Лесопромышленный комплекс является одним из столпов экономики Иркутской области, что подтверждает официальная статистика. В нём работают около 2 тыс. предприятий, из которых 1200 занимаются заготовками древесины, а остальные – её переработкой. Объём отгруженной продукции в 2019 году составил 181 млрд рублей – на 9% больше, чем год назад. Четыре пятых приходится на продукты переработки древесины. Отрасль при этом ориентирована на экспорт – на её долю приходится 39% поставок товаров из Иркутской области за границу.

Впрочем, сам по себе объём экспорта древесины и целлюлозно-бумажных изделий на протяжении десятилетия особо не растёт, невзирая на усилия по повышению инвестиционной привлекательности отрасли, а в последний год и вовсе начал снижаться. Данные Сибирского таможенного управления говорят сами за себя: если в 2011 году стоимость вывезенной из Иркутской области продукции лесопромышленного комплекса достигла 2,6 млрд долларов, а в 2014-м – 2,75 млрд долларов, то в 2018 году она приблизилась к 2,87 млрд долларов. Экспорт в январе–ноябре 2019 года незначительно превысил 2 млрд долларов – на 574 млн долларов, или 22%, меньше, чем за 11 месяцев 2018 года.

«Банальная заготовка круглого леса»

Даже такие цифры могли бы внушить оптимизм: раз меньше леса ушло за рубеж, значит, больше осталось в России. Однако заместитель председателя Законодательного Собрания Иркутской области Ольга Носенко указывает на ограниченную ёмкость внутреннего рынка, недостаточную для создания новых производств в отрыве от иностранных рынков. Официальные данные её слова только подтверждают: на экспорт отправляется 90% произведённых в регионе пиломатериалов, 89% целлюлозы и 59% картона. Если в деталях анализировать ситуацию в отрасли, то она оказывается не столь радужной, как её рисуют общие цифры. На первый взгляд, налоговая отдача с кубометра заготовленной древесины за счёт реализации региональных и приоритетных инвестиционных проектов выросла с 94 рублей в 2014 году до 289 рублей в 2019-м. «Доходы бюджетов от использования лесов в России составляют всего 46 миллиардов рублей, – возражает Носенко. – А финансовое обеспечение лесного хозяйства из федерального и региональных бюджетов составляет 48 миллиардов. Если добавить возврат НДС, то можно сделать вывод, что от лесного комплекса мы практически ничего не имеем».

Ни Иркутская область, ни Россия в целом не выдерживают сравнения с Финляндией – эталоном в освоении лесов. В соседней северной стране доходы от их использования составляют почти 15 млрд евро в год. Это сопоставимо с валовым региональным продуктом Иркутской области, который в 2017 году приблизился к 1,2 трлн рублей – или 18 млрд евро по действовавшему тогда курсу. При этом запасы древесины в Финляндии составляют 2 млрд кубометров, а в одном только Приангарье, площадь которого в 2,3 раза больше, – 9 млрд «кубов». «Лесной доход по приоритетным инвестиционным проектам у нас составляет от 10 до 20 рублей за кубометр, – продолжает вице-спикер ЗС. – В Финляндии это 50 евро с кубометра на корню. При такой плате за использование лесных ресурсов приходится заниматься по-настоящему глубокой переработкой древесины, что финны и делают. В нашем случае всё сводится к банальной заготовке и реализации круглого леса или – в лучшем случае – его распиловке на пиломатериалы и продаже за рубеж». Увеличение платы за использование ресурсов даже до 300 рублей – 4,75 доллара, или 4,3 евро, – за кубометр уже стало бы определённым стимулом к глубокой переработке леса и дало бы дополнительные 10–12 млрд рублей доходов в бюджет.

