– Пытаясь разобраться в истории с Цесовской Набережной, обратил внимание, что в Генеральном плане Иркутска 2016 года практически вся территория ТЭЦ-2 была отведена под объекты культуры, а в правилах землепользования и застройки, утверждённых 31 декабря 2019 года, – под жилые дома высотностью от пяти до восьми этажей. Как такое могло произойти, и нет ли здесь противоречия?

– Противоречие налицо, и непрозрачность процедур изменения градостроительной документации – большая проблема Иркутска, как показывает история с застройкой у набережной ЦЭС. До поры до времени часть квартала возле Цесовской Набережной, которая своей северо-восточной стороной примыкает к мемориалу «Вечный огонь», была обозначена под культурные функции. В 2016 году владелец участка провёл всероссийский конкурс с международным участием, который назвал «Квартал XXI века». На том этапе застройщику было абсолютно понятно, что нельзя просто наполнить квартал элитным жильём (а мы с вами понимаем, что всякое новое жильё в центре – по определению элитное). Он осознавал, что жилые дома могут занимать только какой-то процент этой территории, остальные функции могут быть коммерческими, а ближе к Вечному огню нужна буферная зона с культурными функциями. Так и выглядела градостроительная документация на тот период. Каким образом она изменилась?

Был разработан новый Генплан Иркутска (если точнее, Дума города в декабре 2018 года внесла изменения в Генеральный план, при этом приложения к её решению со всеми картами функциональных зон не были опубликованы. – Авт.). Это тема для отдельного разговора с экспертами. Сейчас мы с вами, столкнувшись с очевидными проблемами в проекте по застройке этого квартала, просто поставлены перед фактом, что внезапно, без каких-либо обсуждений из градостроительной документации исчезла культурная зона, наиболее уместная здесь. По выражению одного из моих иркутских коллег, генплан города должен быть более внятным, в нём чётко должны быть определены те места, которые требуют особого внимания. Северо-восточная оконечность длинного квартала вдоль Цесовской Набережной, которая примыкает к мемориалу «Вечный огонь», – безусловно, одно из них, требует особого внимания.

– Доводилось слышать в кулуарах, что от строительства концертного зала на этом участке отказались из-за того, что он насыщен коммуникациями. Здесь, в частности, проходит тепломагистраль – две трубы почти метрового диаметра, по которым снабжают горячей водой центр города.

– Я думаю, что это отговорка. Элитное жильё строить можно, а концертный зал нельзя? Застройщик явно не видит в этом проблему: в тех эскизах, которые он представил, дома стоят по всему кварталу. Мне кажется, наличие сети не является главной причиной непоследовательного подхода к застройке, при котором в 2016 году застройщик заявляет одно, ещё и рекламируя это на всю Россию, а сейчас – совершенно другое. А ведь в результате конкурса 2016 года и последующей выставки в музыкальном театре, которую посетили тысячи человек, в сознании иркутян уже закрепилось, что на этом месте помимо коммерческих и других функций будет концертный зал. Все этого ждут. И вдруг такой пассаж. Вино превращается в уксус, концертный зал – в элитное жильё.

– Архитектурному сообществу смену концепции как-нибудь объяснили?

– Мы пытались выяснить причину на разных этапах. Когда представитель городской администрации позвал меня в жюри конкурса 2018 года [на лучшую концепцию застройки Цесовской Набережной], я прежде всего задала вопрос: почему из технического задания исчез концертный зал? Мне не дали внятных объяснений, и я отказалась войти в состав жюри. Недавно у меня был разговор с представителем собственника участка примерно с тем же результатом – никаких аргументов против концертного зала. Мне кажется, здесь преобладает банальный коммерческий интерес.

– Кто-то из ваших иркутских коллег говорил, что в составе жюри конкурса 2018 года, скажем так, не была соблюдена пропорция архитекторов. Это действительно так?

– Существуют правила проведения конкурсов. Если конкурс архитектурный, а не девелоперский или какой-нибудь иной, то в составе жюри должны преобладать профессионалы-архитекторы. С этой точки зрения он был проведён неправильно. Более того, уже перед ним было понятно, что идёт какая-то работа по проектированию, а конкурс нужен для того, чтобы её легитимизировать. Так и получилось.

