Такое нежелание официальных органов дать вразумительные разъяснения по поводу чрезвычайного происшествия привело, как обычно, к появлению в соцсетях самых диких версий о причинах бунта и пожара. В YouTube выложены ролики, которые никого не оставляют равнодушными. «Сотрудники превышают свои полномочия, убивают всех! Два трупа в зоне уже есть! Все режутся, все «вскрываются» в знак протеста! Люди, отзовитесь, нам нужна ваша помощь!» – несутся крики осуждённых из охваченной огнём зоны.

Правозащитные организации на комментарии не скупятся, но комментарии эти довольно противоречивы. Собственными глазами происходящее за колючей проволокой увидели лишь омбудсмен Виктор Игнатенко и председатель Общественной наблюдательной комиссии Иркутской области Олег Антипенко. Оба свидетельствуют, что в прессе и соцсетях много информации, которая явно не соответствует действительности. «Создана картина, как будто осуждённые, принимавшие участие в бунте, все такие белые и пушистые. А с ними обращаются так бесчеловечно – якобы в них стреляют, гранаты взрывают, убивают безжалостно, – говорит Виктор Игнатенко. – Ничего подобного там не было. Оружие никто не применял, взрывы, которые были слышны в округе, объяснялись тем, что бунтовщики подожгли в промзоне склад с газовыми баллонами. ОМОН на территорию учреждения не входил, а охранял порядок, располагаясь по периметру с внешней стороны. И надо отдавать себе отчёт в том, что в колонии отбывают наказание ранее неоднократно судимые за самые тяжкие преступления. Нельзя было допустить, чтобы эти люди, для которых ценность человеческой жизни – понятие относительное, вырвались за территорию».

По словам Виктора Игнатенко, из числа осуждённых выявлена лишь одна жертва: наутро после беспорядков обнаружен труп мужчины 1989 года рождения. Сам он повесился или ему помогли это сделать, сейчас разбирается следствие. Каких-то явных следов насилия на его теле не видно. Только порезы на запястье – следы так называемого «вскрытия». Прошла информация, что началом инцидента стало избиение сотрудниками нарушителя порядка. Находясь в штрафном изоляторе, он воспротивился обыску, оказал неповиновение, когда у него были обнаружены сигареты, запрещённые в помещениях камерного типа. В знак протеста против «ментовского беспредела» несколько человек, соседи по штрафному изолятору, «порезали себе вены». Пишу в кавычках, потому что с подобным выражением протеста приходилось встречаться при освещении жизни в зоне не раз. Тюремные психологи называют такое поведение заключённых демонстративно-шантажным. Протестующие, как правило, лишь слегка царапают острым предметом собственные запястья и потом дают понять, что их «довели». Виктор Игнатенко рассказал, что присутствовал как раз при следственных действиях и своими глазами видел место происшествия. «Потёков крови там не было, только небольшие капли. Очевидно, повреждения наносились поверхностные. Осуждённые в штрафном изоляторе, их было примерно человек 16, разбили камеры видеонаблюдения и использовали осколки», – говорит омбудсмен. Известно, что один сотрудник колонии, которого «жертвы произвола» жестоко били, пинали, сейчас находится в стационаре с закрытой черепно-мозговой травмой и многочисленными ушибами. Другой дежурный сотрудник учреждения сумел спастись, забаррикадировавшись в помещении, которое осуждённые забрасывали горящими предметами. К счастью, попытка заживо сжечь его не удалась.

Но этими событиями дело не ограничилось. На следующий день в колонии начался настоящий бунт. Осуждённые устроили в промзоне, которая занимает 30 тысяч квадратных метров, пожар. Они, по всей видимости, сливали из находившихся на территории машин бензин, солярку и использовали эту горючую смесь для поджога. «Там всё сожжено, – говорит Олег Антипенко. – Как в военном фильме, только вместо танков – сгоревшие машины. Лесопилка, теплицы, склад, школа и училище, производственные цеха – всё уничтожено огнём. Крыши обвалились до пола, мёртвые свиньи вокруг валяются. Говорят, только три коня сумели убежать». Виктор Игнатенко тоже рассказал о том, какое потрясение испытал на пожарище. Он попал на эту территорию наутро после бунта, когда она ещё дымилась. «Кругом развалы, следователи ничего не трогают. А ведь в колонии теплицы были круглогодичные, свежими овощами осуждённых кормили зимой, розы даже там выращивали. На несколько сотен голов свинарник сгорел. Много животных погибло. Одна выжившая свинья ко мне подошла. У неё тоже стресс, видимо, был. Я вернулся оттуда, весь пропахший дымом».

