Примерно полгода назад на пороге редакции возник человек. В руках он держал толстую пачку документов. Это были ответы чиновников из областной Службы по охране объектов культурного наследия, Центра по сохранению наследия (ЦСН), прокуратуры, Агентства развития памятников Иркутска (АРПИ). «Отписки, если по-простому», – сердито заявил мужчина. Так мы познакомились с бывшим жильцом дома-памятника № 19 по улице Энгельса Юрием Чистяковым.

В итоге эта история закончилась хорошо, а Чистяков сделал большое дело. Благодаря его настойчивости и определённой доле везения в проект реставрации вновь выявленного памятника регионального значения по адресу: ул. Энгельса, 19, были внесены изменения, которые сильно украсили здание. А здание украсит город. И в этом – заслуга нескольких иркутян, которым просто оказалось не всё равно.

«Я эти башенки по памяти могу нарисовать»

Юрий Чистяков жил в доме на Энгельса с 1944-го по 1961 год. Ему было шесть лет, когда семья переехала в этот дом, где им дали две комнатки на первом этаже. В глубине двора сохранились амбар, сеновал и большая конюшня. Там стояли лошади и повозка. Самую большую квартиру на первом этаже занимал Андрей Валерьевич Шерстков с семьёй. Он был начальником областного Управления сберегательных касс. «Как раз его и возили на повозке, запряжённой лошадьми, – вспоминает Чистяков. – А после войны ему дали трофейную машину – «Фольксваген». Только автомобиль был старый и постоянно ломался. В итоге так на лошадях и проездил».

Кроме Шерстковых на первом этаже дома жили ещё три семьи. Все пользовались одной общей кухней, в углу которой была отгорожена ванная с титаном. Водопровод в дом был проведён ещё до революции, что вообще-то редкость. Известно, что доходный дом был построен в 1887 году как одноэтажный, а в 1907 году к нему был пристроен второй этаж. Может быть, в это время подвели и водопровод, который в Иркутске существует с 1901 года.

«Усадьба была большая, – вспоминает Чистяков. – Рядом с нашим домом стоял ещё один, поменьше. Его уже давно снесли. Я их оба облазил в детстве вдоль и поперёк. На чердаке мы с пацанами знали каждую балку. Я по памяти могу нарисовать, какие там были башенки».

Поэтому, когда дом детства начали восстанавливать, а на заборе повесили «этикетку» проекта, на которой здание изображено без башенок на крыше, Чистяков ужасно возмутился. Другой на его месте повозмущался бы и пошёл дальше. Но Чистяков пошёл по инстанциям. Сначала он выяснил, что дом включён в перечень объектов АРПИ – структуры, созданной городской администрацией и специализирующейся на восстановлении памятников с последующей передачей их инвестору.

В задачи АРПИ входят поиск самого инвестора и сопровождение всего процесса реставрации. Но Чистякову там сказали, что не имеют права вносить изменения в проект и не могут разбираться с башенками. Тогда бывший жилец пошёл дальше – в Службу по охране памятников, потом к проектировщикам – в научно-производственное проектное реставрационное объединение «Традиция», потом в ЦСН и, наконец, в прокуратуру. И все отвечали одно и то же: не сохранилось изображений башенок, нет архивных сведений – значит, нет оснований для внесения изменений в проект.

«Стропильную систему, которая могла носить следы этих башенок, переделали в советское время, и всё было утрачено», – рассказывает проектировщик, доцент ИрНИТУ Игорь Пинайкин, который курирует реставрацию дома Обольской. По его словам, проект прошёл все необходимые процедуры, в том числе историко-культурную экспертизу. Её делают аттестованные эксперты, они и согласовали проект. Потом он 40 дней висел на сайте Службы по охране объектов культурного наследия, где его мог видеть любой человек и высказать замечания. Но замечаний не было. «Словом, мы действовали строго в рамках регламента, определённого законом», – добавляет Игорь Пинайкин.

