С этого номера «Восточно-Сибирская правда» открывает новую рубрику «Отсюда не видно». Нам интересно всё, что происходит вокруг Байкала. Границы между регионами условны. Байкал объединяет нас всех — жителей  Иркутской области и Бурятии. Мы расскажем, как выживают рыбаки на отравленном озере Котокель в двух километрах от Байкала, почему не работает турзона, которую построили на восточном побережье, когда в озере снова появится омуль и как рыбаки обходят запрет на вылов этой рыбы. Самые интересные истории отсюда не увидишь. Поэтому мы поехали на другой берег Байкала, чтобы рассказать их вам.

Жители деревни Исток в Бурятии привыкли есть рыбу на завтрак, обед и ужин. «Рыбный пирог будете?» — приглашает нас обедать хозяйка, 82-летняя Екатерина Козлинская. Она только что достала из горячей печи противень с блюдом, которое научилась готовить ещё девочкой. Это старообрядческий рецепт: большого леща с картошкой запекают в шубе из дрожжевого теста.

Сын Екатерины Елуповны Константин отламывает румяную корочку. Рыбина в пироге печется вместе с костями и головой. 48-летний житель Истока объясняет, что в этом и есть всё удовольствие – вынимать косточки, смаковать их. Ещё важно, чтобы лещ был свежий, только что пойманный в Котокеле.

«Местные привыкли питаться рыбой из озера. Рыбу едят солёную, вяленую, жареную, варёную, — говорит глава Гремячинского муниципального образования, в границах которого находится Котокель, Оксана Тришкина. — Если на столе нет рыбы и картошки, считайте, есть нечего. Не потому, что в магазинах продуктов нет. Рыба из Котокеля для местных как наркотик, жизненная необходимость. И само озеро живое. Надо здесь жить, чтобы понять, что для людей значит это озеро. Это их жизнь».

«Первожилы черпали рыбу ведром»

Котокель — небольшое озеро: 15 километров в длину и 5 в ширину. Местные называют его младшим братом Байкала. Между ними всего два километра суши. Соединяют озёра реки Исток, Коточик и Турка. Исток и Коточик несколько раз за год меняют направление течения. Когда Котокель поднимается, реки текут в сторону Байкала. Когда уровень воды в озере снижается, поворачивают обратно. Сколько раз реки меняют направление, ни местные жители, ни учёные ответить не берутся. Говорят, течение может перестраиваться каждые три дня, может раз в несколько месяцев.

В 19 веке из озера вылавливали до 75 тысяч пудов рыбы в год (1,2 миллиона килограммов). Основной добычей были окунь, сорога и язь. Тогда озеро принадлежало Селенгинскому монастырю. Монастырь сдавал Котокель в аренду рыбакам в обмен на часть улова. На единственном острове, который позже получил название Монастырский, были часовня и зимовьё. Монахи чистили озеро от водорослей и хлама, ухаживали за протоками.

В конце 19 века на Котокель пришли семейские. Так в Забайкалье называют старообрядцев, переселённых правительством Российской Империи при разделе Речи Посполитой. Из семейских были и предки Екатерины Козлинской. От дедов Дениса и Фомы Пантелеевых, поставивших дома на берегу Котокеля, и пошло население Истока, пересказывает семейную легенду внучка основателей деревни.

Пять веков озеро кормило жителей окрестных деревень и их животных. «Первожилы черпали рыбу ведром», — рассказывает одна из старейших жительниц деревни Исток — 85-летняя Татьяна Плюснина. Рыбу из озера продавали и обменивали. Даже водоросли из озера использовали – давали свиньям и гусям. В годы войны озеро спасало людей от голода.

Угощающая нас пирогом Козлинская с 14 лет трудилась в колхозе на переработке рыбы. Она помнит, как работали рыболовные бригады в 1950-х годах. «В шесть утра бригадир поднимал работников. У нас было семь коней, на них рыбу возили. Если много поймаем, или ночь возим, или мотню (края сумки для сбора рыбы. – Ред.) завяжем и подтопим, а наутро снова возим, — объясняет Екатерина Елуповна. — Зимой рыбу морозили, летом солили. Мама моя солила, бабы ей рыбу таскали, а она солью сыпала. Она умела так, чтобы лишней соли не дать и чтобы рыба не прокисла. И я научилась у неё, сыновья мои тоже умеют солить рыбу».