Жилая зона не пострадала. «Только в десятом отряде окна были выбиты, но при мне стёкла вставили. Второй отряд находился в столовой, там тоже порядок. Я проверил, как осуждённых кормят. Грех жаловаться», – говорит Олег Антипенко. «Не знаю, что послужило запускным механизмом беспорядков, с этим придётся разбираться, но точно не условия содержания осуждённых, – уверенно заявляет Виктор Игнатенко. – Питание в колонии такое, какого нет в больницах. Уж если борщ в меню, так в каждой тарелке мясо. Пенсионеры, ветераны на воле позволить себе зачастую такое меню не могут. В колонии были собственные пекарни, подсобное хозяйство».

Сейчас в ИК-15 находятся лишь те, кто не поддержал бунтовщиков. Наиболее активные участники массовых беспорядков направлены в следственные изоляторы Иркутска и Ангарска, где с ними будут проводить следственные действия. На контакт с омбудсменом и представителем ОНК, когда те посещали колонию, никто из осуждённых не пошёл, жалоб от них не поступило. Может, конечно, опасаются неприятностей, предпочитают остаться в стороне. Но самое удивительное, что из этой колонии и до бунта никогда не поступало жалоб ни омбудсмену, ни в ОНК, ни в прокуратуру, ни в ГУ ФСИН. А ведь возможности поставить на место «беспредельщиков» в погонах у осуждённых наверняка были. Можно было подать жалобы хотя бы через адвокатов или родственников, которые приходили на свидания. Так в чём же дело? Что случилось вдруг ни с того ни с сего с одним из лучших учреждений системы исполнения наказаний в регионе? Фонтан, православный храм, комната психологической разгрузки, тренажёрный зал, кабельное телевидение – казалось бы, здесь для исправления оступившихся было всё необходимое.

«Пока непонятно, массовые беспорядки были спровоцированы каким-то конкретным событием, шагом со стороны администрации или это заранее спланированная акция, к которой осуждённые готовились», – говорит Виктор Игнатенко. По его мнению, нельзя исключить, что бунт стал ответом на нарушенные паритеты – сложившиеся в «чёрной» зоне взаимоотношения между администрацией и так называемыми «законниками», криминальными лидерами. Известно, что в региональном управлении ФСИН сегодня новое руководство, которое, возможно, потребовало более строгого отношения к соблюдению режимных требований. Во всём этом предстоит разбираться следствию и прокуратуре. «К счастью, в этой современной колонии было много камер видеонаблюдения, записи с них изъяты и должны помочь следствию», – говорит омбудсмен. Что касается нового руководства – начальника ГУ ФСИН по Иркутской области полковника внутренней службы Леонида Сагалакова, назначенного на этот пост указом президента страны 2 марта нынешнего года, – ему после тихого Брянска пришлось сразу окунуться в нашу суровую действительность. Во время бунта полковник получил травму – осуждённые огрели его чем-то тяжёлым по голове, была кровь. Но в числе пострадавших фамилии начальника нет – видимо, всё обошлось.

Удастся ли организованной преступности добиться поблажек, поставить правоохранителей и правоприменителей на место, покажет время. Виктор Игнатенко считает успехом уже тот факт, что массовые беспорядки не удалось распространить на другие колонии, а это было вполне вероятно. Но зато информационную войну, по его мнению, правоохранители явно проигрывают. «Вместо того, чтобы развенчать мифы о беспределе, которые гуляют по соцсетям, ГУ ФСИН и прокуратура молчат, – говорит Игнатенко. – Причём распространяют фейки порой как раз те, кто называет себя правозащитниками, и люди им верят». Олег Антипенко с такой позицией тоже согласен. «Какие же это правозащитники, они только ухудшают положение осуждённых», – сказал он. Изучить ситуацию как следует сегодня мешает карантин в учреждениях системы исполнения наказаний. Была договорённость о встрече представителей ОНК с осуждённым, выложившим в Интернет обращение о том, что его подвергли избиению. Но ФСИН России запретила допуск в учреждения посторонних из-за угрозы заражения коронавирусом.