Маленькому Балаганску долго везло. Первый случай коронавируса здесь зарегистрировали 30 мая. Кажется, всё крутится вокруг пандемии. Остальную жизнь поставили на паузу. Цыденов мониторит новости и ждёт, когда всё это закончится. Он мечтает построить в Балаганске новую больницу. Работы должны были начать в этом году, но из-за пандемии так и не начали. Закончится эта история – решат, до какого года отложить стройку.

Депутаты районной Думы тоже ждут. Они ещё в марте отвезли министру здравоохранения жалобу на Цыденова. К ней приложили 500 подписей жителей и требуют, чтобы с главврачом расторгли контракт. Он заключён до 2022 года. Депутаты уверены – это Цыденов виноват, что в больнице мало врачей. Министр уже пообещала разобраться. Потом, после коронавируса.

«Я построю. Тоже не получится?»

От Иркутска до Балаганска 279 километров. На «Газели» «скорой помощи» ехать пять часов по дороге, местами сильно похожей на тёрку. В Балаганском районе живёт 8800 человек. В местном стационаре 54 койки, одна – реанимационная. В инфекционном отделении 8 мест, правда, нет врача-инфекциониста. На больницу – три аппарата ИВЛ.

Гомбо сидит за рабочим столом в своём кабинете спиной к стене. У него непроницаемое лицо Будды: непонятно, когда он говорит серьёзно, а когда шутит. Может, из-за того, что ему приходится щуриться. На окнах нет штор, и солнце бьёт в глаза. У него над головой молочно-белые обои «разъехались» по шву, один краешек отошёл от стены. Под обоями угадываются трещины и сколы плохо ободранной краски. Наверное, она такого же коричневого цвета, как стены в коридоре. Ремонт в кабинете сделан плохо, стены не штукатурили, прежде чем наклеить обои.

По коридору вдоль стен пучками тянется электропроводка. Провода крепятся к косякам дверей, настенным часам. Над доской с надписью «Платные услуги» не крепятся ни к чему и свободно свисают с потолка. Линолеум на вспученном полу когда-то был коричневым, но теперь оттенок неразличим. Местами он протёрся насквозь, и там проступают деревянные половицы сантиметров по сорок шириной.

– Это брёвна «со дна», – говорит Гомбо. – Когда построили Братскую ГЭС в 1961 году, старый Балаганск затопило. Деревню раскатали и перенесли сюда, на 45 километров ниже по течению Ангары. Поэтому больнице не 59 лет, а гораздо больше.

Цыденов из династии врачей.

– Моего деда ламу врачом можно считать? Я считаю. У отца 45 лет врачебного стажа. Брат – заведующий станцией скорой помощи в Улан-Удэ.

Гомбо говорит, отец в его возрасте тоже мечтал построить больницу в родном селе Нижний Торей в Бурятии. Почти построил. Уже стояли кирпичная коробка, крыша, подстанция, котельная. Настали 1990-е годы, и всё заглохло. Брат поехал главврачом в один из районов Бурятии. Тоже начал строить больницу и не достроил. Не сработался с местными, плюнул и уехал.

– Я, может, неправильно всё это осмыслил? – говорит Гомбо. – Подумал, надо поставить точку во всей этой истории. Я построю. Тоже не получится?

Новую больницу Балаганск ждёт последние двадцать лет. Три года назад наконец-то начали разрабатывать проектно-сметную документацию. Проект стоит 770 млн рублей. В апреле депутаты должны были внести поправку в областной бюджет и выделить деньги.

– Я знаю одно, меня этот COVID на самом скаку остановил, – говорит Цыденов. – Боюсь, теперь проект надолго заморозят.

Сейчас в Балаганске в месяц проводят 15–20 операций. «Мало. Очень мало», – говорит главврач. После института он два года проработал в Республиканской больнице Бурятии реаниматологом-анестезиологом. Утром заходил в операционную – было ещё темно, вечером выходил – уже темно. В 1998 году Цыденов переехал в посёлок Новонукутск и устроился в местную районную больницу. Четыре года назад стал главврачом в Балаганском районе.

