– Коронавирус стал испытанием для всех, и для церкви тоже. Закрывались храмы, отменялись массовые мероприятия, наконец, болели и умирали священники и миряне. Как следует относиться к этим событиям с духовной точки зрения?

– Весь этот год прошёл для церкви, как и для всех людей, под знаком коронавируса. Ещё до Нового года мы как-то раз читали акафист святителю Иннокентию, собрались восемь священников. И я неожиданно понял, что только трое из них не болели. То есть среди священства большая часть уже переболела коронавирусом. Я и сам болел, успел полежать в стационаре и даже в реанимации.

Когда ты болеешь, особенно в тяжёлой форме, очень остро чувствуешь, что невозможно жить без Бога. Тебе не хватает воздуха, который в обычное время даётся даром. У кого-то в этот момент начинается просто паника. У меня, например, с детства был один из самых больших страхов – задохнуться. Мне во сне снилось, что я задыхаюсь, и от этого я просыпался. Возможность дышать – это то, что Господь даёт нам даром, а мы этого не замечаем, забываем Его благодарить. Но, когда этот дар отнимается, острее чувствуется вся его ценность.

В «красной зоне» больницы тебе никто ничего не объясняет. Там все действуют по протоколу. Может быть, потому что болезнь новая и никто не знает, чего от неё ждать в каждом конкретном случае. Тут особую благодарность я хотел бы выразить врачам и всем, кто помогал бороться с болезнью.

Неизвестно, как поведёт себя вирус, и эта неизвестность страшит больше всего. Несколько минут в день тебя спрашивают о твоих ощущениях, а потом ты остаёшься с Богом один на один и понимаешь, что никто кроме Него не сможет тебе помочь.

Когда не хватает воздуха и начинается внутреннее смятение, ты творишь короткую молитву, зовёшь Бога, и помощь приходит сразу. Она ощутима и физически, и духовно. Я на себе испытал, как паника побеждается молитвой. В душе наступает покой, исчезает смятение, унимается сердцебиение, и даже дышать становится легче. Все самые тяжёлые дни я спасался только короткой молитвой: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного», «Пресвятая Богородице, спаси нас». И так далее.

Люди верующие переосмысливают свою жизнь, свои отношения с Богом и дают Ему какие-то обеты. Человек задумывается о жизни и видит, что есть вещи, которые мешают ему жить духовной жизнью. Естественно, он решает для себя: вот это я постараюсь исправить. Например, брошу курить или ещё что-то сделаю.

Только от нас зависит наше отношение к происходящему. Человек может воспринять болезнь как посещение Божье. Может благодаря болезни прийти к Богу, к примеру. Осознать, что нужно ценить жизнь, благодарить Бога за неё каждый прожитый день и наполнять добрыми делами. А может воспринять как-то иначе и не измениться.

– Часто можно услышать вопрос: почему церковные люди болеют так же, как все остальные, или даже больше? Они же молятся, соблюдают посты, ходят на службы. Неужели это не помогает?

– В этом и заключается справедливость Божья. За грехи спросится с каждого человека, но с христиан спросится строже. Нас первых должна касаться болезнь, чтобы мы пересмотрели свою жизнь. Собственно, так и происходит. Поэтому церковь не исключение. Но хотелось бы, чтобы это было для каждого человека возможностью ещё раз остановиться, подумать о своей жизни.

Надо обращаться к Богу, идти в храм. Мне кажется, это естественный вывод для человека. Увидеть, что Господь может помочь лично тебе и тем, за кого ты молишься. Для церковных людей это очевидно. В миру людям сложнее. На них давит информационный шум, перед ними разворачивается слишком много негативных примеров. Но выход всегда есть, и Господь никого не оставляет. Если Господь нас создал как любимых чад, Он хочет от нас внимания и ответной любви.

– Владыка, нам обещают, что совсем скоро начнётся массовая вакцинация от коронавируса. Как вы относитесь к вакцинации?

– Я не специалист, чтобы аргументированно рассуждать на эту тему. Но я не считаю, что вакцинация – это плохо, не вижу здесь какого-то мистического подтекста, не связываю с мировым заговором и так далее. Всегда медицина старалась спасти человечество. Последние несколько веков мы наблюдаем, как человечество при помощи вакцин успешно справляется со многими страшными заболеваниями. Если вакцина защитит людей от коронавируса – это благо. Точно так же, как вакцинация от оспы или полиомиелита. Государству нужно выжить, нужно сохранить экономику. Для этого нужно, чтобы как можно больше людей оставались здоровыми. Поэтому государство заинтересовано в вакцинации людей.

– Вы будете вакцинироваться?

– Не знаю, нужно ли мне лично это делать после того, как я уже переболел. Может быть, у меня выработались антитела и нет нужды в вакцинации.

– А вы благословите на вакцинацию своих духовных чад?

