задумался о «дисциплине ума», которая предотвратит «дурные деяния».

Он стал искать учителя, мимо дацана проходил часто, не задумываясь, что это за здание. Но, поскольку зацепила книга по буддизму, понял: искать учителя надо в дацане. Вспоминает, что решение прийти лёгким не было, поскольку до этого считал, что «религия – для слабых», а сам он сильный и самодостаточный. Антон отправился на Невский и купил чётки понаряднее, чтобы все видели: человек причастен к великому учению.

Задумался, читая мантру, и врезался в столб. Сообразил: что-то делает не так. И поехал в Старую Деревню в буддийский храм. Долго боялся зайти – ходил кругами. Наконец, пересилил себя. В холле в киоске стал разглядывать книги и чётки, как вдруг из дугана (алтарного зала) вышел лама – «настоящий», как в книжках и телевизоре. Внутри кто-то сидел на скамеечках, кто-то клал поклоны – в любом случае Антон понял, что, возомнив себя буддистом, не знает ничего.

Он стал приходить в дацан на лекции настоятеля по буддийской философии – от услышанного болела голова, всё было непонятно. Потом начал помогать по хозяйству в дацане, принялся изучать тибетский язык. Сначала относился к этому как к хобби, но вспоминает, что затянуло до того, что решил стать ламой, о чём сообщил настоятелю.

– Мой путь к просветлению – через метлу и совок, – улыбается Антон-лама. – Когда я подметал полы в дацане, я чувствовал, что причастен к чему-то большому. Здесь не надо умничать, нужно быть полезным. Я чувствовал себя нужным не потому, что очень умный, а потому, что могу помочь. Смеюсь: ламой стал благодаря метле. Меня спросил настоятель: «Можешь стены оштукатурить?» Ответил: «Да!» А я не умел. Почитал, как надо, и сделал.

Дацану в то время требовались рабочие руки, такого количества прихожан, как сегодня, не было. Как-то настоятель сказал: «У меня здесь каждый философ. А мне нужен человек, способный забить гвоздь». Став послушником, Антон с хозяйственных работ и начинал. Как-то ему пришлось выгнать из молитвенного зала молодого человека с девушкой, которые непотребно себя вели. Парень огрызнулся: «Кто ты такой, уборщик туалета?» Пришлось перейти на более понятный язык – матерный. èèè

Прибежище панка

Придя в дацан, Антон изменился: стал помогать родным, которые отвыкли видеть его дома. Раньше Антон был «летуном»: устроился на работу – уволился после получки. Попросил у настоятеля направление в Иволгинский дацан, но учёба не задалась. Помыкался в Бурятии около года.

– Мы, европейцы, приезжаем в Бурятию холёные, изнеженные, – рассуждает Антон. – Думаем: приедем, сядем в позу лотоса и будем медитировать. А ты оказываешься в окруженим четырёхсот послушников разного возраста. Большинство – деревенские парни. И ты попадаешь не только в монастырь, но как бы в армию и тюрьму. Ни о какой медитации там речь не шла. Мы заучивали тексты, которые не понимаешь, а времени не хватает. В дацан я приехал «бодхисатвой» – святым человеком. Боялся на себя в зеркало смотреть, чтобы не ослепнуть от сияния. Но вскоре понял, что из себя ничего не представляю. Я начал отставать в учёбе. Упал с неба на землю. А гордыня никуда не делась. Энергия гордыни мощная, но надо уметь силу направлять в нужное русло.

Антон в свои 28 лет стал отставать от подростков-сокурсников и решил: лучше быть хорошим мирянином, чем плохим хувараком (учеником). Рутинная жизнь его вымотала, а терпения на 10 лет обучения не нашлось. Антон вернулся в Питер. Женился, потом развёлся. После этого принял монашество. И отказался от него. В итоге снова женился, в браке трое детей.

Отсутствием образования русский лама не тяготится, а вот жизненный опыт ставит высоко. Отношение к учёбе у него амбивалентное. С одной стороны, даёт понять, что жизненный опыт ценнее диплома. С другой – назвался ламой, так соответствуй.

– Русский человек, приходя в буддизм, пока не сформировал мировоззрение, как в болоте, – подводит черту Антон-лама. – Буряту бабушка сказала: «Иди в дацан!» Он так и живёт. А русскому человеку, который и своей религии не имеет, и в другой ещё не созрел, идти некуда. Когда человек принимает чуждую ему религию, пока он в ней не созрел, он неофит. Ходит и умничает.