Проект с «отрицательным профитом»

В правительстве Иркутской области, в свою очередь, говорят о значительной отдаче от четырёх приоритетных и шести региональных инвестиционных проектов, реализованных за последние пять лет. Объём вложений по ним превысил 95 млрд рублей, заработали новые производственные мощности по выпуску пиломатериалов, погонажных изделий и биотоплива, было создано более 2,5 тыс. рабочих мест. «Давайте посмотрим, как были соблюдены ранее принятые решения по приоритетным инвестиционным проектам, – предлагает в ответ заместитель председателя ЗС Александр Ведерников. – Ведь понять, как действовать, можно, проведя работу над ошибками». А работать есть над чем. В частности, ООО «Компания «Госстрой» не выполнило обязательство по организации производства по глубокой переработке древесины в Иркутском районе, которое выпускало бы клеёный брус, профилированные изделия из осины и европоддоны. Министерство промышленности и торговли РФ в 2017 году исключило его из перечня приоритетных национальных проектов в области освоения лесов, однако 30 июня 2019 года восстановило в том же списке.

«Компания вошла в затяжные судебные процедуры, – объясняет исполняющий обязанности заместителя председателя правительства Иркутской области Теймур Магомедов. – Решением Четвёртого арбитражного апелляционного суда действия по исключению из перечня приоритетных инвестиционных проектов были признаны незаконными. Впоследствии Минпромторг пытался их вновь исключить. В декабре 2019 года мы проводили выездную проверку и выявили ряд серьёзных нарушений на данном предприятии. Сейчас продолжаем работы по тому, чтобы даже такое понятие, как «инвестиционный проект», ничего не связывало с этой организацией». Арбитражный суд Восточно-Сибирского округа оставил в силе решение апелляционной инстанции, а Верховный суд РФ не стал рассматривать жалобу министерства лесного комплекса Иркутской области. Однако в областном арбитраже в настоящее время рассматривается иск «Госстроя» о признании недействительным распоряжения правительства региона, по которому в Минпромторг было направлено заявление о его исключении из перечня приоритетных инвестиционных проектов.

История со строительством лесоперерабатывающего комплекса в посёлке Магистральный Казачинско-Ленского района, за которое взялось ООО «Евразия-леспром групп», и вовсе закончилась несколькими уголовными делами, в том числе по ч. 4 ст. 159 (мошенничество в особо крупном размере) и ст. 185 Уголовного кодекса РФ (злоупотребления при эмиссии ценных бумаг). «Фактически там арендная база выбыла, как мы считаем, незаконно, путём фальсификации документов, – рассказал заместитель прокурора Иркутской области Роман Шергин. – Эта деятельность осуществлялась на территории других регионов России и других стран». Само предприятие, к слову, учредили две офшорные компании с Британских Виргинских и Каймановых островов. Сегодня, по данным из Единого государственного реестра юридических лиц, оно находится «в процессе реорганизации». «Итого: из четырёх проектов два с положительном профитом, два, к сожалению, с отрицательным», – резюмирует Магомедов.

Вернуться в девяностые

Реализация оставшихся инвестиционных проектов, признаёт заместитель председателя регионального правительства, не решила проблемы, существующие в отрасли. «Безжалостная эксплуатация ресурсов, низкая эффективность, незаконные рубки, криминал, пожары – вот что сегодня характеризует состояние дел в лесном комплексе, – продолжает Ольга Носенко. – В девяностых годах в области заготавливалось около 30 миллионов кубометров в год, сегодня – 35. Тогда 35% доходов областного бюджета формировалось за счёт поступлений от лесного комплекса, сегодня их доля – где-то 5%, это 10 миллиардов рублей. Вопрос к правительству: почему такая низкая эффективность в отрасли и что необходимо сделать, чтобы мы имели хотя бы такие же показатели, как в девяностые годы?»

Отвечая на него, Магомедов указывает на несколько проблем. Первая – устаревшие данные лесоустройства. За счёт бюджетных средств его не проводили с 2008 года. С учётом частных вложений только на 10% площади лесов оно проходило менее 10 лет назад. Ещё на 30% территории лесоустроительные работы проводились 10–20 лет назад. «В настоящее время мы не понимаем, что у нас есть, – говорит исполняющий обязанности зампреда правительства Иркутской области. – Мы не можем оперативно использовать эти данные в работе, что влечёт вопросы со стороны правоохранительных органов.