Котокель и сегодня со всех сторон окружён лесом. Здесь почти не бывает ветров, и воздух на несколько градусов теплее, чем на Байкале. В 2000-х на берегах Котокеля работало около 40 баз отдыха и санаториев. И ещё сотни туристов приезжали с палатками. Но в 2008 году все изменилось.

«И тут ноги отказали у неё»

Весной 2008 года в Котокеле стала гибнуть рыба. Местные жители выкладывали в Сеть фотографии сотен умерших сорог и окуней, всплывших на поверхность озера. Люди находили на берегу трупы цапель, собак и кошек.

«Я сам фотографировал рыбу, — говорит 40-летний рыбак Дмитрий Борисов, всю жизнь проживший в Истоке. – Сорожка плавала — глаза навыкате, раздутая. Потом дохлая уже плавала. На берегу чайки и вороны дохлые тоже валялись».

Рыбу вылавливали из озера и сжигали в печи. Туда же отправлялись трупы птиц и животных, ею отравившихся. Местные говорят, что не всё успевали собрать. От озера долго несло протухшей рыбой и гнилью.

Майским утром 2008 года Борисов обнаружил двух своих кошек мёртвыми. Муська распласталась у печки, Ваську хозяин достал из-под кровати в спальне. «За день до этого я рыбы, как обычно, наловил, принёс домой. Кошкам выбрал сороги, подлещиков. Себе зажарил окуней, поели вместе с женой. К вечеру кошки стали странно себя вести. Глаза выпучивали, трясло их. А на следующий день они уже всё… — вспоминает рыбак. — А до этого сдох наш пёс Шарик. Сперва думали, что от чумки. Потом-то поняли — от того же, что и кошки. Отравились они, потому что маленькие, им небольшой дозы яда достаточно. А мы-то, люди, большие… Я сразу рыбу есть перестал. И брату сказал: «Не берите рыбу из Котокеля».

Константин Козлинский и его мать Екатерина Елуповна были первыми людьми в Истоке, которые отравились рыбой. «Я большой мешок рыбы, килограммов 50, поймал. Самую хорошую рыбину выбрал, ещё живую почистил, мама испекла. Она леща поела вечером. А я загулял, только утром домой пришёл, доел рыбину и спать лёг, — рассказывает рыбак. — Мама утром встала, полы дома помыла. И тут ноги отказали у неё. Вызвали «скорую». Увезли. Потом и мне плохо стало, почки заболели. Плохо-плохо мне было. Я тоже «скорую» вызвал, и меня увезли. Врач говорит: «У вас в крови ядохимикаты». Константину врач сначала сказал, что ему стало плохо от водки. «Но мама-то никогда не выпивала и тоже отравилась! А через неделю сказали, что у нас гаффская болезнь», — рассказывает мужчина.

Гаффская болезнь – редкое заболевание, которым страдают люди и животные, поевшие отравленной рыбы. В первые трое суток симптомы похожи на острое отравление, потом начинаются судороги, если пустить болезнь на самотек — отказывают печень и почки.

Как только Константин вышел из больницы, всю оставшуюся от того улова рыбу закопал в поле вместе с бочками, в которых она хранилась. Боялся снова отравиться. Но уже через несколько дней страх прошёл — он наловил и засолил новую партию. Объясняет, что отказался ведь от леща, которым отравился. Зато остальная рыба, по его мнению, была безопасной. Он как ни в чём не бывало ел окуня и сорогу, от которых до этого издохли кошки Борисова. Рыбу из Котокеля Козлинский продолжал есть, даже когда узнал, что десятки его земляков отравились, а один односельчанин умер.

