В иркутской тайге этого жука-короеда не водилось никогда, а потому иркутские лесопатологи до сих пор были знакомы с ним разве что «заочно» – по учебникам и другой лесопатологической литературе. И живьём его если и видел кто, то немногие. Александр Зверев, не так давно приехавший в Прибайкалье из Алтайского края, чтобы возглавить Центр защиты леса (ЦЗЛ) Иркутской области, видел. На Алтае не типичный для Сибири инвазивный вредитель появился на пять лет раньше, чем у нас.

– Он ма-аленький вот такой, – директор ЦЗЛ показывает размеры вредителя двумя пальцами, «щепоткой», оставив между большим и указательным узкую щёлочку. Уточнил потом в справочниках. Оказалось, что взрослый жук в длину даже до трёх с половиной миллиметров не дотягивает. – Это дальневосточный вид вредителя стволового. Он обычен для дальневосточников, для их пихты белокорой. А теперь поражает сибирскую пихту. Сегодня он уже бич практически для всей Сибири.

И не только для Сибири, похоже. Из литературы я узнал, что этот жук-короед, испокон веков обитавший на российском Дальнем Востоке, в Северо-Восточном Китае, Корее и Японии, не так давно по не очень понятным причинам начал успешно и быстро осваивать западное направление. Лесопатологи обнаружили его даже в Ленинградской области и… в Главном ботаническом саду РАН в Москве. Но особенно успешно дендрофаг пихты обживается именно в Южной Сибири. Может быть, ещё и благодаря глобальной перестройке климата, хотя сибирские морозы его и раньше не сильно пугали. Зимующие под корой личинки и куколки переносят температуры до минус 50 градусов.

Алтай, Кемеровская область, Красноярский край, Томская область, Хакасия уссурийским полиграфом уже освоены. На очереди Иркутская область и Республика Бурятия. В своё время в безудержном стремлении на запад вредитель каким-то образом проскочил Байкальский регион. Как это получилось, достоверно никто не знает. Одна из самых распространённых и, пожалуй, наиболее правдоподобных версий способа инвазии (расселения) – перевозка заражённого леса по Транссибирской магистрали. Чем больше дальневосточной древесины использовал регион, тем выше у него были шансы заразиться в числе первых.

– Говорят, что с рудстойкой для угольных шахт он был завезён в Кемеровскую область, – рассказывает Зверев. – От неё заразился Томск. Там уссурийским полиграфом начали заниматься раньше, чем на Алтае, хотя Алтай восточнее, значит, ближе к первичному ареалу обитания короеда. Где-то он, возможно, перелетел сам, где-то его перетащили с древесиной люди. Сегодня по всей Сибири идёт расселение этого полиграфа.

Вот и до нас этот инвазивный организм добрался, скорее всего, уже не с Дальнего Востока, своей прародины, а из соседствующих с областью регионов.

Слово «инвазия», в специальной литературе плотно «привязанное» к уссурийскому полиграфу, многозначно, но ни одно из его значений не обещает ничего хорошего: нашествие, нападение, вторжение, проникновение…

– И что, эта едва заметная не тренированному глазу трёхмиллиметровая козявка с крыльями, пусть даже собравшись в компанию, способна съесть взрослую пихту высотой под тридцать метров? – спрашиваю главного лесопатолога области.

– Он сам по себе – обычный стволовой вредитель, и здоровое дерево ему не осилить, – отвечает Александр Анатольевич. – Полиграфу нужно, чтобы дерево было хотя бы немного ослабленным. Пожарами, засухой, болезнью, неблагоприятными погодными условиями или чем угодно. И вот как раз для этого, чтобы ослабить пихтовые насаждения, уссурийский полиграф имеет собственное биологическое оружие. Он всегда несёт на себе споры определённых грибов, которые, попадая под кору, в заболонь, начинают бурно размножаться. Они являются первой пищей для личинок жука, а главное – ослабляют дерево. Пихта из зелёной становится рыжей и буквально за один или несколько сезонов осыпается и гибнет. А вредители продолжают в ней, уже погибшей, жить и размножаться, накапливая численность.

Вспышки размножения незнакомого сибирской пихте вредителя, по утверждению «Википедии», – это «один из основных факторов наблюдающегося в последнее время масштабного усыхания сибирских пихтовых лесов».

Александр Зверев рассказывает, что дальневосточные виды пихты в процессе эволюции «привыкли и научились» противостоять уссурийскому полиграфу, обеспечивая относительное экологическое равновесие.