Инвесторы тоже не имеют чёткого представления о ресурсах, которые им предоставляются, что является одним из факторов, препятствующих долгосрочным вложениям».

Через Арбитражный суд Иркутской области прошло около 200 исков, в которых предприниматели увеличивали лесосеку, опираясь на уточнённые материалы лесоустройства. «Мы не владеем ситуацией в лесу полностью, – констатирует Шергин. – Я неоднократно сталкивался с тем, что бардак выгоден тем, кто его устраивает: при нём можно безнаказанно воровать. Бизнес, правильный или не всегда правильный, ищет пути для заработка. А у природоохранной прокуратуры руки связаны материалами уточнённого лесоустройства, которые мы можем проверить только в тёплый сезон».

Где кабанчик потоптался

Другая – не менее острая – проблема кроется в недостаточном объёме лесохозяйственных мероприятий. В настоящее время в Иркутской области, по официальным данным, воспроизводится только 72,4% добываемой древесины. «Лес длительное время воспринимался как неограниченный ресурс, который нужно использовать здесь и сейчас, не задумываясь о его восстановлении, – отмечает Шергин. – Лесовосстановление воспринималось как обуза, от которой нужно любыми путями уклониться. Мы встречаем акты работ по лесовосстановлению, где написано, что на следующий год в этом месте прошёл низовой пожар. В других регионах были случаи, когда писали, что плантации высаженных саженцев вытоптаны кабанами. В своей работе я встречался с фактами пятикратной перепродажи одних и тех же семян для лесовосстановления».

На этом фоне руководство страны настаивает на том, чтобы к 2024 году весь лес, который вырубается в России, воспроизводился. На то же направлен и региональный проект «Сохранение лесов». «По сути, 2020 год мы будем проводить под девизом лесовосстановления, – обещает Магомедов. – То есть разработки чёткой программы действий по тому, как выйти на полноценную компенсацию всех площадей, утраченных не только в силу недобросовестных действий арендаторов, но и лесных пожаров, незаконных рубок и тому подобного. Конечно, это потребует очень серьёзного решения со стороны бюджета Иркутской области. Очень большой пласт работы придётся на искусственное лесовосстановление». Пока же был существенно сокращён объём санитарных рубок, под которыми зачастую скрывалась нелегальная заготовка деловой древесины. «У нас есть вопросы и к договорам аренды, – добавляет заместитель областного прокурора. – Мы их активно проверяем, есть факты расторжения. Думаю, мы придём к тому, что все договоры аренды будут перепроверены. Много где сроки исковой давности уже истекли, но у нас есть возможность предъявлять к арендаторам требования по исполнению возложенных на них обязательств».

Указывая на недостаточную инвестиционную привлекательность отрасли, из-за которой она отличается низкой отдачей для бюджета, в региональном правительстве также говорят о проблемах в развитии лесной инфраструктуры. То есть дорог, предназначенных для транспортировки техники, грузов и людей для заготовки древесины и лесоохранных мероприятий, а также вывоза леса. Это вызвано несовершенством Лесного кодекса, согласно которому их размещение не предусматривается не только в защитных, но и в инвестиционных лесах, предназначенных именно для заготовки древесины. «Ситуация дошла до того, что даже органы прокуратуры массово пошли в суды, – подчёркивает Магомедов. – И со стороны предпринимательского сообщества звучат, не побоюсь этого слова, панические ноты о том, что это в принципе остановит лесную деятельность в ряде районов области».

Насколько эти опасения обоснованны и дадут ли эффект инициативы правительства, покажет время. Пока же Законодательное Собрание Иркутской области планирует усилить контроль за реализацией приоритетных инвестиционных проектов, организовать проведение мероприятий по лесоустройству и актуализировать действующий лесной план региона, а также принять меры, направленные на увеличение объёмов глубокой переработки древесины.