Чтобы развивать Иркутскую область, работающие здесь управленцы должны досконально знать её историю. В этом убеждён председатель совета регионального отделения общественной организации «Деловая Россия» Роман Ищенко, один из идеологов проекта «Иркутский фронтир: историческое наследие для будущих лидеров». «В биржевой торговле есть понятие «таймфрейм»: аналитик изучает минутный график, а затем переходит на уровень выше и смотрит, например, годовой, – замечает он. – На уровне региона эта смена рамки, когда ты поднимаешься от локального операционного действия и смотришь на четыреста лет истории, позволяет увидеть совершенно другую динамику. Возвращаясь в локальный график, ты понимаешь, в какой точке глобального находишься, какие тенденции и энергии здесь присутствуют и куда они движутся».

Такими были предпосылки проекта, который в 2019 году выиграл конкурс Фонда президентских грантов. Если пользоваться официальными формулировками, идея заключалась в том, чтобы «изучить и наглядно представить для молодого поколения историко-предпринимательское наследие Иркутска и Прибайкалья, которое отражает главные качества сибирских купцов и государственных деятелей XVII–XX веков: нацеленность на результат, стратегическое мышление, понимание значимости общественного развития». Воплотили её в курсе публичных лекций, следующий шаг – онлайн-интенсив, который стартует в январе 2021 года.

Выступления и дискуссии, равно как и учебные занятия, посвятили истории развития Иркутской области от первопоселенцев до «красных директоров». Истории, насыщенной, как принято говорить сегодня, кейсами – задачами из жизни на тактику и стратегию, имеющими конкретные и в большинстве случаев реализованные решения. В любом из периодов их наберётся великое множество, будь то освоение Восточной Сибири во времена первопоселенцев, работа Российско-американской компании, расцвет местного купечества, строительство Транссибирской магистрали или бурное развитие энергетики и промышленности в свете решений конференции по изучению производительных сил Иркутской области 1947 года.

Сибирский плавильный котёл

«Мы много спорили об экономической и политической составляющей, частенько не соглашались, – рассказывает старший преподаватель кафедры истории России Иркутского государственного университета, старший научный сотрудник Музея истории города Иркутска имени А.М. Сибирякова Александр Ануфриев. – Но сам термин «фронтир» выбрали очень удачно». На первый взгляд, реалии освоения Дикого Запада, которые нераздельно с ним ассоциируются, очень сложно перенести на сибирскую почву. Однако то, что происходило здесь с XVII-XVIII веков и, кажется, происходит до сих пор, как нельзя лучше соотносится с тезисом фронтира, сформулированным американским историком Фредериком Тёрнером как столкновение цивилизации и дикости в широком смысле обоих слов. Хотя в отечественной исторической традиции освоение Сибири до недавних пор описывали в двух полярных категориях добровольного вхождения в состав России или колонизации.

Более мягкий и ёмкий заимствованный термин впервые предложили учёные из Омска. Это произошло в начале девяностых, чуть позже к исследованиям сибирского фронтира подключился доцент кафедры мировой истории и международных отношений исторического факультета ИГУ Александр Агеев. Александр Дмитриевич во многом отождествлял его с цивилизационным разломом. А один из его оппонентов, главный научный сотрудник Института истории СО РАН Дмитрий Резун, обращал внимание на разницу сибирского и американского пограничий как явлений: «В Америке в XIX веке фронтиры были смяты и отодвинуты далее на запад гудком паровоза; у нас же даже строительство Транссиба мало что изменило в сибирском фронтире. И даже эпоха советской власти не смогла их стереть с карты Сибири».

Это подтверждают геологические открытия, которые до сих пор подбрасывает регион. Или, скажем, тот факт, что устойчивое централизованное энергоснабжение Киренска было обеспечено только в марте 2017 года. Так что освоение Восточной Сибири в целом и Иркутской области в частности, наступление цивилизации на дикость продолжаются до сих пор. «Кроме военного фронтира есть фронтир ментальный, – добавляет Ануфриев. – На нашей территории выковалась абсолютно потрясающая категория людей. Если в Штатах произошло жёсткое разделение – есть индейцы, проблемы которых шерифа не волнуют, и белые поселенцы, то у нас произошёл симбиоз и появились сибиряки. Тот же купец Александр Второв, приехавший в Иркутск из Костромской губернии, тот же Григорий Шелихов, уроженец Рыльска, оказавшись здесь, стали сибиряками».