Ламы петербургского дацана живут в городских квартирах или прямо в дацане. Находиться при монастыре монахи не обязаны. Существуют ламы на пожертвования, часть из которых оставляют дацану. Антон-лама на вопрос о доходе ответил так: стабильности нет, но на жизнь хватает. Когда простудился и сидел дома, отзывчивые прихожане переводили деньги на карту.

– Лама – это статус, – рубит Антон-лама. – Люди часто приходят переносить ответственность, а лама – это проводник. У нас энергия проходит от человека по линии преемственности к самому Будде. Он трансформирует и возвращает к тому, кто пришёл с запросом. В столовую выйдешь чая попить, а там Буда Бальжиевич сидит и вопрос тебе задаёт. А ты ответить не можешь! У нас всё строится на философском диспуте. А сейчас приехал Йонден-лама: он семи пядей во лбу – все тексты знает. То есть многие считают себя учителем, а двух слов связать не могут. Нужно навёрстывать! Быть частью большой системы – это и есть свобода. Для формирования общества важен нравственный ориентир, подобный Далай-ламе или царю-батюшке. Ламы политику не обсуждают, но мы, скажу за всех, «люди государя».

Между Буддой и Христом

– В нашей кастовой системе дацана я рабочий, – говорит Антон. – Моё окружение не приезжает на красивых дорогих машинах, ко мне приезжают неформалы, молодёжь. У каждого ламы своя аудитория. Есть лидеры, есть требники. Кто-то вызывает трепет и уважение. Вот я как был рабочим, так и останусь. Я на большее не мечу, главное – удержать, что есть. Вот наш настоятель своими руками выковал своё положение.

Антон-лама консервативен, ярый враг ЛГБТ и поборник семейных ценностей. Кстати, именно с этими проблемами приходят люди: кто-то не может замуж выйти, ребёнка родить, нужно ритуал на удачу провести.

Ламы делят прихожан между собой. С философскими вопросами учения –  к одним, за гороскопами – к другим, за целительством – к третьим. Каждый приходит к «своему ламе», национальность которого порой имеет значение.

Себя Антон-лама считает посредником между бурятами, калмыками и русскими в европейском Петербурге. И возмущается, когда европейцы спрашивают: «Как ты столько лет с этими узкоглазыми?» Антона раздражает высокомерие некоторых посетителей, которые считают лам вровень себе. Антон читает лекции, консультирует: кому-то замуж хочется, кто-то просит обряд провести – скажем, завтра суд. Антон сравнивает себя с Кашпировским и не спорит о важности самовнушения ведомого человека.

Его жена православная, но относится к служению Антона с пониманием, потому что «видит результат». Религиозные споры супруги быстро пресекли, поняв, что это приведёт к склокам. Оба стараются не задевать друг друга. Жена надеется, что супруг придёт к православию. В семье условие: все дети православные. И буддийской пропаганды быть не должно. Он говорит, что никогда не уговаривал православных переходить в буддизм, а вот остаться в православии советовал.

– Я сразу себе сказал: на буддистке не женюсь. Дома я от буддизма отдыхаю. Я считаю, русский человек должен быть православным. Я принимаю только буддийскую философию, а обрядовая культура для меня – как для сотрудника музея, – говорит Антон.

В день принятия Прибежища, который бывает каждый месяц, в петербургском дацане не бывает меньше 10 желающих. Сейчас в дацане служат  девятнадцать лам, из них трое – монахи. Самому молодому 26 лет. Лама не обязательно монах, но настоятель говорит, что в дацане к этому стремятся. Полный курс обучения ламы – 16 лет. У каждого ламы своя специфика (целительство, астрология, философия, практики йоги и медитации) и аудитория. К ламам приходят около трёхсот человек в день – очень много молодых. Особенно женщин.  Большинство лам – буряты, но есть и русские.

– Среди вариаций буддизма условно можно выделить две большие группы, – говорит буддолог Андрей Терентьев, кандидат исторических наук. – В одной вариации буддизм – это в первую очередь наука о сознании и его трансформации, в другой, этническом буддизме, – это в первую очередь образ жизни, способ национальной самоидентификации буддийских народов. В последнем случае гораздо большее значение придаётся обычаям и ритуалам. Люди всё идеализируют и прагматизируют. И нет «идеального буддизма» помимо его национальных, личных и других форм. В Петербурге к буддизму приходят очень разные люди. Преимущественно  ищущие интеллектуалы.

