Дело в том, что Иркутская область, являясь много десятилетий бессменным лидером в России по количеству вырубаемого леса и продолжая безудержно наращивать объёмы заготовки древесины, толком-то и не знает, чего и сколько растёт сегодня в тайге. Таксационные описания лесных пространств, детально указывающие на количественные, качественные, возрастные и прочие характеристики древостоев на каждом конкретном участке, в большинстве своём давно и безнадёжно устарели. Лес – он, как и всё живое, не только растёт и набирает силу, но и стареет. И даже умирает до срока от болезней и вредителей. Бывает, что и массово гибнет по разным причинам.

Экологический рубеж

Лес меняется постоянно, поэтому таксационные данные, зафиксировавшие состояние древостоя в определённый момент в конкретном месте, довольно скоро свою актуальность теряют. Практика показывает, что при интенсивном лесопользовании приемлемость их использования не превышает 10 лет. Потом необходимо проведение нового лесоустройства, новой таксации участка или хотя бы детальной актуализации устаревающих данных. Желательно с выездом таксаторов на место, а не только по космическим снимкам. Без объективных знаний о количестве и качестве леса, реально растущего на участке, невозможно принять грамотное управленческое решение по его эффективному использованию без ущерба для самого лесного массива. Но министерство лесного комплекса Иркутской области передаёт лесозаготовителям участки леса в аренду в том числе и по безнадёжно устаревшим данным, потому что лесной бизнес требует, а его «кошмарить» нельзя. Для сохранения должностей проще и безопаснее «кошмарить» тайгу. Она у нас большая, и «на наш век» её в любом случае хватит. Может быть, ещё и поэтому в беседах с прокурорами и судьями лесные чиновники сами удивляются, как так случилось, что по документам (устаревшим, разумеется) они заходили с «санитарными рубками» в леса эксплуатационные, а по факту вырубили заказник.

Чиновники из минлеса сейчас, думаю, дружно схватятся за головы и хором воскликнут: «Ну что за чушь они опять несут, эти журналисты». А в доказательство, стряхнув пыль за 20–30 лет, выложат на стол пухлые папки с официальными цифрами, заверенными печатями и подписями. В том числе и с теми, по которым исчисляется расчётная лесосека – главная цифра, определяющая суть и смысл рационального и, главное, неистощительного использования лесов.

Читателям, интуитивно понимающим ценность живого леса, формирующего ту самую благоприятную среду нашего обитания, которую нам гарантирует Конституция, но слабо разбирающимся в лесохозяйственных терминах, поясню. Расчётная лесосека – это величина, выражающаяся в кубометрах древесины, которую допустимо изъять из живого леса без ущерба для самого леса. Её объём не назначается лесным чиновничеством по потребностям лесного бизнеса и не зависит от воли лесопользователей, а, как следует из названия, рассчитывается для каждого отдельного лесного участка по объективным таксационным данным. Если упростить понимание термина до примитивности, то объём расчётной лесосеки близок к объёму годового прироста эксплуатируемых пород древесины. Значит, сколько древесины в течение года прирастёт на определённом участке живого леса, примерно столько (не больше!) отсюда её можно в течение года изъять.

Расчётная лесосека – это не план и не цель, к которой надо с топором стремиться, а допустимый предел, естественный экологический рубеж, за которым начинается истребление леса. В пункте 4 статьи 29 Лесного кодекса РФ прямо указано: «Запрещается заготовка древесины в объёме, превышающем расчётную лесосеку (допустимый объём изъятия древесины), а также с нарушением возрастов рубок». Расчётная лесосека для того и придумана, чтобы обеспечить «многоцелевое, рациональное, непрерывное, неистощительное использование лесов, исходя из установленных возрастов рубок, сохранение биологического разнообразия, водоохранных, защитных и иных полезных свойств лесов».

В отчёте о деятельности министерства лесного комплекса Иркутской области за 2018 год указано, в частности, что всеми видами рубок на территории области было заготовлено 35,7 миллиона (!) кубометров древесины, что составило 48,5 процента расчётной лесосеки. И создаётся по этим официальным цифрам видимость, будто в лесном хозяйстве Иркутской области сплошная тишь да гладь. Рубим больше всех в России, но, судя по освоению расчётной лесосеки, менее половины, имеем полное юридическое право рубить в два раза больше, накачивая «деревянными рублями» региональный и федеральный бюджеты безо всяких опасений за экологическое благополучие тайги.

