«В Кодексе профессиональной этики есть такой пункт, где говорится, что архитектор при выборе между интересами заказчика и общества должен отдавать предпочтение интересам общества. Это его профессиональная обязанность, такая же, как у врачей: «Не навреди!» – об отношении Владимира Буха к делу всей его жизни никто бы не смог сказать лучше, чем он сам. Меткую и ёмкую фразу Владимир Фёдорович произнёс на круглом столе «Конкурс. To be or not to be?», который состоялся в декабре 2003 года. Через некоторое время она была напечатана в журнале «Проект Байкал» – последнем детище именитого архитектора, пережившем своего создателя и, несмотря на все экономические и политические передряги, здравствующем поныне.

Дело даже не в том, что журнал выходит и в настоящее время. В декабре 2018 года «Проект Байкал» был индексирован в Scopus, самой авторитетной в мире библиографической базе данных, позволяющей отслеживать цитируемость статей. Журнал стал единственным представителем России в списке из 118 периодических изданий, прямо или косвенно посвящённых архитектуре и её истории. «В этом тоже есть большая заслуга Владимира Фёдоровича, – подчёркивает директор АНО «Востоксибакадемцентр» Российской академии архитектуры и строительных наук Елена Григорьева, которая сегодня возглавляет редакцию «Проекта Байкал». – Он дал нам заряд. Я до сих пор с ним внутренне советуюсь. Бывает лактометр, который измеряет жирность и качество молока, а Владимир Фёдорович для меня – измеритель совести. Иногда приходится быть гибким политически, но этому должен быть предел. Стараясь определить его, я внутренне советуюсь с Бухом, больше ни с кем. Я представляю, как бы с ним поговорила и что бы он мне ответил. Это очень поддерживает в тех ситуациях, которые часто складываются в городе, в стране».

Сегодня на страницы журнала по-прежнему выносят острые темы, затрагивающие не только работу архитекторов, но и жизнь простых горожан. «Известный тест на мужскую состоятельность обернулся фарсом, – писал Владимир Фёдорович в одной из статей 2011 года. – Срубить дерево, на его месте построить дом и лишить сына зелёного будущего – вот мера нынешней мужской доблести. Если вырубка уже существующих зелёных насаждений приняла тотальный характер, то что говорить о создании новых? Кому до этого теперь есть дело?» Для бывшего главного архитектора, видевшего Иркутск единым гармоничным целым, подобное было настоящей болью. Как, наверное, для любого созидателя.

Сложились три звезды

Путь творца, которым прошёл Владимир Бух, был, кажется, закономерно предопределён. Архитектор Марк Меерович на страницах «Проекта Байкал» приводил очень яркое воспоминание из детства Владимира Фёдоровича, часть которого прошла на оккупированной нацистами Украине. Советские войска, отступая, взорвали фермы железнодорожного моста через речку на окраине его родного села Путиловичи, что в Житомирской области. Немцы на удивление быстро произвели ремонт: подогнали к взорванному пути платформу с краном и ещё какими-то механизмами, вбили деревянные сваи, сделали бревенчатую обвязку и проложили новые рельсы. Увиденное накрепко засело в памяти Буха, что роднит его с легендарным представителем поколения постарше, немало сделавшим для Иркутска: директор «Ангарагэсстроя» Андрей Бочкин именно во время Великой Отечественной войны утвердился в желании созидать наперекор разрушению.

Иркутская гидроэлектростанция в начале шестидесятых дала городу развитие, которое требовало колоссальной творческой энергии. «Сюда приехал большой десант архитекторов из Москвы – Валерия Аптекман, Вячеслав Воронежский, Евгений Пхор и другие – плюс Владимир Павлов из Питера и двое из Киева: Станислав Нечволодов и Владимир Бух, – рассказывает Елена Григорьева. – Точнее, первым приехал Нечволодов, а Буха сначала распределили в Томск. Но потом Владимира Фёдоровича переманили в Иркутск как в город, где позволительно творить. Ведь с точки зрения молодых архитекторов далеко не каждый город Советского Союза был подготовлен для того, чтобы они могли внести настоящий вклад в его развитие».

Новые микрорайоны на обоих берегах Ангары, освоение верхнего бьефа Иркутской ГЭС, скоростные магистрали, мосты через основные водные преграды, бульварное кольцо в центре города – идеи, заложенные в Генеральный план 1965 года, давали огромное пространство для творческого манёвра. И, само собой, задавали немало работы архитекторам. Бух, который приехал в столицу Восточной Сибири осенью 1960 года, за неполные семь лет стал главным инженером института «Иркутскгражданпроект», а в 1977 году занял пост главного архитектора города. Назначение пришлось на то время, когда горисполком возглавлял Николай Салацкий. В свою очередь, главным архитектором и инженером «Иркутскгражданпроекта» стал Владимир Павлов. «Эта триада позволила Иркутску достичь небывалой славы в архитектурных кругах, – отмечает Григорьева. – К сожалению, некоторые мои земляки не совсем это ценят и понимают, хотя время для этого, я думаю, уже пришло. Эта триада продвигала прогрессивную архитектуру, современную зарубежной. Не случайно Павлова включили тогда в число 50 лучших архитекторов мира».