«Лёша Ястребов был моим соседом, — вспоминает Дмитрий Борисов. – Летом 2008 года уже помирали кошки и собаки. Лёша говорил, что это не от рыбы. Выпивали они с мужиками, рыбой закусывали, и ему стало плохо. Сначала по деревне пошли слухи, что его в Турунтаево (районный центр. – Ред.) увезли, мол, почки отказали. Потом в город отправили – не помогло. Он умер».

Медики признали, что причиной его смерти была гаффская болезнь. Смертью она заканчивается в 1-2% случаев. Но этого оказалось мало, чтобы изменить привычки тех, кто живёт на Котокеле. Глава соседнего Туркинского муниципалитета Сергей Севергин рассказывает, что его одноклассник дважды попадал в больницу с гаффской болезнью. Люди ели рыбу, травились, их увозили на «скорой». Выписавшись из больницы, они снова ели рыбу, травились и опять отправлялись в больницу.

«Ядохимикаты сбросили в озеро, но разглашение не сделали»

Яд стал распространяться по рекам. В январе 2010 года зафиксирован, по официальным данным, один случай отравления рыбой, пойманной в реке Турке, которая впадает в Байкал. Всего медики подтвердили 16 случаев гаффской болезни в Бурятии. Данные приведены в статье «К этиологии вспышки гаффской болезни на озере Котокель», опубликованной в 2010 году в Бюллетене Восточно-Сибирского научного центра СО РАМН.

Но местные жители считают, что отравившихся было гораздо больше. Во многих случаях признаки отравления могли принять за симптомы других болезней. Пациентам ставили диагнозы «пищевое отравление» либо «алкогольная интоксикация».

У местных жителей в ходу несколько мифов о возникновении экологической катастрофы на озере Котокель. «Природным путём отравить никак нельзя было, только через лабораторию, — с готовностью делится своими размышлениями местный житель Василий Петров. — Ядохимикаты сбросили в озеро в районе Черёмушек (соседний посёлок. – Ред.), потом оттуда их достали, но разглашение не сделали». Об этом, как он говорит, ему поведали учёные, которые сами ели рыбу из озера сразу после отравления. Другие жители рассказывают о рабочих, которые взрывали скалы, когда строили федеральную дорогу. Якобы рабочие бросили в озеро остатки взрывчатки, чтобы не сдавать опасное вещество начальству. В третьей версии речь идёт о порошке для приготовления асфальта, который утопили в озере. Кто-то и вовсе уверен: это был теракт, который заказали китайцы.

С 2009 года озеро исследовали учёные. Группа специалистов во главе с профессорами Сибирского отделения РАН Николаем Прониным и Леонидом Убугуновым пришла к выводу, что экологическую катастрофу на Котокеле вызвала чужеродная водоросль под названием элодея канадская. По итогам работы Институт общей и экспериментальной биологии Сибирского отделения РАН и издательство Бурятского научного центра выпустили монографию «Озеро Котокельское: природные условия, биота, экология». В подготовке научной работы участвовали около 100 исследователей из 15 научных институтов.

Обычно элодею используют для украшения аквариумов. Местные рассказывают, что в 1990-х годах на Котокеле собирались строить завод по производству корма для животных и заселили в озеро эту водоросль. Она быстро росла и хорошо подходила для развития проекта. Но завод строить передумали. А элодея осталась. Она заполнила поверхность водоёма более чем на треть. Сначала от неё была только польза. Стало больше корма, развелось много щуки. Скрываясь в зарослях элодеи, рыба могла незаметно приближаться к добыче – мелкой рыбёшке.

Но к 2007 году щука вымерла, намного меньше стало и другой рыбы. По мнению учёных, это произошло из-за гибели элодеи. Через десять лет после заселения в Котокель водоросль закончила жизненный цикл. Десятки тысяч тонн травы упали на дно и стали разлагаться. Этими останками питались сине-зелёние водоросли, которые из-за подкормки стали выделять больше яда — микроцистина. Он поражает скелетную мускулатуру, почки и печень животных и человека. Токсин накапливается в рыбе, особенно в её жировых частях.