Если используемая сегодня расчётная лесосека – величина реальная, исчисленная по точным таксационным данным свежего лесоустройства, то всё обстоит именно так: «Сегодня рубим больше чем вчера, а завтра срубим больше, чем сегодня». И всё это без ущерба для живого леса и в полном соответствии с законом. Чего же тогда прокуратура «возбухает» на лесных чиновников? Давайте разбираться.

«Незаконное бездействие»

«В суд предъявлено административное заявление о признании незаконным бездействия министерства лесного комплекса Иркутской области, выраженного в неисполнении обязанностей по организации проведения лесоустройства на территории Осинского лесничества, где срок проведения лесоустройства превышает 25 лет, и возложении на региональное министерство лесного комплекса обязанности провести лесоустройство в виде таксации лесов на территории указанного лесничества, – объясняет неказистым юридическим слогом суть проблемы прокуратура Осинского района и вроде даже ставит долгожданную оптимистическую точку. – Кировским районным судом города Иркутска требования прокурора района удовлетворены в полном объёме. Решение суда вступило в законную силу».

От таких серьёзных и уверенных слов – «решение суда вступило в законную силу» – хочется вздохнуть с облегчением и не жалеть восклицательных знаков, рисуя в своём воображении светлое лесное будущее. Возникло ощущение, что проблема катастрофически устаревших материалов лесоустройства, без обновления которых исчисление объективной расчётной лесосеки и неистощительное лесопользование невозможны в принципе, решена. Что уж теперь-то, после 25 лет «незаконного бездействия», лесные чиновники начнут «законно действовать» и обеспечат своевременное лесоустройство «в виде таксации лесов».

Но прежде чем радостно восклицать, давайте немного отлистаем назад, в прошедшее время, странички официального сайта прокуратуры Иркутской области. Может быть, то, что они строго назвали «незаконным бездействием», – всего лишь случайная недоработка, оплошность региональных лесных чиновников в отношении единственного лесничества из 37, существующих на лесных просторах Иркутской области?

Итак, что мы можем прочесть.

5 сентября 2019 г. прокуратурой Аларского района проведена проверка… Территория лесного фонда Аларского лесничества разделена на 4 участковых лесничества. Лесоустройство Приморского и Заречного участковых лесничеств проведено в 1993 году, Алятского и Аларского – в 2008 году…

20 августа 2019 г. Кировским районным судом г. Иркутска в полном объёме удовлетворено административное исковое заявление прокурора Иркутского района к министерству лесного комплекса Иркутской области о признании незаконным бездействия министерства, выраженного в неисполнении обязанностей по организации проведения лесоустройства на территории Голоустненского лесничества Иркутского района Иркутской области, где срок проведении лесоустройства превышает 10 лет…

23 марта 2018 г. Тулунской межрайонной прокуратурой в ходе проверки установлено, что площадь лесов, где давность лесоустройства свыше 10 лет, составляет 93,6 процента от общей площади земель лесного фонда района…

9 ноября 2017 г. прокуратурой Баяндаевского района установлено, что на землях лесного фонда Баяндаевского лесничества проведено лесоустройство. Однако таксация лесов на лесных участках не проводилась на протяжении 19 лет. (…) Из-за непроведения лесоустроительных работ невозможно создание проектов освоения лесов, соответствующих современным требованиям.

15 сентября 2017 г. прокуратурой Чунского района в ходе проверки исполнения законодательства при использовании, охране и воспроизводстве лесов в деятельности территориального отдела министерства лесного комплекса Иркутской области по Чунскому лесничеству выявлены нарушения закона. (…) Проверка фактического выполнения требований прокурора показала, что меры к устранению нарушений министерством и лесничеством не приняты. (…) Проведение лесоустройства в виде таксации лесов на территории Чунского лесничества не организовано…

Судя по количеству однотипных прокурорских претензий к региональной исполнительной власти – это явно не разовая оплошность, а практика, широко распространённая в пространстве и времени. Я бы даже сказал, системное и коррупционно ёмкое явление, определяемое разными прокурорами как «незаконное бездействие» регионального министерства лесного комплекса. Без актуальных данных лесной таксации расчётная лесосека де-факто превращается в величину примерную. На пожелтевшей от времени бумаге два передаваемых в аренду участка могут выглядеть примерно одинаково, но в лесу один окажется с прекрасным, спелым древостоем, а второй – изрядно прореженным не пойманными «чёрными» лесорубами, к примеру. Сделать так, чтобы хороший участок достался «благодарному» арендатору, а полупустой «неблагодарному» – дело не самое сложное, несмотря на торги и аукционы. На координационном совещании руководителей правоохранительных органов и органов исполнительной власти региона, проведённом 10 декабря Прокуратурой Иркутской области, в числе прочего было заявлено, что «только в текущем году в арбитражном суде прокуратурой области оспорено 77 незаконных сделок по передаче в аренду лесных участков площадью более 76 тыс. га».