«Недопонимание новизны и оригинальности»

Но вернёмся к Владимиру Фёдоровичу, который в конце семидесятых стал ответственным за облик всего Иркутска. Работать ему приходилось в условиях плановой экономики, которой сопутствовали массовость и унификация. «Очень часто мы встречаем недопонимание новизны и оригинальности, а иногда просто халатность, – констатировал он в интервью газете «Иркутский строитель», вышедшем в июле 1978 года. – Благоустроители жилых массивов могут спокойно заменить бут бетоном, да ещё побелить его, как это делает домашняя хозяйка. Многие элементы, такие как скамейки, теневые навесы, беседки, считают излишеством, а иногда привносят и свои «художественные изменения». Так, домоуправлению в Солнечном захотелось иметь свою лишнюю комнату, и они заделали для этого проход между зданиями. За такие вольнодумства и внесение брака в архитектурные замыслы, мне кажется, надо наказывать».

В одной этой фразе – весь «человек порядка», как однажды удачно назвал старшего коллегу Меерович. Владимира Буха отличало стремление к организованности во всём – от рабочих бумаг до неофициальных застолий. И при этом ему, яркому представителю шестидесятников, приходилось сталкиваться не только с «вольнодумствами» и непониманием архитектурных замыслов, но и с бюрократией, без которой не обходилась эпоха «развитого социализма». «Владимир Фёдорович как-то говорил: «Я человек творческий, а здесь приходится много работать с бумагами, которые меня просто поглощают», – вспоминает генеральный директор ООО «Брэнд Холл» Надежда Пальчикова. – Нужен кто-то, кто бы держал это хозяйство в порядке, чтобы я мог заниматься только творчеством».

Во времена Буха Надежда Пальчикова устроилась в архитектурно-планировочное управление Иркутского горисполкома секретарём-референтом, имея за плечами не только курсы секретарей-машинисток, но и высшее образование в промышленном и гражданском строительстве. Владимир Фёдорович даже настаивал на том, что ей следовало бы заниматься инженерным делом. «Но я точно не потеряла себя, уйдя, казалось, на низовую должность, – отмечает Пальчикова. – Именно потому, что работала у Буха. Он очень пунктуальный человек. Владимир Фёдорович никогда не давал обещаний, которые не мог выполнить. Коллектив его очень уважал. Среди своих студентов (во многом стараниями Буха и Павлова в Иркутском политехническом институте в 1973 году появилась специальность «Архитектура». – авт.) он отобрал наиболее талантливых и грамотных ребят, которые отвечали за городские районы: Александра Баранникова, Людмилу Гуревскую, Галину Устюгову, Игоря Мироманова. Он очень много им давал: во время выездов с государственным архитектурно-строительным контролем проводил мастер-классы на месте, объяснял, как надо работать. У нас работал сплочённый коллектив, которым он руководил. Владимир Фёдорович был самым настоящим его главой, и это чувствовалось во всём».

Но ничего от чванливого начальника, ограничивающегося только руководящей и направляющей ролью, в Бухе не было. Характерный пример: во время выездов на картошку – повсеместная советская практика – он работал наравне со всеми. «Неторопливость, медлительная рассудительность, размеренность, взвешенность – те самые черты, которые были органически присущи его натуре, – писал Меерович в статье для «Проекта Байкал». – Он был как «мягкая скала» – странное, противоречивое ощущение. Никогда не впадал в административный кураж – не орал на подчинённых, не доказывал на повышенных тонах свою точку зрения…

Он всегда как-то расслабленно и даже несколько отстранённо сидел и слушал…Обидные слова и поступки, так остро задевавшие единомышленников Владимира Буха и абсолютно неверные с его точки зрения, чья-то непорядочность, провоцирующая бурные негативные реакции его коллег, всё негативное как-то мягко «шлёпалось» об него и угасало, не причиняя (как казалось) явного вреда его психике». Пальчикова подтверждает: «В коллективе не было каких-то обид. Это было просто невозможно, на него нельзя было обидеться».

Стремление к порядку логично перетекало в обычную порядочность. Заядлый охотник, Владимир Фёдорович никогда не позволял себе и своим спутникам добыть зверя «сверх» указанного в разрешении. Во время зимних рыбалок он – казалось бы, интуитивно – всегда точно указывал, где следует бурить лунку. Посиделки или пикники архитектор никогда не начинал прежде, чем соберутся все участники.