– Я адреналиновый наркоман, – говорит о себе 48-летний Цыденов. – Наверное, потому и стал реаниматологом. Люблю операционную, сложные случаи. Желание построить больницу – из той же серии.

Один из самых сложных случаев в его практике произошёл 17 лет назад.

«Рукой в перчатке берёшь сердце, сжимаешь и разжимаешь»

Промозглым сентябрьским днём 2003 года Гомбо Цыденов был дома, в посёлке Новонукутск. Раздался телефонный звонок. Дежурный врач из районной больницы, где работал Гомбо, орал в трубку: «Срочно приезжай! У нас тут англичанин с ножевыми, надо оперировать».

44-летний подданный Великобритании Николас Винтер, владелец собственного концертного агентства, который организовывал гастроли Ростраповича и был переводчиком при Её Величестве Елизавете II во время августейшего визита в Россию, отправился в путешествие по Ангаре. В Балаганск он приплыл на «Ракете», оттуда пешком двинул в соседнюю деревню Новоленино за 26 километров. На окраине Новоленино решил заночевать в заброшенных складах.

Когда он спал, на него напали двое недавних попутчиков с «Ракеты». Нанесли 18 колотых и резаных ран перочинным ножом и куском арматуры, ограбили и сбежали. Этот момент Николас уже не помнил, потерял сознание. Очнувшись, встал и побрёл в деревню.

Николас добрался до ближайшего дома, поднял с земли камень и кинул в окно. Зазвенели осколки. Выбежал хозяин, увидел грязного человека, еле стоящего на ногах. Решил, что это местный пьяница, и хотел проучить – толкнул его в грудь. «Я Николас Винтер, подданный Великобритании», – с акцентом сказал тот, кого приняли за пьяницу, и упал в лужу на обочине дороги. На улице целый день шёл дождь.

Через несколько часов врачи Новонукутской районной больницы констатировали: у туриста повреждены почка, лёгкое, проникающее ранение в полость черепа, на теле множественные ушибы, резаные и колотые раны.

Николас потерял больше трёх литров крови. Наступила клиническая смерть. Хирург Ирина Замбылова решила: нужно вскрывать грудную клетку, чтобы делать прямой массаж сердца.

– Прямой массаж сердца делали 70 минут, – говорит Гомбо. – Как это делается? Ну, открывается сердечная сорочка. Рукой в перчатке берёшь сердце – сжимаешь и разжимаешь. Массируешь. Рука устаёт. Мы с хирургом меняли друг друга, массировали и параллельно выполняли свою прямую работу.

Гомбо сдал для англичанина свою кровь, хорошо, что группа совпала. Он и раньше сдавал кровь для своих пациентов.

Сердце англичанина завели. Пришлось удалить почку. Но состояние никак не улучшалось. Стали искать причину. После внимательного осмотра нашли небольшую ранку на брови. Гомбо говорит, на фоне всех остальных повреждений её было легко не заметить. Оказалось – это проникающая внутричерепная рана. Вскрыли череп, оттуда вышел большой сгусток крови.

– Нас потом английские врачи спрашивали, как мы вообще без КТ, без МРТ в деревенской больнице определили, что у него внутричерепная гематома, – говорит хирург Ирина Замбылова. – Я ответила: «Нас учили в институте смотреть глазами, слушать ушами и щупать руками».

Николаса на вертолёте увезли в Иркутскую областную больницу, потом санавиацией королевских ВВС в Великобританию. В августе 2004 года он устроил для реаниматолога-анестезиолога Гомбо Цыденова и хирурга Ирины Замбыловой английские каникулы и познакомил их со своими британскими врачами.