Люди ели рыбу, отравленную микроцистином. Это, как считают учёные, и стало основной причиной гаффской болезни. Ещё один фактор, усугубивший ситуацию, — загрязнение озера неочищенными стоками от турбаз и домов отдыха. Только в одном санатории «Байкальский бор» круглый год отдыхало более 200 школьников со всей страны. Весной 2008 года все дома отдыха и турбазы закрылись.

«Причина экологической катастрофы на Котокеле до сих пор не была установлена»

Учёные так и не пришли к единому мнению относительно причин катастрофы. Биологи выдвигают версии о биологической природе процессов. Геологи заявляют о геологическом происхождении токсинов.

«Откуда появились токсины, никто точно не знает. Возможно, сказалось маловодье, возможно, на дно упали водоросли. Я думаю, отравление произошло из-за природных причин. Уровень воды в озере упал. При этом приток подземных вод увеличился. Выросла доля минеральных веществ – фосфора, железа. Это и запустило процессы, которые привели к отравлению», — предположил заместитель директора геологического института Сибирского отделения РАН, доктор геолого-минералогических наук Алексей Плюснин.

Доктор геолого-минералогических наук Александр Татаринов и вовсе считает, что причиной стали природные выбросы нефти и метана. Он готов доказать эту версию на примерах и утверждает, что подобные вещи происходят на Байкале не в первый раз. «В окрестностях Усть-Баргузина бывали случаи, когда метаном и нефтью травилась и погибала рыба, — говорит учёный. – Котокель имеет грязе-вулканическое происхождение. На дне я нашёл много образцов застывшей нефти. На берегу озера есть структуры типа кочек, в их составе обнаружен битум. Жители подтвердили, что зимой, когда озеро замерзает, на льду появляются пятна, похожие на нефтяные. Можно сделать вывод, что экологическую ситуацию, которая произошла в 2008 году, спровоцировали геологические факторы».

Председатель комиссии по развитию территорий, экологии и природным ресурсам Общественной палаты Бурятии Евгений Кислов подчёркивает, что причина экологической катастрофы на Котокеле до сих пор не была установлена — есть только гипотезы. «Пока мы не знаем, почему это произошло, невозможно предпринимать какие-то меры по улучшению ситуации. Нужно продолжать изучать озеро», — говорит он.

Учёные едины в главном: масштабы экологических проблем, которые превратили Котокель в мёртвое озеро, слишком малы, чтобы повлиять на такой гигант, как Байкал. Яд из Котокеля для Байкала – это капля в море. У Байкала есть более опасные раздражители, чем яд из Котокеля. Самое чистое на планете озеро захватывает вредоносная водоросль спирогира. Байкал задыхается от неочищенных стоков. Ему вредят суда, оставляющие после себя масляные пятна.

 «Когда меняют русла рек – это всегда плохо»

Чтобы вымыть яд из Котокеля, учёные Института общей и экспериментальной биологии предложили расчистить и углубить русла рек Истока и Коточика. Из бюджета республики выделили около 11 миллионов рублей. На эти деньги зимой 2011 года тракторами прокопали канал и углубили русла рек. Закончили работу летом 2012 года.

Зимой 2020 года в министерстве природных ресурсов сообщили, что вполне довольны результатами. Вода в озере обновилась. Учёные брали воду на экспертизу, рыбой из озера кормили кошек. За последние три года ни одно животное не отравилось. Токсинов в воде не нашли.

В мае 2019 года руководитель Управления ветеринарии Бурятии отменил карантин по гаффской болезни. Заместитель министра природных ресурсов региона Наталья Тумуреева говорит, что наблюдение за озером продолжается. В 2017 году Управление Роспотребнадзора сняло ограничения на деятельность турбаз. Но пока единственная база отдыха, которая открылась после эпидемии, — это санаторий «Байкальский бор». После объявления карантина в нём установили собственную систему очистки стоков, и санаторий перестал сбрасывать нечистоты в озеро.