– Понятно, что при определённых условиях там тоже случаются вспышки размножения полиграфа и гибель от него пихтовых насаждений, но в целом это укладывается в средние цифры естественного отпада. А у нашей сибирской пихты нет «иммунитета», чтобы сопротивляться этому конкретному вредителю. Она не приспособлена к этому. На Алтае мы ещё в 2013 году столкнулись с этой проблемой, – растолковывает ситуацию Александр Зверев. До приезда в Иркутск он работал в Управлении лесами Алтайского края и как раз во время нашествия уссурийского полиграфа возглавил Алтайский центр защиты леса, который, как и у нас, является филиалом Рослесозащиты.

– С 2013-го по 2018 год он опоясал весь Алтай, – продолжает Александр Анатольевич. – Вы же знаете, что ленточные боры в Алтайском крае – это чистая сосна. Она полиграфу не интересна. А вот предгорные леса и особенно Салаирский кряж – они с примесью пихты. Здесь он и прижился.

Прижился, но не остановился. От Залесовского лесничества, расположенного на северо-востоке Алтайского края, инвазивный вредитель пошёл на юг и, по словам лесопатолога, уже добрался почти до границы с Казахстаном. При вспышках там в очагах размножения происходит стопроцентное заселение пихтовых насаждений. Но визуально, по общему древостою, эта беда в глаза случайному человеку не бросается. В целом-то смешанный лес как стоял, так и стоит зелёный. Гибнет только пихта – отдельные деревья на общем зелёном фоне.

– К тому же год на год тоже не приходится. Если для пихты сложились благоприятные погодные условия – мягкая зима, много снега, нет ни засухи, ни чрезмерного увлажнения и деревья находятся в отличном состоянии, вредитель будто исчезает. Даже наша сибирская пихта противостоит ему без проблем. Но в засушливые годы, как и при чрезмерной влажности, при других неблагоприятных условиях, когда пихтовые насаждения начинают ослабевать, происходит вспышка численности полиграфа и появляется сухостой.

Сообщений о масштабной гибели сибирских лесов от широкой инвазии уссурийского полиграфа в справочной литературе и в сибирских СМИ я не нашёл. Но это не повод для оптимизма. Во-первых, потому что искал торопливо и запросто мог многое пропустить. А главное – потому что пихта в Сибири далеко не самая распространённая порода деревьев. На территории Иркутской области, к примеру, пихтовые леса занимают всего-то 2,8 процента от общей площади лесов. Хотя, если этот процент перевести в натуральные величины, получится, что пихтовые (в большинстве своём смешанные, с примесью ели, кедра и других видов деревьев) леса в нашей области занимают где-то под два миллиона гектаров. Значит, есть где разгуляться вредителю. Есть что погубить на берегах Байкала, поскольку наиболее крупные массивы пихтовых лесов расположены на нижних склонах гор Восточного Саяна, Хамар-Дабана и на западном склоне Байкальского хребта. То есть в непосредственной и в относительной близости от нашего озера.

– Да-да, опять удар по самому больному месту, – грустно согласился со мной Александр Зверев. Он не стал махать шашкой и обещать, что с этой бедой лесопатологи под его руководством справятся легко и быстро. Напасть-то действительно новая, необычная, недостаточно изученная. Достоверные прогнозы возможных последствий сейчас делать сложно. Правда, можно предположить, что большого экономического ущерба стране и тайге в целом нашествие на Сибирь уссурийского полиграфа, скорее всего, не нанесёт, поскольку пихтовая древесина имеет весьма ограниченный спрос, а доля пихты в лесах не очень велика. Хотя… В справочной литературе указывается, что хоть и не часто, но этот вредитель способен повреждать не только разные виды пихты, но и ель и кедр. Утверждать, что в новых условиях вредитель не сменит рацион своего питания, лесопатологи пока не рискуют. А вот экологический ущерб, к примеру сокращение биологического разнообразия, может оказаться очень существенным.

В контектсте

Александр Зверев с отличием окончил Бийский техникум лесного хозяйства, затем с отличием окончил Сибирский государственный технологический университет, специальность – инженер лесного хозяйства. В лесном хозяйстве с 2005 года. Начинал работу мастером леса, затем работал лесничим, инженером лесного хозяйства, директором лесхоза, начальником отдела охраны и защиты лесов Управления лесами Алтайского края, заместителем начальника Управления лесами министерства природных ресурсов и экологии Алтайского края, директором филиала ФБУ «Рослесозащита» «ЦЗЛ Алтайского края». С 2018 года – директор филиала ФБУ «Рослесозащита» – «ЦЗЛ Иркутской области».