Забыли о субвенциях

Несмотря на жизнеутверждающие концовки большинства прокурорских пресс-релизов о том, что «требования прокурора района удовлетворены в полном объёме, решение суда вступило в законную силу», как бы намекающие на полное и безусловное решение проблемы, у меня действия прокуратур и судов особого оптимизма не вызвали. Успех-то кажущийся.

Ну да, прокуроры «выявили» факты несвоевременной таксации лесных участков, о которых и без того многие десятилетия кричат профессиональные лесоводы, в том числе и со страниц нашей газеты. Сделать это прокурорским работникам было не очень хлопотно. Достаточно прийти в лесничество и, взяв самые свежие лесоустроительные материалы, сравнить даты проведения таксации с требованиями лесоустроительной инструкции, утверждённой приказом Минприроды России от 29.03.2018 № 122. В случае несоответствия – обращаться в суд с требованием к региональному министерству лесного комплекса, которому с федерального уровня переданы полномочия по проведению лесоустройства.

Суд тоже сравнивает даты и принимает единственно возможное законное решение, «удовлетворяя в полном объёме» требования прокурора. Если смотреть со стороны, не вдумываясь, создаётся ощущение, что все сработали отлично. Вот только к фактическому решению проблемы – чтобы не на бумаге, а там, в лесу – мы не приблизились при этом ни на шаг.

Кое-какое лесоустройство в небольших объёмах, часто упрощёнными методами и за счёт арендаторов, на территории области, конечно, ведётся. Но детальной государственной таксации в должных объёмах как не было, так и нет. И не потому, думаю, что минлес у нас совсем непрофессиональный, а потому, что Рослесхоз (собственником лесов является Российская Федерация), передав на региональный уровень полномочия в области лесных отношений, каждый год «забывает» о необходимых суммах субвенций для реализации переданных полномочий. Поступающих из федерального бюджета средств не хватает не только на качественное лесоустройство в требуемых объёмах, но и на лесовосстановление, как и на многие другие виды лесохозяйственных работ, без которых лесопользование постепенно превращается в истребление лесов. А может, уже превратилось? Ответ могла бы дать глобальная таксация, только на неё нет денег. Видимо, ещё и поэтому де-юре вступившие в силу решения суда, принятые по требованиям прокуроров, не исполняются. Они зависли на неопределённое время. И прокуратуры не направляют в лесничества своих работников для проверки исполнения собственных требований, потому что и без проверок понимают, что там обнаружат. И суды не отправляют своих приставов в минлес по той же причине: без федеральных субвенций исполнить судебные решения невозможно.

Отлистав сайт прокуратуры Иркутской области в прошедшее время до 5 октября 2016 года, нашёл сообщение, подтверждающее нерадостные предположения о многолетнем существовании системы «незаконного бездействия» не в отдельных лесничествах, а по области в целом.

«Проведённой Западно-Байкальской межрайонной прокуратурой проверкой установлено, что организация рационального использования земель и охрана лесов от пожаров министерством лесного комплекса Иркутской области осуществляются без учёта требований действующего лесного законодательства, – информирует пресс-релиз трёхлетней давности. – Так, в нарушение требований федерального законодательства на землях лесного фонда Иркутской области лесоустройство давностью 10 и более лет имеют 36 из 37 лесничеств. (…) В сложившейся ситуации присутствует высокий риск предоставления в аренду по результатам аукционов земель лесного фонда, на которых фактически отсутствуют лесные насаждения либо запасы пригодной для заготовки древесины значительно ниже в связи с произошедшими пожарами, незаконными рубками».