– Если не ошибаюсь, Марк Григорьевич Меерович, комментируя итоги предыдущего конкурса «Квартал XXI века» 2016 года, сказал, что единое комплексное решение никто из участников не предложил, поэтому определили трёх равнозначных победителей. Проект «Студии 44» из Санкт-Петербурга при этом предусматривал жилую застройку небольшой этажности. В принципе, что плохого в предложенном сейчас сочетании отдельно стоящих жилых домов и благоустроенной набережной, проход к которой будет открыт?

– В этом ничего плохого нет. Сочетание жилых и общественных функций возможно. Но это должно быть именно гармоничное сочетание, а не такая планировка, при которой к Вечному огню выходит дорогостоящее жильё. Подобное решение явно неуместно. Что касается проницаемости квартала, то такой подход, безусловно, в традициях этого места. На старинных картах мы видим, что улицы Луговая (теперь Марата) и Селивановская (Гершевича), как и соседние Чудотворская и Савинская (Гаврилова), вели прямо к берегу. Так было до промышленного освоения, когда при строительстве чаеразвесочной фабрики и центральной электростанции три квартала объединили в один длинный.

Проблема новой застройки не в принципиальной невозможности сочетания жилых и общественных функций, а в тех опасностях, которые кроются при реализации этого проекта. Вернее, двух разных проектов, которые нам сейчас показывает застройщик: один, нарисованный нашим японским коллегой, и второй, разработанный иркутской мастерской для конкурса 2018 года. В одном они сходятся – дома рассредоточены, площадка проницаема для горожан, которые хотят попасть на набережную. Здесь скрыто некоторое противоречие, поскольку всякое жильё предполагает, что земля возле него отведена под детские и спортивные площадки, зелёные зоны и тому подобное. И если с зелёными зонами проблем нет, то традиционная интимность, камерность придомовых пространств идее проницаемости квартала противоречит априори. Поскольку заказчик ведёт себя непоследовательно, то выводя памятник архитектуры из реестра, то подменяя концертный зал элитным жильём, возникает недоверие: когда всё это будет построено, не произойдёт ли очередной резкий поворот и не будут ли эти дома окружены непреодолимыми препятствиями для горожан, идущих к берегу. В этом случае, конечно, жильцам обеспечат комфорт, на который они имеют право. Но это на 180 градусов изменит первоначальную концепцию в отношении общественных пространств. Я обеими руками за жильё в центре города, но не следует заблуждаться насчёт общественного пространства. Насколько мы знаем, уже сейчас идут споры между японским архитектором, который видит этот квартал проницаемым, и его местными партнёрами-проектировщиками, понимающими, что так не будет.

– Опыт, к сожалению, подсказывает, что чаще всего на выходе получается что-то несуразное. Или всё-таки есть некая надежда на цивилизованный подход?

– Я думаю, что есть в первую очередь здравый смысл. Давайте посмотрим аналоги, решения в похожих градостроительных ситуациях. В девяностых в столице встал вопрос о застройке площади между Манежем и гостиницей «Москва». Это были страшные для градостроительства годы, когда во многих городах, в том числе в Иркутске, было понаделано немало ошибок. Однако даже в то время было понимание, что, если строишь в таком месте торговый центр, то его надо спрятать под землю, а наверху сделать общественное пространство. Почему? Да потому что рядом Александровский сад с Вечным огнём. Эта ситуация легко проецируется на Иркутск: на площадке бывшей ТЭЦ-2 надо делать буферную зону между жильём и мемориалом «Вечный огонь» с приемлемыми, уместными общественными функциями.

Поскольку в 2016 году застройщик в наше сознание уже внедрил идею строительства здесь концертного зала классической музыки и за четыре года она укоренилась в сознании горожан, лучшего не придумаешь.