Мягкая сила новаторства

При всём том в «мягкой скале» не было ни грамма мягкотелости. Напротив, Бух прибегал к «мягкой силе», которая, как показывают международные отношения, подчас оказывается эффективнее грубого напора. «Владимир Фёдорович был абсолютно скромным, вроде даже незаметным, но за свою профессию, за какие-то архитектурные вопросы он дрался до последнего, – вспоминает председатель президиума Союза строителей Иркутской области Юрий Шкуропат. – И, как правило, побеждал. С ним считались и другие архитекторы, и строители». Юрий Александрович в семидесятых возглавлял трест «Иркутскпромстрой», а в 1982 году стал председателем горисполкома. Бух стал главным архитектором города при одном из его предшественников – легендарном градоначальнике Николае Салацком. И, среди прочего, убедил Николая Францевича в том, что в центре Иркутска можно строить здания только по индивидуальным, а не по типовым проектам. Каждый из них нужно было согласовывать в Государственном комитете по архитектуре и строительству – процедура, которой, да простят нам современный термин, девелоперы старались избежать всеми возможными способами. «Если бы такой договорённости не было, сейчас центр Иркутска был бы застроен панельными домами, как это произошло со многими сибирскими городами, – подчёркивает Елена Григорьева. – В том, что сейчас нам есть что сохранять и за что бороться, заслуга Владимира Фёдоровича Буха. Благодаря ему сохранилась структура города, не была нарушена удивительно красивая сетка улиц Иркутска, которая сама по себе несёт историю».

Архитектор Бух видел город цельным, точно подмечая всего его характерные особенности. Поэтому новые проекты, разработанные им лично или под его руководством, органично вписывались в уже существующую среду. «Он очень хорошо знал каждый пятачок земли в Иркутске, – замечает Шкуропат. – И с архитектурной точки зрения давал очень точные оценки: здесь разместить деловое здание, здесь – жилое, здесь – зелёную зону. Яркий пример – Предмостная площадь. Поползновений со стороны желающих построить там что-нибудь типовое было очень много. Но Владимир Фёдорович уговорил меня, как председателя горисполкома, что там нужно возвести что-то уникальное для города. Тогда в целом по Советскому Союзу было много ограничений насчёт архитектурных изысков, что было неким тормозом. Но мы берегли Предмостную площадь». Архитекторы-шестидесятники, ровесники Буха, и раньше отвлекали руководство города и области от типовой застройки архитектурными предложениями, отвечающими градостроительной значимости места. В восьмидесятых Владимир Павлов при участии Сергея Калинина разработал проект застройки Предмостной площади, ограниченной Цесовской набережной, улицей Николая Гаврилова и подходом к Глазковскому мосту. Была даже подготовлена рабочая документация на группы жилых блоков переменной этажности со встроенной стоматологической поликлиникой. Идея не была реализована, а что было построено в начале XXI века – второй вопрос.

«В восьмидесятых удалось сохранить деревянные кварталы – уже следующие поколения сносили и уничтожали дома, делали землеотводы там, где должна быть зелёная зона. Архитекторы поколения Буха исповедовали концепцию Байкальского луча и перпендикулярного ему зелёного диаметра». Упомянутую идею ещё в шестидесятых сформулировал Вячеслав Воронежский. Суть её в том, что центр города окружён диаметром зелёных бульваров, а к водохранилищу Иркутской ГЭС по правому берегу Ангары от него идёт луч – магистраль по Байкальской улице. Микрорайон Верхнего бьефа, который 16 января 1973 года официально назвали Солнечным, стал одной из тех площадок, где архитекторы – целая группа, в состав которой входили Воронежский, Владимир Бух и его жена Нина, Владимир Павлов и Николай Беляков, – реализовали весьма смелые новаторские замыслы. «К примеру, они сделали две пешеходные улицы, которые пространственно сохранились до сих пор, – поясняет Григорьева. – Конечно, прошло уже почти 50 лет, плитка состарилась и разрушилась, поэтому сейчас мы пытаемся обратить внимание городской администрации на то, что их нужно благоустроить».