– Я ничего не помню о первой, роковой встрече с Гомбо Батуевичем, – говорит Николас Винтер (мы списались с ним в «Фейсбуке»). – В тот момент он был слишком занят всякой всячиной (сверлением черепа, удалением почки, зашиванием ран), а я в это время – собственным выживанием. Впоследствии мы по-настоящему познакомились и до сих пор, к моему великому счастью, дружим. Моё возвращение к жизни после невероятно долгой клинической смерти – вот что тогда Гомбо сумел обеспечить в «походных условиях», безо всякого оборудования, только благодаря профессионализму и твёрдой уверенности преданного, верующего человека.

«Охотник за головами»

С тех пор Цыденов в Англии не был. Летом прошлого года он взял отпуск без содержания, сел в свой Mark II и вдвоём с братом отправился в самый экстремальный трип в своей жизни – на поиски медиков в соседний Забайкальский край. Братья чувствовали себя охотниками за головами. На самом деле, это был жест отчаяния.

Дефицит кадров – главная проблема в любой районной больнице. В Балаганске катастрофически не хватает врачей. На сайте больницы висит список докторов, в нём – 17 фамилий. Фельдшер Татьяна Филимонова (фамилия изменена по просьбе героини. – Авт.) говорит, что на самом деле в поликлинике и стационаре работают всего 12 врачей. За последние три года уволилось столько же. Для деревни это катастрофа.

На днях лор-врач продала дом и тоже собирается уезжать. Ещё несколько врачей просто бросили свои дома и уехали работать в крупные города области. По словам Татьяны, по штатному расписанию в больнице должно быть 37 врачей. Правда, врачей не хватает везде. В соседней Новонукутской больнице обеспеченность врачами – около 50%. Хирург Новонукутской больницы Ирина Замбылова говорит, это один из лучших показателей среди соседних районов.

Больница в деревне может привлечь врачей только жильём. Районная администрация помогает врачам оплачивать арендованные квартиры. Но приватизировать их нельзя. Многих это не устраивает. Подъёмных здесь тоже нет. А соседняя Бурятия начала давать врачам по 2 млн рублей. Гомбо узнал об этом, расстроился.

– Вот приезжаю я в эту Борзю, – рассказывает Цыденов. – И тут понимаю, что могу всерьёз огрести. Мало того что я без спроса вламываюсь в чужую реальность, я намерен переманивать дефицитные кадры. Но деваться некуда, я же за тысячу километров приехал. Выработал технологию: у входа надеваешь халат, улыбку и уверенно идёшь мимо приёмного покоя. Тебя, конечно, останавливают и спрашивают: «Вы к кому?» Тут уж начинаешь выкручиваться.

Ни одного специалиста из той поездки Гомбо не привёз. На ярмарках вакансий в глубинке больше шансов найти специалиста. Иркутские студенты очень уж разборчивы. Поэтому в Иркутск главные врачи едут хорошо подготовленными. В холле университета устанавливают яркие информационные стенды.

Некоторые готовят художественные номера. В прошлом году весной один главврач надел русский народный костюм и спел студентам песню под фонограмму. В больницу к нему всё равно никто не поехал. Семь человек уехали с главврачом с Сахалина. Он не пел песни, просто показал сумму будущей зарплаты.

«Я ему сказал: «Ты на землю-то опустись»

Может быть, ехать за врачами Цыденову больше не придётся. Глава районной Думы Юрий Лагерев говорит: «Если министр нас не услышит, мы пойдём к губернатору».

Долгое время в районе не было ни одного терапевта. Сейчас в поликлинике работает только один педиатр. Очередь к нему занимают в 6 утра. В этом году у жительницы Балаганска Ларисы Клыпиной ребёнок стал хуже видеть. Окулиста в деревне нет, пришлось три раза ездить в город в платную клинику. Ребёнку выписали очки. Анализы, дорога, три приёма у окулиста Ларисе обошлись в 10 тысяч рублей. Теперь осталось купить сами очки за 8 тысяч.