На фотографиях видно: башенки есть

Всё изменилось после того, как редакция обратилась к руководителю общественного совета при Службе по охране объектов культурного наследия Надежде Красной. Надежда Натановна в течение нескольких дней вышла на историка, исследователя документальной фотографии дореволюционного Иркутска Сергея Медведева, и тот очень быстро нашёл фотографии дома № 19 на улице Энгельса. На фотографиях было чётко видно: башенки есть.

После этого проектировщики сделали графическую реконструкцию с учётом обновлённых данных. Внесли изменения в проект, заново прошли историко-культурную экспертизу, и сейчас башенки уже красуются на крыше. На них уже видны застеклённые окошки и декоративные элементы. Планируется, что после ввода дома в эксплуатацию там появится подсветка. Рядом с домом Европы объект выглядит гармонично и отлично вписывается в среду.

Игорь Пинайкин говорит, что внесение изменений в проект реставрации – обычная практика. Почти все дореволюционные объекты, изображения которых не сохранились, приходится реконструировать, опираясь на словесное описание или исторические аналоги. Изображения, тем более фотографические, встречаются достаточно редко. Иногда новые факты обнаруживаются, когда работа уже в разгаре.

Например, так произошло, когда проводили вскрытие лакокрасочных слоёв в интерьерах Дома литераторов. При первичном обследовании многие слои не были найдены. Пришлось вносить значительные изменения цветовых решений в проект.

Есть более глобальный пример – дом Трубецкого. Это объект, который исследовался в 2005 году и реставрировался в 2007-м. «Когда начались работы, выяснилось, что объём утрат значительно больше, чем предполагалось, – говорит Игорь Пинайкин. – Мы провели дополнительное обследование и выяснили, что дом изначально был вообще не таким». И было принято беспрецедентное решение: реставрацию остановили, внесли принципиальные корректировки в конструктивную часть проектного решения. Когда проект скорректировали, выяснилось, что состояние дома таково, что его нужно полностью разбирать. И его разобрали.

Это был объект федерального значения, поэтому все шаги приходилось согласовывать с Москвой. Потом грянул кризис 2008 года, и стройка встала на целый год. «Мы пересчитали смету, она выросла в четыре раза, – говорит Пинайкин. – Только представьте себе, что это такое: бюджетные деньги, расторгнутые контракты, согласование документов. И всё это вскрылось в ходе производства работ. Так что это не криминал никакой. Такие прецеденты бывают, хотя это и крайний случай».

«Не хочу, чтобы Иркутск становился серым»

Важную роль в этой истории сыграл инвестор, который финансирует реставрацию. Потому что в итоге башенки обошлись ему почти в полтора миллиона рублей, которые пришлось вынуть из своего кармана.

«В принципе, он мог отказаться от внесения изменений в проект, – отмечает Игорь Пинайкин. – Все документы были у него на руках, все процедуры были соблюдены, и любой суд встал бы на его сторону».

«Меня предупредили, что по закону я могу отказаться, – объясняет инвестор Александр Якубов. – Но я сразу согласился внести изменения в проект. Это красиво, дом сразу стал выглядеть по-другому».

До пандемии Александр Якубов хотел разместить в отреставрированном доме мини-гостиницу, а рядом во дворе построить небольшой ресторан. Но во время пандемии гостиничный бизнес переживает кризис. «Поэтому пока не знаем, что будем делать, – говорит Якубов. – Достроим, а там уже будем решать». Если всё пойдёт по плану, в конце лета 2021 года здание будет введено в эксплуатацию.

«Я вырос в Иркутске, помню эти старые дома, – говорит Якубов. – Детские воспоминания стоят перед глазами: зима, печки топятся, снег чистый. В каждом дворе красивые деревья. Кстати, большую ель во дворе мы сберегли, не дали её трогать. А сейчас Иркутск теряет свой колорит из-за бесконечной точечной застройки, он становится каким-то серым, неуютным. А я не хочу, чтобы Иркутск становился серым».