Когда туда водворили Попкова, заработавшего в общей сложности два пожизненных приговора за 78 убийств, миниатюрный зал судебных заседаний был заперт на ключ сотрудником изолятора. Лишь после этого мне предложили занять место на скамеечке, расположенной метрах в трёх от человека в полосатой робе.

Убивал в частном порядке

В 10 часов по московскому времени на связь с Михаилом Попковым вышел адвокат, назначенный Верховным Судом РФ. Ему предстояло обговорить позицию с доверенным лицом. Обсуждая самый важный для Попкова вопрос – о лишении специального звания, как мне показалось, защитник и его доверитель говорили о разном. Адвокат собирался делать упор на то, что Попков, работая в милиции, добросовестно исполнял должностные обязанности. «У вас ведь не было взысканий по службе?» – добивался защитник. «Как же, случались, – не отрицал Попков. – Я же был оперативным дежурным. За любую провинность подчинённого мне приходилось отвечать». «Но по службе вы характеризовались нормально?» – не отставал адвокат. «Да, нормально», – кивал доверитель.

Нормально – это ещё мягко сказано. Михаил Попков числился образцовым служакой. Во всех подразделениях МВД, где страдающий патологическим влечением к убийствам милиционер проходил службу, он получал характеристики, о которых можно только мечтать. В пожарной части ВПЧ-15 Попков «смело действовал в экстремальных ситуациях» (к этому времени он уже совершил первое убийство: 28-летнюю женщину ударил по голове бутылкой шампанского, а потом сжёг её труп в костре). В Центральный ОВД Ангарска Михаил Попков был принят помощником оперативного дежурного, но так хорошо знал законы и инструкции, так аккуратно вёл документацию и умело организовывал работу в течение смены, что вскоре его перевели на должность дежурного. «Когда речь пойдёт о лишении звания, добросовестная служба – не главный аргумент, – внушал своему адвокату Попков. – У меня есть мысль, которую надо донести до судей».

И начинал развивать теорию, на которую, как сам признался, его натолкнула художественная литература. «Любого героя взять из книжек, – пояснял Попков, – так ведь его, если разжалуют, то до рядового. Ниже некуда. Вот пусть и меня разжалуют с младшего лейтенанта до рядового. Разница в окладе с тем, что я имею сегодня, при звании, всего четыре тысячи рублей. Пусть я потеряю в окладе и пенсия станет меньше. Сейчас 13 тысяч, а будет где-то 9. Но этого мне в тюрьме хватит на пачку чая да на зубную щётку».

– А курить придётся совсем бросить, – шутливо добавляет он.

Адвокат пытался аккуратненько направить своего клиента в нужную колею: «У вас же не воинское звание. У вас специальное звание сотрудника органов внутренних дел. Это совсем другое дело. Надо стоять на том, что вы добросовестно исполняли свои обязанности в милиции, хорошо работали многие годы». Но начитанного клиента, что называется, понесло на ассоциации. Не совсем адекватные, в этом он и сам отдавал себе отчёт.

– Вот исторический пример, – продолжал Попков убеждать адвоката в правильности своей позиции. – Капитана Маринеско отстранили от занимаемой должности, понизили в воинском звании, и пенсию он получал как рядовой.

«Извините, что я себя с таким человеком сравниваю», – скромно добавил осуждённый. Да уж, сравнение милиционера-маньяка, в мирное время убившего около восьми десятков беззащитных женщин, с командиром Краснознамённой бригады подводных лодок Балтийского флота, Героем Советского Союза, разжалованным за один неудачный боевой поход в годы Великой Отечественной войны, выглядело, мягко говоря, не совсем уместным.

Кроме того, защищая своё право на сохранение специального звания, Михаил Попков просил адвоката напомнить суду, что в уголовном деле нет убедительных доказательств использования им при совершении преступлений милицейской формы или служебного удостоверения. По его мнению, это тоже могло повлиять на решение суда о лишении звания офицера милиции. Да, мол, убивал, но не как блюститель закона, а как частное лицо и в нерабочее время. На самом же деле в материалах уголовного дела достаточно свидетельств, что на ночную «охоту» Попков нередко выезжал на служебной машине и в милицейской форме. Совершал преступления, что называется, по пути, иногда «таксовал» в рабочее время. Поскольку Попков много лет работал в милиции и жил в соседнем с райотделом доме, в микрорайоне его хорошо знали и с благодарностью принимали услугу. После чего либо припозднившиеся пассажирки исчезали на долгие годы, либо их тела вскоре находили с явными признаками насильственной смерти – исколотые, изрубленные, задушенные. Испытывая патологическое влечение к убийствам, в качестве предлога для отъезда оперативный дежурный мог выдумать, что поступило сообщение о трупе и его нужно проверить. Вернувшись, сообщал, что сигнал оказался ложным. Да и удостоверение милиционера, судя по материалам уголовного дела, маньяк показывать вовсе не стеснялся. Обычно он представлялся своим настоящим именем не только женщинам, которых предполагал позднее лишить жизни, но и их провожатым. В первом уголовном деле была даже ситуация, когда убийца потерял милицейский жетон и через день вернулся на место преступления, где лицом к лицу встретился с недобитой женщиной. Он её прикончил лопатой и жетон подобрал, но позднее признавался экспертам-психиатрам, что этот кошмар потом долго снился ему по ночам.