Пусть надземные переходы через нынешний проспект Жукова так и не были созданы, значительную часть градостроительных идей удалось реализовать. Это и обводная дорога на Байкальский тракт, через которую пустили грузовики, и зелёные пространства, и – частично – благоустроенная набережная. И, конечно же, новаторский «корабль» Павлова, он же жилой дом галерейного типа. Кто-то, конечно, скажет о его небесспорной внутренней планировке, но невозможно отрицать, что здание органично вписалось в застройку микрорайона, не затерявшись на фоне современных многоэтажек. Сегодня оно остаётся символом Солнечного и одной из городских достопримечательностей. А цены на жильё в микрорайоне красноречиво свидетельствуют о его привлекательности. Подобное сложно сказать про Университетский, Первомайский и Синюшину гору, которые при Бухе точно так же стали своеобразными полигонами для архитекторов. Но всё же в них прослеживаются нестандартные для СССР семидесятых-восьмидесятых годов идеи, которые сегодня считаются альфой и омегой урбанизма. Первые два микрорайона связала пешеходная ось, а падь Долгую сегодня планируют благоустроить по заветам градостроителей прошлого. В планировку Синюшиной горы также была заложена зелёная зона, но она пала жертвой хаотичной застройки девяностых и «нулевых».

Говоря об историческом центре Иркутска, сохранению которого немало поспособствовал Владимир Бух, кто-то с долей скепсиса может указать на проекты Павлова, которые были в нём реализованы. Но, положа руку на сердце, жилой дом Восточно-Сибирской железной дороги, который выходит на перекрёсток Российской и бульвара Гагарина, был заслуженно признан лучшей постройкой страны на Всесоюзном смотре-конкурсе 1987 года. А расположенное рядом, на углу Российской и 5-й Армии, здание органично вписалось в окружающий его архитектурный ландшафт. Этим и удивляют индивидуальные проекты Павлова, на которые опиралась градостроительная деятельность Буха. Даже «Дом на ногах» на улице Ленина, будучи достроенным, мог стать куда более привлекательной частью городского пейзажа, чем автомобильная парковка, глухая стена и расположенный чуть в сторонке платный туалет. Но этот замысел, к сожалению, не был реализован. Недостроенное здание горкома КПСС и горисполкома, как и многие другие проекты в стране, павшее жертвой огромных затрат на Олимпиаду 1980 года, в 2008 году было снесено. Сдержанный, полный внутренней силы Владимир Бух в ответ на это вышел из правления Иркутской региональной организации Союза архитекторов России и градостроительного совета при администрации Иркутска.

По заповедям шестидесятников

Жажда деятельности настоящего творца неутолима. Бух продолжил выпускать «Проект Байкал», по-прежнему поднимая на его страницах актуальные темы. В архиве журнала есть фотография: 11 сентября 2013 года, за пять дней до кончины, Владимир Фёдорович живо обсуждает с архитектором Люцианом Антипиным и сейсмологом Юрием Бержинским план следующего номера на заседании редакции. Близкие рассказывают, что Бух, у которого обнаружили аневризму аорты, в духе античных стоиков был готов к внезапному уходу.

Архитектор жив в его творениях. Это не только планировка исторического центра Иркутска, которую в значительной степени удалось сохранить, или новые микрорайны. На окраине Солнечного стоит так называемая Канадская деревня – во второй половине девяностых Бух, будучи главным архитектором Сибэкспоцентра, перенёс на сибирскую почву иностранный опыт строительства таунхаусов и сам поселился в таком доме. Выставочные павильоны – тоже его творение (а то, что на смену им, задуманным как временные, не пришло что-то новое, – не его вина).

Идеи Буха, его подход к делу подхватило следующее поколение архитекторов. «Владимир Фёдорович научил прежде всего градостроительству, – говорит Григорьева. – Конечно, Павлов ещё в институте объяснял, что архитектура – это не фасады, а пространство и среда. Потом, под конец жизни, он часто говорил, что Воронежский, соратник Буха, для него крупнейший авторитет в градостроительстве. И сам Владимир Фёдорович, рассказывая о том, как его коллега Воронежский, рисуя культурный центр Иркутска, нарисовал Байкальский луч, ненавязчиво приучил нас к тому, что надо не ограничиваться отведённым участком, а работать со всеми его окрестностями. И тем ценнее работа архитектора, чем шире проанализированы городские связи. Поэтому мы рисуем не домик с фасадами, а часть города, с которой он взаимодействует».

Дух Владимира Фёдоровича незримо присутствует и в 130-м квартале, который ещё при его жизни спроектировали Елена Григорьева, Марк Меерович и генеральный директор ОАО «Иркутскгражданпроект» Андрей Макаров. Да, без недопонимания концепции и своенравия застройщиков здесь дело тоже не обошлось. Но в основе квартала исторических домов лежит глубокое понимание городских потоков и взаимосвязей с окружающим пространством. «Пешеходный мост через Седова и ещё не построенный мост через 3 Июля, который, я надеюсь, будет возведён, – это наследие шестидесятников, – резюмирует Елена Григорьева. – Конечно, они не проектировали 130-й квартал, но у них была зелёная зона, которая спускалась с платформы театральной площади и шла дальше к набережной. Мы сумели претворить в жизнь одну из их идей. А 130-й квартал построили на их заповедях: на связях, на потоках, на среде».