В прошлом году у свёкра Ларисы заподозрили онкологию. Свозили его в город на обследование. На следующий день он умер от сердечного приступа. Оказалось, онкологии у мужчины не было, но болело сердце, из-за этого начался отёк лёгкого, который приняли за опухоль. Кардиолога в Балаганске тоже нет.

– Люди пьют таблетки сами – кто какие придумает, – говорит фельдшер Филимонова. – А кто-то ничего не пьёт. В 2018 году у нас было 11 инфарктов и инсультов, а в 2019-м – уже 28.

Фельдшер объясняет: врачи увольняются из-за низкой зарплаты. Например, врач УЗИ, работающий на 1,5 ставки, получает 32 тысячи рублей и собирается судиться. Фельдшер на ставку зарабатывает 30–32 тысячи. Согласно указу президента, средняя зарплата врача в Иркутской области – 77 тысяч рублей, медсестры или фельдшера – 36 тысяч. Если верить официальному отчёту Балаганской больницы, здесь эти показатели выдерживают.

– Все же грамотные, – говорит фельдшер. – Все слышим, что президент про зарплаты говорит. Зарплаты должны были повышаться, а они не повышались.

В прошлом году в Законодательное Собрание Иркутской области поступило около двух десятков коллективных обращений врачей из разных районов. Жалобы в них одинаковые: зарплаты недотягивают до уровня, обещанного указом президента. Прокуратура начала проверять жалобы. В этом году глава региона дал поручение провести комплексный аудит по начислению зарплат в здравоохранении. Результаты проверки неизвестны.

Директор научно-производственного центра «Госучёт» Роман Ерженин в прошлом году проводил независимую оценку исполнения указа президента по выплатам зарплат медикам. Исследование он делал для депутатов Заксобрания. Получилось, что только у половины врачей и среднего медперсонала зарплата достигла обещанной суммы. При этом врачи работают на полторы ставки и больше. В городских больницах зарплаты выше, чем в районных.

– Всё равно, если бы не конфликты с главврачом, наши специалисты никогда бы не уехали, – говорит Татьяна Филимонова. – Чтобы люди бросили дома, родных и куда-то сорвались, нужна очень важная причина.

По словам Филимоновой, финансистом в районной больнице работает жена Цыденова. У врачей это вызывает вопросы. По Закону «О борьбе с коррупцией» руководитель не может брать близких родственников на должности своих заместителей, главного бухгалтера и его заместителей, кассира. Сразу возникает конфликт интересов.

– Это я Гомбо когда-то к нам привёл, – говорит глава Думы Лагерев. – А теперь вот так у нас. Я ему сказал: «Ты на землю-то спустись. Кто к нам поедет? Своих держать надо было».

Цыденов на всё это отвечает лаконично: «Я начал наводить порядок, и многим это не понравилось. Кто хочет зарабатывать – зарабатывает, остальных и не заставишь».

Когда он пришёл в больницу, здесь не было даже положения о стимулирующих выплатах. Это основной документ, по которому начисляется зарплата. Пришлось экономить на всём, чтобы сделать первоочередной ремонт. В больнице протекала крыша, «вместо унитазов были дырки в полу».

– Месяц назад из Бурятии приехал терапевт, кандидат медицинских наук, – говорит Цыденов. – Я его через сайт HeadHunter нашёл. Ему жильё не дают. Живёт в одной квартире с женщиной-нотариусом. Семью перевозить некуда. Как думаете, останется он у нас?

«Птица сидит на красном полотне и что-то клюёт»

Гомбо говорит: иногда хочется всё бросить и вернуться в операционную. Четыре года назад он почти ушёл оттуда, потому что «перегорел, устал». Оставил только совмещение. Работа реаниматолога-анестезиолога – регулярные встречи со смертью.

– Иногда люди очень тяжело умирают. Ты постоянно это видишь. Привыкнуть к этому нельзя, – говорит Гомбо. – В какой-то момент стало просто невыносимо. Я тогда пошёл к ламе.