«Крик души» Михаила Попкова

Ещё одна теория была высказана Попковым до начала судебного процесса. Он заявил адвокату, что два пожизненных заключения, по его мнению, вполне справедливая кара за совершённые им преступления. Но те, кому предстоит решать такой важный для его выживания в тюрьме вопрос о лишении звания и, соответственно, пенсии, должны отдавать себе отчёт в том, что очень многих эпизодов без его помощи следствию в уголовных делах могло и не быть. Ведь как начиналась работа с Попковым по раскрытию пылившихся в архивах «висяков»? На первых допросах он отмалчивался, пользуясь конституционным правом не свидетельствовать против себя. Но уже через неделю после задержания признал себя виновным в убийстве трёх женщин. Вынужден был: генетическая экспертиза показала его причастность к насильственным смертям этих жертв. Попков попытался договориться о досудебном соглашении, пообещав в случае удовлетворения ходатайства сообщить следствию о совершённых им аналогичных преступлениях. В досудебном соглашении ему было отказано, и подследственный мог бы, наверное, на этом остановиться. Но маньяк продолжал строчить одну за другой явки с повинной, признаваясь в очередных злодеяниях. Так что сказать, что Попков активно сотрудничал со следствием, – всё равно что ничего не сказать. Очень часто работа по раскрытию конкретного преступления, совершённого много лет назад, начиналась именно с написанной им явки с повинной и выезда на место происшествия, где по его наводкам искали и находили вещественные доказательства, орудия убийства.

«Разве я не заслужил никакого снисхождения за помощь следствию, за то, что изобличал самого себя ради раскрытия преступлений? – с горечью говорит Попков. – Так освободите меня в качестве поощрения хотя бы от дополнительного наказания в виде лишения специального звания! Это будет справедливо. Пожизненное заключение – достаточное наказание за то, что я совершил». Этот «крик души» Михаил Попков подкрепляет конкретными фактами. Судить о достоверности его признаний я, конечно, не берусь, не зная деталей, которыми наполнены сотни томов уголовных дел. Но, по уверению Михаила Викторовича, в материалах есть семь эпизодов, когда сами факты преступлений практически не доказаны. Например, такая ситуация. Ни в одной книге регистрации нет записи о криминальном происшествии, труп не нашли – его якобы звери растащили. А единственный свидетель, который давал показания, – стажёр следователя – уже умер. Или другой эпизод, где свидетелем выступал наркоман, который тоже дал показания, а позже умер от передозировки. «Есть моменты, которые держатся, по сути, только на моих признаниях. Но ведь я мог и ошибиться?» – хмыкает Попков. «Да, какие-то трупы могли на вас просто повесить», – пытается вставить адвокат слово в эмоциональный речевой поток своего доверителя.

Адвокат и его клиент говорили также о том, что, сохранив специальное звание и пенсию, Попков сможет выплачивать компенсацию по гражданским искам потерпевшим, родственникам убитых женщин. И это тоже будет справедливо. Других источников дохода у серийного убийцы нет, а в колониях особого режима трудоустройство не предусмотрено. Кроме того, как выразился Попков: «Если компенсировать моральный вред, причинённый преступлениями, не удастся, я даже теоретически не смогу выйти на волю через 25 лет». Однако компенсировать его будет не так-то просто: только по первому уголовному делу моральный ущерб превышает 7,5 миллиона рублей.

Об одном только аспекте этой темы адвокат и осуждённый скромно умолчали. О том, насколько это цинично: позволить человеку носить звание офицера милиции и получать от государства пенсию за то, что он годами совмещал борьбу с преступностью и жестокие убийства людей, которых обязан был защищать по долгу службы.

Что волнует пожизненника

После виртуальной встречи Попкова с адвокатом наступила долгая пауза. Судебное заседание всё не начиналось. Но осуждённый продолжал говорить на публику. Это было нечто вроде двухчасового брифинга, в течение которого серийный убийца поведал нам о своих взглядах, занятиях, волнующих его проблемах. Наверное, не хорошо так говорить о человеке, запертом в одиночной камере многие годы, но рот у него почти не закрывался. Невольными слушателями его монологов были сотрудники следственного изолятора, в чьи обязанности, по всей видимости, входили как обеспечение высокого качества видеоконференцсвязи и устранение возможных технических проблем, так и конвоирование осуждённого, контроль безопасности в ходе судебного процесса. У молодых людей в форме службы исполнения наказаний, кажется, были и другие обязанности, такой большой задержки сеанса связи они не ожидали. Им приходилось меняться, но без слушателей «оратор», понятно, не оставался ни на минуту.