Но ограничения полностью не сняты до сих пор. Для купания и тем более использования воды для питья нужно разрешение санитарных служб. Они вынесут свой вердикт весной 2020 года.

«Когда меняют русла, поворачивают реки – это всегда плохо, — не разделяет оптимизм чиновников Александр Татаринов. – Никаких специальных мер улучшению ситуации не нужно было предпринимать вовсе. Котокель наполняется больше за счёт термальных источников, а не благодаря притоку рек. В природу не нужно вмешиваться, она сама себя отрегулирует». По мнению учёного, озеро и сейчас способно наладить водообмен.

Канал, который прокопали, пока боролись с экологической катастрофой, принёс людям новые неприятности. Если раньше местные жаловались, что озеро обмелело, то теперь оно чрезмерно наполняется. Два года назад вода разлилась так, что затопила деревенские огороды. «Если честно, нас как уровень власти не информировали, что происходит. Мы сами узнавали из Интернета, что могли», — говорит Оксана Тришкина, глава Гремячинского муниципального образования, к которому относится Исток.

Дмитрий Борисов вспомнил, что в деревне обсуждали строительство канала: «Когда только собирались делать канал, был сход, и я говорил, что не надо копать. Я это место знаю, там рыба икру мечет. Так кто же деревенского будет за человека считать… Там, где сейчас вода втекает в озеро, была тёплая заводь. Рыба там нерестилась. Сейчас вода холодная, рыба туда не заплывает, — рассказывает Дмитрий. – Канал прокопали, всё испортили. Русло, которое углубили и расширили, приносит много грязи в озеро. Рыба уходит в Байкал и в грязную воду уже не возвращается». Поэтому Дмитрий просит закопать канал.

По словам Константина Козлинского, первоначально чиновники обещали построить канал со шлюзами, чтобы можно было регулировать уровень воды. Но потом почему-то про шлюзы забыли. Вода бесконтрольно наполняет озеро, это опасно.

Между тем минприроды готовит для озера очередное улучшение. На этот раз планируется очистить Котокель от камыша и донных отложений. От такой новости деревенские ещё больше заволновались.

«Заросли камыша прямо напротив деревни – в них рыба откладывает икру. Гнилыми камышами питается тот же бормыш, рачок, он очищает дно, — объясняет Борисов. – Весной это место в озере лучше прогревается, быстрее тает лёд. В тёплую воду приходят на нерест сначала лещ, потом сорога и вся остальная рыба. Не надо убирать камыши! Вообще лучше не вмешиваться в то, что природой дано».

«Для кого-то рыбалка — это творческий отдых, а для меня – работа»

В январе на берегу Котокеля чуть ниже -20 градусов. Шагать по льду тяжело. Здесь нет ветра, поэтому снег равномерным слоем покрывает озеро. Сапоги утопают в сугробах. Местные передвигаются по озеру на снегоходах и мотособаках, это такие лёгкие сани для одного человека с двигателем. Туристы приезжают на машинах.

Со стороны Истока озеро хорошо просматривается до Монастырского острова. Перед ним самодельная палатка из полиэтиленовой плёнки, рядом печка-буржуйка. Людей не видно. Они оставили всё до следующего приезда.

В выходные на льду озера собирается несколько десятков машин. Рыбаки приезжают за сотни километров – из Улан-Удэ и других городов. Некоторые остаются на несколько суток, ночуют в палатках или машинах.

На берегу несколько рыбаков. Один нанизывает на крючок бормыша, местного рачка, опускает приманку под лёд и принимается мелко трясти короткой удочкой. Периодически он чистит большой ложкой с отверстиями ледяную кашу, которая намерзает на поверхности лунки. И так несколько часов подряд. Тем же занят его сосед у другой лунки. Парни говорят, что рыбалка помогает им очистить мысли, отвлекает от забот. Улов не важен. Для них это отдых.