Иначе возникает угроза репутации Иркутска как исторического города, который чтит свою память. Это главное, что меня тревожит. Беспокоит и то, что внимание общественности и профессионалов пытаются переключить на набережную и её непрерывность, на берегоукрепление и так далее. В духе: как хорошо, что будет набережная, и как (по умолчанию) хорошо, что рядом будет застройка, а не пустырь и разруха. Это действительно хорошо, но не будем уподобляться страусам и закрывать глаза на то, что в этой застройке, в проекте, есть несколько очевидных подводных камней и ошибок. К примеру, явная топонимическая ошибка: точно не стоит называть эту площадку «Японским кварталом», нельзя так небрежно обращаться с историей. Застройщик и набережную предлагает переименовать из Цесовской в какую-нибудь другую.

– Например, в Чудотворскую…

– Например. Эта часть берега Ангары на самом деле сначала не имела имени собственного, затем в начале ХХ века на картах появляется общее название «Набережная реки Ангара», а позже – Цесовская Набережная и Нижняя Набережная. Как член комиссии по городской топонимике с многолетним стажем, могу сказать, что городской администрацией в своё время была выбрана верная политика: если в историческом центре Иркутска названия и меняются, то лишь на те, которые были до переименований. Никакие нововведения не допускаются. Цесовская набережная – это историческое название. Его следовало бы сохранить, несмотря на то что центральную электростанцию и эту великолепную трубу разобрали. А разобрали потому, что здание вывели из реестра памятников. Распоряжение [правительства России] об этом было подписано летом 2018 года, а после этого и концертный зал исчез из оборота. Сейчас его всячески избегают упоминать что застройщики, что проектировщики. Но мы-то не беспамятные люди, мы помним, как заказчик [конкурса 2016 года] называл концертный зал сердцем этого квартала. Нельзя вырезать сердце.

– Ну да, для жизненно важных функций это чревато.

– Кстати, дорогой нам с вами Марк Меерович эту метафору про сердце развил, сказав, что квартал на месте ТЭЦ-2 – это центр центра Иркутска: возле острога, возле Спасской церкви, возле Вечного огня. Поэтому любые движения здесь должны быть выверены, ведь это самая настоящая операция на сердце. Очевидные проблемы нельзя замалчивать, нельзя избегать разговора о них. Ведь кроме опасности градостроительных и топонимических ошибок есть и социально-политический аспект.

– К слову о здании ТЭЦ-2. У меня лично – журналиста, не архитектора и не градостроителя – когда-то возникла очевидная утопическая идея: почему бы не разместить в корпусе старейшей электростанции в городе музей Иркутской энергосистемы в духе музея гидроэнергетики России, который действует при Угличской ГЭС. Но есть другой вопрос, который может прозвучать крамольно: чем так уж ценно здание с трубой, которое состояло в реестре памятников?

– На самом деле ваша идея не утопическая: она уже реализована и в Москве, и в Лондоне, где электростанции прямо с трубами превращаются в культурные центры. Галерея «Тейт Модерн», к примеру, создана на основе бывшей угольной станции. На Болотной набережной в Москве тоже идёт преобразование городской электростанции в культурное пространство. Более того, в Иркутске от тех же структур, которые предлагают сейчас жилую застройку на Цесовской Набережной, звучала благая идея превратить здание ТЭЦ-2 в музей современного искусства. Думаю, это была бы очень уместная функция. А концертный зал классической музыки рядом с музеем современного искусства создавал бы культурный кластер. Но заказчик от идеи приспособления памятника истории и культуры под музей отказался. Мне, иркутянке, жалко и трубу, и историческое здание. Больше всего и меня, и Марка Мееровича смущало, что памятники выводятся из реестра тихой сапой. Точно так же сейчас общественность и экспертов по историческому наследию смущает, что Курбатовские бани были просто снесены, а не отреставрированы с сохранением подлинных частей.

– Насколько я понимаю, развалины Курбатовских бань были в значительной степени заражены грибком. Может, в такой ситуации действительно проще снести их и построить новодел?

– Думаю, если вы обратитесь к специалистам по реставрации памятников, они точнее ответят на этот вопрос. Сильных и не ангажированных экспертов в Иркутске достаточно. Теперь вопрос в том, в каком виде будут воссозданы Курбатовские бани. Есть вопросы и к этому проектному решению. Сейчас много говорят об электронном «двойнике» города, когда в открытом доступе горожане смогут найти информацию о существующей и проектируемой застройке. В Иркутске абсолютно непрозрачная ситуация с документацией по градостроительству и культурному наследию. Сейчас разрабатывается проект зон охраны, и мы, члены профессионального архитектурного сообщества, не можем его толком увидеть и обсудить на стадии концепции. Ну нельзя это делать скрыто и непрозрачно, не то сейчас время. Иркутск славен особым отношением к историческому наследию, не надо терять эту репутацию, втихую выводя памятники и снося их без предварительного оповещения и обоснования.