«За волей сюда шли люди»

Возможно, именно это и сформировало в них тот набор качеств, которые принято называть пассионарностью. «По-другому здесь жить нельзя, здесь очень сложная история жизни как таковой, – подчёркивает мэр Иркутска Руслан Болотов. – Мы эту землю любим за то, что она всё время предъявляет вызовы: поехать на рыбалку – вызов, что-то сделать в огороде – вызов, потому что ты никогда не знаешь, какая завтра будет погода. Но, всё время что-то преодолевая, мы чего-то и добиваемся». Суровая внешняя среда, на испытания которой постоянно приходится отвечать, воспитывает предприимчивость. Последней можно объяснить вроде бы очевидные, но всё же нестандартные ходы иркутских купцов в соперничестве с конкурентами. Тот же Александр Второв – человек непростой судьбы, рано потерявший отца, – догадался отправить на Нижегородскую ярмарку порожние подводы, чтобы сэкономить время на пути туда и быстрее вернуться обратно с грузом тканей и прочей мануфактуры. Его сын Николай, который, по современным расчётам, считается богатейшим человеком в России начала XX века, стал одним из основателей первого в стране электрометаллургического завода, а в годы первой мировой наладил отечественное производство химических красителей в противовес филиалам немецких концернов.

Иркутских купцов не стоит идеализировать, объясняя их меценатство исключительно альтруистическими мотивами. Тем не менее в дореволюционные времена город и регион развивались во многом благодаря им. Директор Музея истории города Иркутска Сергей Дубровин полагает, что этому способствовало единство власти, людей из бизнеса и церкви. «Они втроём сделали город уникальным центром развития Сибири, – отмечает он. – Зачем сюда, на эту землю с тяжёлыми условиями жизни, больше предназначенную для ссыльных, тянулись люди? Скажу очень просто: это не западная свобода, это русская воля. Вот за волей сюда шли люди, которые, естественно, были пассионариями».

Во второй половине XX века привлекали романтика больших строек и возможность самореализации. Те мотивы, о которых поэтично написал Андрей Вознесенский: «И завтра ночью тряскою // в ноль – сорок пять // я еду // Братскую // осуществлять». Работали и экономические соображения: то же строительство Байкало-Амурской магистрали было и своего рода экспериментом в области принципов оплаты труда.

Под лозунгом возвращения масштаба

Разжечь несколько угасший запал регионального развития, освоения иркутского фронтира, который дали приход Транссиба и всесоюзные комсомольские стройки, в какой-то мере и пытаются авторы проекта. «Есть такая метафора – управленческая тысяча, – объясняет Ищенко. – Условная тысяча ведущих управленцев, которые находятся в разных местах на разных должностях, но при этом своими локальными действиями влияют на движение региона, его успехи или, наоборот, неудачи. Задача-максимум для нас – в следующие годы попытаться её втянуть в освоение и осознание истории. Это касается действующих управленцев и будущих лидеров. Если они хотят профессионально расти, занимать какие-то позиции и реализовывать карьерные амбиции, они должны начинать с изучения истории. Надеемся, что её знание будет одним из признаков квалификации».

Поэтому темами для занятий в рамках онлайн-курса, который стартует 19 января и завершится 9 февраля, стали переломные моменты в истории развития Иркутской области. «Сейчас это называется драйверами экономики», – замечает автор курса – заведующая кафедрой социально-экономических дисциплин Международного института экономики и лингвистики ИГУ Мария Плотникова. Простыми лекциями дело не ограничится: обучение подразумевает дискуссию. Стандартные приёмы дополнены наработками, которые позаимствованы у методолога Петра Щедровицкого. Всё для того, чтобы досконально разобраться в тенденциях, определивших территориальную идентичность. «С которой у нас тоже проблема, – продолжает Плотникова. – Мы не можем договориться даже о том, каким будет бренд Иркутска. Приглашаем людей, которые его делают, а потом говорим: «Нет, нам, пожалуйста, бабра в рамочке». Ничего плохого в нём самом нет – это наша история, которую мы любим. И я, как доктор исторических наук, едва ли не больше всех люблю бабра в рамочке, но понимаю, что это не очень привлекательно с точки зрения бренда и концепции». Что удачно и как при этом соединить историю и современность – второй вопрос.

Тем временем «Байкальские стратегии» подали две заявки на первый конкурс Фонда президентских грантов 2021 года, посвящённые изучению деятельности Российско-американской компании. Обе сейчас рассматривает независимая экспертиза. Одна предусматривает реконструкцию историко-географического экспедиционного маршрута купцов XIX века, вторая – организацию международной экспедиции «Байкал – Аляска». Оба проекта, сказано в заявках, должны способствовать укреплению имиджа сибирских и российских предпринимателей как первопроходцев Русской Америки. «Это беспрецедентный по масштабам кейс государственно-частного партнёрства в дореволюционной истории: Екатерина II от идеи отмахнулась, Павел I её поддержал, Александр I стал акционером Российско-американской компании, – резюмирует Ищенко. – По тем временам это невероятно прогрессивная институциональная структура. То, что фактически Русская Америка управлялась из Иркутска, – это сюжет кейса. Мы хотим развернуть эту тему под флагом возвращения масштаба. Потому как то, чем занимается Иркутская область в последние тридцать лет, – это, к сожалению, мелкотравчатая компания в песочнице. Мы пропиливаем советское наследие, сформированное в регионе. Поэтому лозунг возвращения масштаба был бы интересен. Если те ребята это сделали, мы-то чем хуже?»

Совместный проект «ВСП» и Думы г. Иркутска