Вот здесь, пожалуй, самое время вернуться из прошлого в настоящее время. Напомню, в отчёте министерства лесного комплекса Иркутской области за 2018 год указано, что всеми видами рубок на территории области было заготовлено 35,7 миллиона кубометров древесины, что составило всего лишь 48,5 процента расчётной лесосеки. Получается, будто бы из живого леса изъято менее половины от того объёма древесины, который можно изъять без всякого вреда для тайги. Но включённый в официальный отчёт объём заготовки – это только то, что заготовлено и учтено исключительно «по-белому»: официальными структурами на официальных делянах с официальными разрешительными документами. Однако это далеко не всё, что в действительности потерял живой лес за «отчётный период». Чтобы определить полный объём утраченного живым лесом, к «белым» десяткам миллионов кубометров следует прибавить ещё и то, что заготовлено «по-чёрному» и «по-серому», что украдено, что срублено не в том месте, где было разрешено, и с прочими нарушениями. Об этом есть только расчётные, прикидочные, экспертные оценки, но достоверных данных нет и быть не может, поскольку нарушители лесного законодательства перед государством не отчитываются. А ещё для получения объективной картины к лесным утратам надо прибавить всё, что сгорело в летних пожарах, в том числе умышленно не учтённых. И ещё к незаконно срубленному, украденному и сгоревшему лесу надо добавить древостои, ослабленные или погибшие от болезней, вредителей и, возможно, от каких-то природных катаклизмов – сильного ветра, к примеру, или наводнений. И окажется в итоге, что лес потерял никак не 48 с половиной процентов от расчётной «величины безопасности», а гораздо больше. Но на сколько именно – никто достоверно не знает. Следовательно, не знаем мы и того, что в лесу осталось. И сколько леса можно срубить в будущем году, чтобы не допустить его истощения и деградации, тоже не знаем.

Глазомерный метод

В достоверности официальных данных о сегодняшнем состоянии иркутской тайги, на которых строится современное лесопользование, сомневаюсь не я один. Год или полтора назад слушал на лесном совещании аналитическую информацию от Леонида Ващука. Он – заслуженный работник лесного хозяйства и, добавлю от себя, живая лесная энциклопедия. А ещё Леонид Николаевич один из самых опытных лесных таксаторов. На том совещании он анализировал проблемы лесовосстановления. Назвал во вступительной части несколько красивых официальных данных из пухлых папок, но тут же в них и усомнился.

– Однако достоверность отчётности о размерах фонда лесовосстановления, как, впрочем, и о качественном составе лесного фонда, вызывает сомнения, поскольку средняя давность проведения лесотаксационных работ по области в целом, при которых осуществляются выявление, учёт и оценка количественных и качественных характеристик лесных ресурсов, составляет 23 года, – сообщил Ващук. – Лишь 27 процентов лесных пространств области имеют приемлемую давность лесотаксационных исследований. Из них на долю глазомерного метода приходится всего 45 процентов. На остальной территории изучение лесов проведено упрощёнными методами. Главным образом – с использованием космических фотоснимков. Без наземных работ.

Читателям, не знакомым с работой лесных таксаторов, поясню, что глазомерный метод таксации, о котором упомянул Ващук, – это когда «всё видел собственными глазами». Когда специалисты-таксаторы, профессиональная элита лесного хозяйства, идут в лес и вживую – участок за участком – его исследуют. Подсчитывают количество деревьев каждой породы на единице площади, инструментально замеряют их толщину, высоту, возраст, определяют количество, породность и жизнестойкость лесного подроста, фиксируют множество других важных показателей живого леса. Качественное таксационное описание – единственная возможность обеспечения грамотного управления лесами и организации рационального, неистощительного лесопользования, при котором лес, обеспечивая потребности людей в древесине, будет оставаться лесом. В противном случае никто даже не заметит, в какой момент лесопользование превратится в истребление лесов.

– Без обновления материалов лесоустройства государство не будет обладать информацией о находящемся в его собственности имуществе и не сможет эффективно им управлять, – соглашается Леонид Ващук.

Вернёмся к сообщению, размещённому на сайте прокуратуры в октябре 2016 года.

«Западно-Байкальским межрайонным прокурором в Кировский районный суд г. Иркутска направлено административное исковое заявление о признании незаконным бездействия министерства лесного комплекса Иркутской области, выраженного в неисполнении обязанностей по организации проведения лесоустройства на территории 36 лесничеств Иркутской области, где срок проведения лесоустройства превышает 10 лет, и обязании провести лесоустройство на территории данных лесничеств в срок до 1 декабря 2017 года. Требования прокурора удовлетворены в полном объёме».

С назначенного судом контрольного срока прошло два года. Западно-Байкальской межрайонной прокуратуры уж не существует, а застаревшая проблема управления лесами по утратившим актуальность материалам лесоустройства – вот она, лежит на блюдечке как новенькая. Практика и прокурорские проверки показывают, что Иркутская область продолжает управлять лесами вслепую, интуитивно, наугад.