– Торговый центр на Манежной площади в Москве – пример того, как гений места определил проект. А какой в этом случае должна быть идеальная Цесовская Набережная, если исторически здесь была промышленная застройка?

– Промышленной застройки там не осталось. Вряд ли сейчас кто-то будет говорить о том, что нужно восстановить электростанцию с трубой, которую только что снесли. Конечно, застройка должна быть разнообразной. Жильё там уже есть, его можно добавить. В этом квартале или нет – есть разные мнения. Сторонники крайней позиции считают, что весь этот квартал вплоть до улицы Ленина должен быть сугубо общественным, что там уместны только общественные функции: парк и концертный зал. Есть сторонники более умеренной позиции, которая примерно совпадает с тем, что было обозначено на конкурсе 2016 года: да, там возможно жильё, да, там возможна коммерция, но доминирует культурная функция. Под неё отведена буферная зона между Вечным огнём и левой частью квартала. Что касается всей набережной до Старого Ангарского моста, то я проблемы не вижу: тренд на разнообразие допускает и доже поощряет разные функции. Важно, чтобы набережная была удобной и непрерывной. Обязательно нужно учитывать опыт эксплуатации Нижней Набережной, современные тенденции. Когда замалчиваются проблемы и допускаются градостроительные ошибки, это потом дорого обходится.

Двадцать с лишним лет назад, когда строился Академический мост, вся, скажем так, прогрессивная общественность говорила, что участок выхода моста на правый берег по островам должен быть на опорах, а не на насыпи. Не прислушались – и сейчас столкнулись с тем, что Верхняя (Лисихинская) Набережная не связана с бульваром Гагарина. Теперь предстоит искать какие-то обходные пути или пробиваться через эту насыпь, что влечёт дополнительные крупные траты.

Другой пример – уже не из конца девяностых, а из начала нулевых. Взяли и продали в частную собственность участок бульвара Гагарина под ночной клуб «Акула». Из-за этого набережная между стадионом «Динамо» и памятником Александру III оказалась разорванной. Недавно на градостроительной секции [градостроительного совета при администрации Иркутска] рассматривали этот момент. Земля в частной собственности. Что, городу обратно её выкупать и возвращать в общественное достояние? А профессиональный цех об этом раньше говорил, но всех тоже втихомолку поставили перед фактом. И сейчас, когда говорят о набережной, часто мыслят отдельными фрагментами. Когда-нибудь дойдут руки и до набережной по улице Сурнова. Там жилые комплексы развиваются, торговые центры, тоже надо думать о выходах к воде и уже сейчас проектировать пешеходный переход с Нижней Набережной через Ушаковку к Сурнова. Кстати, эта улица имела название Адмиралтейская, ещё когда Цесовская была безымянной. Важно рассматривать пешеходную набережную как непрерывную, смотреть на город комплексно – как на единый организм.

– Участки на Цесовской Набережной тоже находятся в частной собственности. Как общественность может повлиять на решения их владельцев?

– Странно слышать этот вопрос от представителя четвёртой власти. Так и повлиять: апеллировать к здравому смыслу. К проявлению политической воли. В конце концов главная задача власти – общественное благо. Есть здравый смысл, есть соображения уместности и репутация города, который бережно относится к памяти. Неуместно делать элитное жильё в той части квартала, которая выходит к мемориалу «Вечный огонь».

– Если это найдёт отражение в результатах интернет-опроса, который собственник участка под ТЭЦ-2 объявил после недавнего заседания Думы Иркутска, ими будут руководствоваться?

– Я думаю, что да. Здравый смысл должен возобладать. Самое время обсудить проекты вдоль набережной и вернуть обещанный иркутянам концертный зал классической музыки. Потому что нельзя так обращаться с городом и с горожанами: пообещать одно, а потом сделать прямо противоположное.