Случайные посетители в дацан заглядывают часто, более того, его двери открыты для людей любых национальностей и религиозных убеждений.  Приходят каждый за своим: верующие – на молебен, любопытствующие – посмотреть, страждущие помощи – за советом к ламе или целителю.

Восточный Новый год петербурженка Венера очень боялась пропустить, потому в субботу, 13 февраля, пришла на утренний хурал на полчаса раньше. Она татарка, себя считает викканкой (это форма язычества), но это не мешает ей посещать дацан. В этом году она впервые пришла в дацан на молебен. До этого бывала здесь на экскурсиях. Венера говорит, что находит здесь «спокойствие и умиротворение» и что хотела бы всерьёз познакомиться с буддизмом.

– Начался мой год Быка – и я хотела встретить его как подобает, – улыбается Венера.

В этом году  празднование Сагаалгана –  нового года Белой Металлической Коровы – наступило 12 февраля. После хурала (молебна) желающие в беседке дацана привязывают молитвенные флаги удачи – хий морин («коней ветра»). Каменные лев и львица у входной лестницы дацана собирают щедрую дань. Под их лапами блестят монеты, шуршат пачки печенья и конфеты. Львице кладут пожертвования желающие иметь детей, а мечтающие о карьере и власти оставляют подношения у льва. Кучки примерно одинаковы. Двери храма всегда смотрят на юг. Потому что на севере – алтарь.

Пока одни вешают разноцветные флажки, соображая, с какой стороны правильнее, более расторопные обходят дацан трижды по часовой стрелке. Флажки продаются по 150 рублей в киоске дацана: нужно назвать свой год рождения, затем вписать своё имя прямо на флажок.

«Мир даёт постоянные искушения»

Воскресенье. В дацане идёт праздничный хурал. Опоздавшие робко заходят в зал, стараясь не поворачиваться спиной к алтарю, кто-то ждёт окончания молебна в вестибюле, надеясь поговорить с ламами. После хурала можно подняться к ним на третий этаж – за консультацией. Со стороны это напоминает приём у врача: по периметру этажа – двери кабинетов лам, у которых занимают очередь посетители. В центре зала – квадратное смотровое окно, которое позволяет увидеть дуган.

На втором этаже – приёмная настоятеля дацана Гунзэчойнэй Буды Бадмаева, которая служит не только кабинетом, но и центром восточной медицины. В небольшой комнате стоят кушетки для массажа, горько пахнут травы. Любой желающий может прийти к настоятелю на массаж или сеанс мануальной терапии. Нередко посетители называют его при обращении «доктор».

– Спокуха, доктор примет, – утешает сына женщина средних лет.

Она переживает, «не перепутают ли порошки» помощницы настоятеля. Поток людей не иссякает.

– Сколько тебе лет? – первое, о чём спросил меня настоятель, не отрываясь от массажа двух пациентов, уточнив, что хочет узнать, сколько 12-летних циклов прожил собеседник. Что это значит, он не пояснил.

В принятии религии на  будущего настоятеля повлияли дедушка и бабушка. Потому бывшему октябрёнку, пионеру, комсомольцу мысли о компартии не помешали определиться с жизненным выбором. В партию он не вступил, а Иволгинский дацан, в котором был в детстве с бабушкой, запомнил. В Бурятии культ почитания старших, мать и бабушка играют важную роль в становлении личности.

Буда Бадмаев родился в Бурятии в селе Нижний Бургалтай в 1961 году. В 18 лет приехал в Ленинград – поступил в Индустриально-педагогический техникум, преподавал пять лет в училище, работал мастером на заводе. В 1991-м стал послушником дацана Гунзэчоийнэй, а в 1993-м принял монашество. В дацане Бадмаев получил должность заместителя настоятеля по административной работе. Через четыре года Буду Бадмаева назначили настоятелем  дацана в Санкт-Петербурге. Став настоятелем, окончил в Бурятии Иволгинский институт Даши Чойнхорлин. Имеет статус ламы-врачевателя. Буда Бадмаев говорит: «Чем глубже осмысляешь учение Будды, тем больше в нём убеждаешься».

– Когда человек становится буддийским монахом, спрашивают, нет ли несовершеннолетних детей, согласна ли отпустить в монастырь жена и согласны ли родители. Супруга и родители не возражали. Двенадцать лет я был монахом, – рассказывает Буда Бадмаев.

Спустя время родители настоятеля своё решение изменили – монашество пришлось оставить. Сделать это можно, если начинается война, возникают непредвиденные ситуации; кто-то из близких нуждается в помощи. Воля родителей тоже может стать причиной ухода в мир. Будущий настоятель рос в буддистской семье: вопрос религиозного выбора перед ним не стоял.