– Думаю, это самостоятельный выбор каждого человека. Ведь при любой вакцинации остаётся риск, что прививка даст какой-то побочный эффект. Человек должен решать самостоятельно, идёт он на этот риск, чтобы защититься от болезни, или нет. У кого-то могут быть и противопоказания для этой прививки. В общем, всё очень индивидуально. На мой взгляд, вакцинация к области веры не относится.

– Какие коррективы ковид внёс в жизнь митрополии?

– Очень серьёзные. Из-за пандемии сорвались практически все запланированные мероприятия. Например, не состоялись торжества, приуроченные к 30-летию возвращения мощей святителя Иннокентия, впервые за много лет дети остались без летней программы, без лагеря. Что бы мы ни планировали в том году, почти ничего не состоялось.

Общее собрание духовенства мы провели ещё до Пасхи, а после этого уже перестали проводить масштабные массовые мероприятия. Соборные службы постарались минимизировать, сократить совместные трапезы. Во время совместной трапезы, как показывает жизнь, очень велик риск заразиться. Если за столом есть хоть один инфицированный, почти наверняка инфекция распространится. Так произошло в Усть-Куте, например. В этом смысле трапеза гораздо опаснее, чем служба. На службе все стоят лицом в одну сторону и по большей части молчат. Как известно, заражения происходят в основном воздушно-капельным путём.

– Как вы оцениваете шансы назначения до Пасхи правящего архиерея в Братскую епархию? Всё-таки епархия очень ждёт этого.

– Из-за сложностей, связанных с коронавирусом, ситуация может затянуться. Пока к нам нет претензий. В некоторых митрополиях архиереи совмещают несколько кафедр по два-три года. Пока Патриарх считает, что мы тут справляемся, вопрос об избрании Братского епископа может быть отложен ещё на некоторое время. Просто в силу того, что нужно решать более насущные для жизни церкви вещи.

– Вы пришли на Иркутскую кафедру в январе прошлого года. Какие изменения с тех пор случились в митрополии?

– С одной стороны, я стараюсь сохранить всё то, что построено владыкой Вадимом. С другой – привнести тот хороший опыт, который нам удалось накопить в Братской епархии. Но прежде всего нужно стараться придерживаться общецерковных постановлений. Структура церкви иерархичная, и на каждом уровне она подразумевает соборность: в принятии решений, обсуждениях, высказывании своего мнения.

Например, в Братске мы на себе почувствовали, что соборность помогает избежать многих проблем. Регулярно проводились епархиальные собрания и епархиальные советы. На них обсуждались все основные вопросы, которые касаются церковной жизни.

Если архиерей что-то решает сам, всегда настоятелю прихода возможно сказать: это было решение владыки, и оно не сработало. А решение, принятое на епархиальном совете, в котором участвуют авторитетные священники, имеет уже другой вес. Архиерей всё равно ответственен за решение, но обсуждает его со священниками, учитывает их мнение. Священники начинают вовлекаться в процессы, активнее участвовать в жизни епархии.

Есть ещё один очень важный момент. Я заметил: если священников не собирать, приходы начинают жить отдельно друг от друга, исчезает единение. Этот закон срабатывает на любом уровне. Каждый по себе может заметить. Если человек живёт в любви, ему есть с кем служить, общаться, формируется правильный христианский образ жизни. Если человек от всех отдаляется, то рано или поздно у него возникают подозрения, дурные мысли о своих ближних. Но он просто не знает, как обстоят дела. Тут вмешивается лукавый и начинает бедолагу накручивать. Разъединяет людей грех, объединяет – только любовь. Поэтому приходы должны поддерживать единство и тем самым любовь.

– Но у нас же огромные расстояния, поддерживать общение между приходами иногда очень трудно чисто технически.

– Это в Братской епархии огромные расстояния, а в Иркутске – небольшие. Недавно вышло общецерковное положение о благочиниях. Это достаточно подробный документ. В нём описано, как должно быть устроено взаимодействие.

В Братске мы уже начали жить по этому документу. Там благочиния регулярно собираются, решают общие вопросы. Священники служат друг у друга на приходах на престольные праздники, вместе паломничества совершают.

В одном только Иркутске больше 70 клириков вместе с диаконами. Если всех собрать вместе, тесного общения не получится. В лучшем случае можно провести какую-то лекцию или конференцию. Поэтому Иркутск разделили на четыре благочиния, чтобы в каждом из них было 15–20 человек. Им уже легче будет собраться, поговорить.

– Уже заметны результаты этих обновлений?

– Есть ли эффект, сегодня сказать трудно. Начиналось всё очень хорошо, но потом нас накрыло сначала первой волной пандемии, потом второй. Сейчас мы просто стараемся пережить это время с наименьшими потерями. Главное – сохранить наш ритм богослужений, церковной жизни. Важно, чтобы в храмах совершалась литургия, можно было исповедоваться, причаститься, провести крещение. За этим мы сейчас следим больше, чем за развитием внутрицерковных структур или институтов.