Местных на льду с удочками не встретишь. «Если я буду весь день отдыхать да бормашить, кто будет моим хозяйством заниматься?! — говорит Козлинский. — У меня дома свиньи, козы. Для кого-то рыбалка — это творческий отдых, а для меня – работа. Средство существования. Я сети 50 метров поставил, килограмма четыре выловил. Рыбу у меня берут в основном бабуськи из Истока, Турки. Сорогу я им продаю по 50 рублей за килограмм. Окунь по 100 рублей, если мелкий – по 70. Они лучше у меня свеженькую рыбу возьмут, чем в магазине заветренную. Я им продам, денег хоть на бензин наберу».

Стабильный доход в деревне есть только у пенсионеров. Екатерина Елуповна рассказывает, что за 24 года колхозного стажа и шесть детей она получала пенсию семь тысяч рублей. Когда ей исполнилось 80 лет, пенсия увеличилась на пять тысяч. «Это Путин дал за то, что я шестерых детей без яслев вырастила», — радуется пенсионерка. Три её сына живут в Истоке, четвёртый сын в Улан-Удэ, две дочери уехали в Краснокаменск, это в Забайкальском крае. Сейчас Козлинская получает 15 тысяч рублей.

После открытия Котокеля многие владельцы турбаз хотели бы возобновить работу. Но за 12 лет вынужденного простоя постройки прохудились. Людям не хватает денег, чтобы отремонтировать домики для туристов. «Когда закрылись все турбазы, некоторые жители, доход которых зависел от туристов, уехали из этих мест, — рассказывает глава муниципалитета. — Хорошо, что хоть «Байкальский бор» снова открылся».

Из Истока до санатория каждый день ходит маршрутка. Там работают около десяти местных жителей. В основном это женщины, которые трудятся поварами и уборщицами. Платят им 15-18 тысяч рублей в месяц.

Мужчины предпочитают уезжать на вахту. По нескольку месяцев не бывают дома, зато возвращаются с деньгами. Но бросить дом может не каждый. «Я живу один. Если на вахту уеду, что тут с моим домом станет?! – возмущается Константин Козлинский. – Из леса деревенских выгнали – пилорамы позакрывали. Может, оно и правильно, хоть порядок наведут. Недавно на озере открылся частник – ставит сети, рыбачит. Предлагал мне сдавать рыбу ему по 20 рублей за килограмм. Я отказался. Лучше бабуськам буду продавать».

Уже неделю в деревне обсуждают новости. На озеро нагрянула рыбоохрана, из-подо льда вытащили все сети, которые стояли у местных рыбаков. По закону ловить сетями рыбу на Котокеле запрещено, так как озеро — памятник природы. Но мужики рискуют, нарушают запрет.

«Вот меня бабуськи и спрашивают: «Что-то не видно тебя, Костя?» А я им отвечаю: «Расшили меня!» — поделился Константин. Бабуськи прекрасно понимают, что такое «расшили». «Значит, отобрали сети, — специально для нас объясняет мужчина. — Мы их ставим с осени и каждый день проверяем. Пешнёй, палкой с острым наконечником, долбим лунки. К концу зимы лёд на озере намерзает толщиной в метр. Так вот эти сети, которые стояли, их выдернули с корнем, как фашисты!» Пострадал не только Константин, но и все рыбаки деревни.

«Мы аборигены. Мои деды рыбачили на этом озере, мама рыбачила, братья и я — тоже все здесь рыбачим. Всегда ловили здесь сетями. В 1930-1940-х годах на озере стояло по 23 бригады. Ловили рыбу тоннами и не переловили. А мы сейчас как будто всё испортим, рыбу истребим. Мы, наоборот, хорошо делаем, лунки проделываем, рыбе кислород даём. Почему нам не дают жить? Почему не дают рыбачить?» — недоумевает Константин.

На месте сетей, которые забрала рыбоохрана, на следующий же день появились другие. Для рыбаков деревни это вопрос выживания. Они ловили и ели рыбу, когда Котокель был живым и щедрым. Они продолжали рыбачить, когда озеро было отравлено. И сейчас они поставят новые сети. Жить по-другому они не умеют.

Совместно с проектом «Люди Байкала»