Заместителя настоятеля Жалсана-ламу в дацан привела мама. Парень из Улан-Удэ мечтал водить фуры с большим рулём, в дацан его никто не водил. Фуры фурами, но как-то он обмолвился о желании обучаться в дацане. Как и почему эта мысль пришла ему в голову, объяснить не смог. Родители помолчали, но задумались. И когда в Бурятию приехал настоятель Петербургского дацана, мать Жалсана-ламы отвела к нему сына. Настоятель задал несколько вопросов, что-то написал на старомонгольском и велел ехать в питерский дацан. Юноша раздумывать не стал, поехал. Подготовки у него не было никакой. Произошло это в 1991-м. Сегодня Жалсан-лама отвечает в дацане за порядок на богослужениях и дисциплину.

Земляк Жалсана Самдан-лама сейчас преподаёт йогу в дацане, проводит экскурсии, а началось всё с бабушки. Вернее, с её смерти. Будущий лама жил в деревне в Бурятии. Он учился в 6 классе, когда бабушка умерла. Мальчик задумался, зачем родился. Он пришёл в дацан, параллельно смотрел на видео фильмы с Брюсом Ли, Чаком Норрисом и мечтал попасть в Шаолинь. Туда не попал, но в индийском монастыре провёл годы – учился. Деньги на поездку в Индию собрали односельчане. Самдан-лама женат, но говорит, что предпочёл бы жизнь монаха мирскому пути. Говорит: монах – совершенно свободный человек. Но «мир даёт постоянные искушения».

– Если бы я смог продолжить обучение в Индии, учился бы и сидел праведный, – улыбается Самдан-лама. – Суета отнимает время и силы. Лучше потратить время на учение Будды, а на это и жизни не хватит. В суете медитировать сложно.

«Препятствия энергетического характера»

– Заходите, я вас буузами угощу, – 59-летний прихожанин дацана Ринчин Демидов ведёт в скромную столовую дацана в цокольном этаже.

Он представляется «не последним человеком в дацане» – и вот почему. В 1998 году в петербургском дацане произошёл скандал – в результате подлога с регистрацией буддийской общины группа самозванцев заняла здание дацана. Удержание храма длилось четыре года. Потом Ринчин возглавил охрану.

В Петербурге Демидов живёт 42 года, а родился в Читинской области. Мечтал стать метеорологом, приехал в Ленинград – поступать в институт. Но не получилось. Пошёл в ПТУ учиться на токаря. Потом – в армию. После службы в ракетных войсках перевёлся в Ленинград – в пожарную охрану. Затем – в милицию. Окончил Академию МВД, получил диплом юриста. В 1990-х стал посещать ленинградский дацан. Ринчин не считает себя сильно верующим буддистом. Но к советам лам прислушивается.

– Это вера моего народа, моих родителей, – чеканит Демидов. – Я родился в русской деревне, не было там ни церкви, ни попа, ни ламы, ни шамана. Хотя мой отец построил обо (культовое место в традиции бурят, монголов в виде груды камней). Туда и русские, и буряты ходят. Мои родители продолжали традицию своих родителей. А на Пасху все красили яйца. Почему я участвовал в охране и обороне дацана? Потому что отстаивал ценности. Родители говорили: «Что можешь, то делай». Вот сегодня поведу ламу домой – ритуал очищения проводить, нужно «очистить дорогу детям», «убрать препятствия энергетического характера». Это оздоровительно-профилактическое мероприятие. Так делали родители, братья, сёстры. Моя жена из Иркутской области, там развит шаманизм. Но в Петербурге ходит в дацан. А когда на родину приезжаем, ходим к шаманам. Бывает, они говорят: «Я свою часть сделал, а дальше надо доделать в дацане».

Ринчин пьёт чай, поминутно кивая знакомым, которые зашли в столовую после хурала. Дома его ждёт жена, а в холе дацана – лама: ритуал очищения пропускать нельзя.

Ежедневно в дацане выстраивается очередь к ламам подлечить спину и исцелить душу. Растёт и рассыпается, как песчаная  мандала. После молебна молодой прихожанин подметает дуган и  поправляет скамейки.  Начинается лекция по буддийской философии «Пятьдесят один ментальный фактор» – сложная и не во всём понятная. Прихожанина-уборщика это не смущает: он жадно слушает и задаёт вопросы. Как когда-то Антон.