Лама объяснил, что тело – это пальто. Если у пальто оторван рукав, врач может помочь – заштопать дырку, пришить пуговицы. Но если душа не захочет возвращаться, ничего тут не сделаешь.

– Однажды в больницу в Нукутах поступил молодой охотник с огнестрелом в область сердца. Жизненно опасная зона, повреждён левый желудочек. Мы берём его на операцию, зашиваем. Начинается профузное кровотечение, ничем не можем остановить. Вызываем санавиацию, к нам прилетает легендарный доктор Егорьев (фамилия изменена. – Авт.). Санитарке кричит: «Тащи кипяток». Та приносит в операционную синюю эмалированную миску с кипятком. И он сердце на сосудах опускает в этот кипяток. Мы стоим и в ужасе на это смотрим. Но кровотечение-то остановилось. Подумали – спасли.

Но спустя сутки состояние не улучшается. Присоединяется сопутствующая патология. Мне лама сказал: «Когда стоишь у ног умирающего, его душа висит справа от тела, в верхнем углу. Туда обращайся». Мне, кстати, это часто помогало. Когда не знаешь, что ещё сделать, уговариваешь её: «Возвращайся. Ну что тебе от меня надо? Я сделал всё, что мог». Со стороны, возможно, это выглядит довольно забавно.

Четвёртые сутки пошли. Я возле этого парня сижу, дежурю. Спать вообще не могу. И тут засыпаю и вижу сон. Бревенчатый дом без окон и дверей. Возле дома женщина, в руках у неё свёрток с ребёнком. Вдруг с крыши дома срывается большая хищная птица, выхватывает свёрток и уносит его на крышу. Женщина плачет, кричит. Я говорю: «Не плачь, я тебе помогу». И лезу на крышу за этой птицей. Забираюсь прямо по стене и вижу: птица сидит на красном полотне и что-то клюёт. Пытаюсь её отогнать, кричу и от своего крика просыпаюсь.

На следующий день к парню привели шаманку. Она трижды обходила больницу по кругу, проводила обряд. Я стоял у койки и по приборам видел, как у больного меняется состояние: падает и поднимается давление, меняется сердечный ритм. А потом она сказала: «Ему мстит большая птица – хозяин леса, которого он потревожил». Я думаю: «Какой хозяин леса, когда на дворе 21 век?» Но сразу сон вспомнил. А родственники не удивились. Парень был охотоведом, ему поручили устроить охоту для начальства из города. Те напились, пошли стрелять по глухарям во время тока. Несколько тушек добыли и бросили, всё потом сгнило. Когда они уехали, охотовед сутки пил, потом взял ружьё и в себя выстрелил.

В итоге парень всё равно умер. Смогли ли бы его спасти там, где оборудование получше, – не знаю. Но ты не можешь такие случаи забыть.

Напоследок Гомбо говорит, что сейчас ему «скучно». Новой больницы, кажется, не будет ещё долго.

– Что значит «скучно»? – уточняю у него. После таких историй слово кажется неуместным.

Он долго не отвечает. А потом присылает в «Фейсбуке» длинное сообщение, больше похожее на цитату из повести или романа. «Что же ответить на слова корреспондента? – думал он. – Ответить, что всё задолбало? Быть в ответе за сараи, называемые больницей; что выплачивать заявленные кем-то зарплаты – это путь к разорению; что никто не едет в эти вымороченные сёла и посёлки; что жизни за МКАДом нет… Что ему жалко местных жителей, совестно за происходящее». Он помедлил и написал: «Всё хорошо! Здесь такая природа, радушные жители, здесь прекрасный воздух! Здесь жить хорошо. Скучно? Нет, я имел в виду, что пока нет досуга, что нет нормальных секций, бассейна. О господи, о чём это я вообще…» (орфография автора сохранена).

Совместно с проектом «Люди Байкала»