Ежегодные Рождественские чтения решили проводить в онлайн-режиме, например. Сейчас трудно проводить общественные мероприятия, но важно, чтобы традиция не прерывалась хотя бы вот в таком виде.

– Какие основные вопросы стоят перед митрополией, на ваш взгляд?

– Основные задачи не меняются – это литургическая жизнь и взаимодействие с обществом.

Перед владыкой Вадимом в своё время стояла очень трудная задача. Епархия была огромной, малонаселённой, храмов очень и очень мало. Владыка очень мягко и мудро действовал, берёг появляющиеся всходы, давал им свободно расти, все средства оставались на приходах. Он понимал: сначала нужно хоть что-то вырастить, а потом уже приводить в порядок, систематизировать, вводить правила. Такую политику владыка избрал, и она себя оправдала.

Сейчас, наверное, можно начинать создавать управленческие институты, которые помогут упорядочить жизнь епархии и митрополии. Для этого нужно, чтобы Епархиальное управление, включая отделы и комиссии, работало на постоянной основе. Другое дело, что для него нет подходящего помещения.

Нужно заниматься реконструкцией комплекса Знаменского монастыря. Необходимо строить ещё один корпус. Сейчас нет помещений для полноценного размещения Епархиального управления, не хватает келий для монахинь. При этом на территории монастыря много разрушенных зданий. Все они были келейными корпусами разного времени постройки, теперь же многих нет, а некоторые превратились в руины. Тем не менее они остаются в списке памятников, и это накладывает на нас множество ограничений. Все эти вопросы нужно решать.

Хотелось бы развивать информационные ресурсы митрополии: сайт, страницы в социальных сетях. Очень хотелось бы создать учебный центр на базе Богоявленского собора. Курсы для детей, взрослых и подростков. Сейчас у нас там служат пять молодых, образованных священников. Остаётся идея отрыть мужскую гимназию на базе Князе-Владимирского храма в Иркутске. Новая программа Закона Божьего постепенно вводится в православной женской гимназии. Она была отработана в лагере «Роднички» и очень хорошо себя показала. Задача – уйти от схоластического подхода и больше опираться на художественные произведения, которые показывают христианские ценности, вовлекать детей в процесс, давать им возможность самостоятельно делать выводы.

– На строительство храмов пандемия повлияла? Ведь уменьшилось число прихожан, сократилась и спонсорская помощь.

– Почти в три раза упал поток финансовых пожертвований. Конечно, это влияет на ход строительства. Церковь страдает точно так же, как и все. Те храмы, где было много туристов, особенно сильно это почувствовали.

Если нет бизнеса, нет работы, падают доходы у наших меценатов. Они уже не могут помогать в прежнем объёме. Тем не менее стройки идут, хотя и медленно. Строится храм на Синюшиной горе в Иркутске, идёт реставрация Покровского храма.

Божьей милостью сдвинулся с мёртвой точки вопрос с реставрацией храма в Верхоленске Качугского района. На изыскательские работы средства выделил «Газпром», это очень большое дело. Храм – памятник федерального значения. Один из самых старинных и красивых в районе, но находится в очень печальном состоянии. Стараниями настоятеля, отца Василия Комарницкого, там начались регулярные богослужения, отремонтирован один придел. – Учреждён благотворительный фонд «Воскресение». Будет разработан полноценный проект восстановления храма на основе проведённых изысканий.

Но у нас не только в отдалённых территориях храмы нуждаются в реставрации. Например, Богоявленский собор в центре Иркутска срочно требует ремонта. Там мокнут и разрушаются фундаменты. А дальше разрушения пойдут и наверх. Нужно срочно принимать меры. Но самостоятельно мы вряд ли сможем этот проект потянуть. Собор старинный, является памятником архитектуры, и к его реставрации предъявляются строгие требования. Нужен ремонт Крестовоздвиженскому храму и Знаменскому собору.

– Во время пандемии некоторые люди стали меньше ходить в храм. Как вы думаете, они не отойдут от церкви из-за ковида?

– Сейчас кто-то боится идти на службы, чтобы не заразиться, кого-то не пускают домашние. Но я думаю, мало таких людей, которые сказали бы, что пандемия изменила их отношение к церкви. Мне сложно поверить, что люди в самом деле отойдут от храма из-за этого. Мы идём в храм, чтобы исповедоваться, причаститься, чтобы приобщиться к благодати Божьей. И ничто не может заменить богослужение. Я сам постоянно служу и вижу, что люди приходят. Несмотря на все трудности, на необходимость соблюдать санитарные нормы и дистанцию, храмы не пустуют.