За годы, проведённые в одиночной камере СИЗО, Попков заметно изменился. Сейчас ему 55 лет, стриженые волосы наполовину седые. Чувствуется, что у него есть большая потребность в чисто человеческом – без рамок протокола – общении, неубывающий интерес к той жизни, которая проходит мимо него за толстыми стенами тюрьмы. За два часа в ожидании судебного заседания мы узнали о том, что дочка Попкова, вынужденная покинуть Ангарск, где все знали их семью, работает теперь учительницей в самой обычной школе в Новосибирске и получает заплату 42,5 тысячи рублей. Она купила квартиру по ипотеке. Когда-то Попков хотел, чтобы вся их дружная семья работала в милиции: он в дежурной части, жена в паспортном столе, дочь в подразделении по делам несовершеннолетних. Но у дочери не вышло, и, как видно, к лучшему. Михаил Викторович поделился также с нами мнением о слишком высокой кредитной ставке в банках – он смотрел об этом передачу по телевизору уже в СИЗО. Порадовался, что дочка успела поменять студию в новостройке на нормальную двухкомнатную квартиру, а то сколько денег пришлось бы вкладывать ещё в отделку.

Вспоминал он и добрые советские времена. Например, случай, когда они с тёщей купили на Дальнем Востоке два ведра красной икры и не знали, как увезти её домой. Но больше всего говорил о том, что прочитал в газетах, услышал по радио, увидел по телевизору. «Вырезал из газеты курсы валют и график инфляции. Откуда такие расчёты? Они там совсем жизни не видят», – ругал он правительство. Огорчаясь высокими ценами на бензин и плохим его качеством в регионе, вспоминал, как в 2007 году перегонял машины из Владивостока: «До Новосибирска «ласточка» летела как на крыльях – бензин там очень хороший, и цены ниже, чем в Иркутской области». Между делом похвастал, что прочёл книгу Ходорковского – сестра прислала: «Интересно было из первых уст узнать о его взглядах на экономику и политику». Чувствовалось, что пожизненному узнику хотелось поделиться своим мнением о прочитанном. Он даже пытался обсудить с нами художественные произведения – в основном героического содержания. Но, к сожалению, мы такие книжки не читали и не смогли поддержать беседу даже кивком головы или неопределённым хмыканьем.

Главное, что можно было понять по итогам этого общения, – осуждённый к пожизненному заключению за 7 лет уже более или менее освоился в тюрьме, приспособился к особому режиму, в котором ему предстоит провести многие десятилетия. Это сразу после задержания он пытался повеситься в камере следственного изолятора, а теперь заявляет: «В душе всегда должна оставаться надежда». Попков, кстати, подробно расспросил адвоката, какие у него остались возможности для обжалования приговора. И тут же наметил примерный план дальнейших действий. Он считает, что есть смысл обжаловать приговор в Президиуме Верховного Суда РФ, а потом обратиться лично к его председателю. Адвокат пояснил, что для таких жалоб ограничений по срокам нет. «Через три года напишу, к тому времени уже десять лет отсижу», – сказал Попков.

Встать, суд идёт!

Этой фразы ждали все участники судебного процесса, проходившего в режиме видеоконференцсвязи. Кроме Попкова, расположившегося в СИЗО-1, в зале заседаний Иркутского областного суда находились потерпевшие со своим представителем, которые тоже направили апелляционную жалобу в Верховный Суд РФ. Судебное следствие завершилось, едва начавшись, поскольку, как выяснилось, все участники заседания были знакомы с материалами уголовного дела. В том числе с теми, что непосредственно касаются спорных моментов. Так что сразу перешли к прениям сторон. Позицию Михаила Попкова выразил его адвокат. И, конечно, защитник не стал озвучивать сомнительное предложение разжаловать осуждённого до рядового вместо того, чтобы совсем лишить его специального звания. Доверенное лицо Попкова предложило отменить дополнительное наказание в виде лишения специального звания, считая, что областной суд должен был учесть данные о выслуге лет в органах внутренних дел, где осуждённый зарекомендовал себя с положительной стороны. Кроме того, судом, по мнению адвоката, не дана оценка стабильным изобличающим показаниям Попкова, его помощи расследованию.

Второй вопрос, который поднимался в жалобах, касался применения квалифицирующих признаков убийств, «сопряжённых с изнасилованием или насильственными действиями сексуального характера». Позиция Попкова, озвученная его защитником, на этот счёт тверда: вина в изнасилованиях не доказана. В предварительной беседе с адвокатом Попков говорил, что в прежние годы не проводились генетические экспертизы, тесты по ДНК, а группа крови у него самая распространённая – третья. «Что тут можно доказать? И как я могу через 20 лет вспомнить, с кем был в интимной связи? Мне на допросе проще было признаться рабоче-крестьянски: «Да, выпили, наверное, было что-то». На заседании Верховного Суда Попков, естественно, уже никого не грузил своей теорией о том, что жертв он убивал избирательно, предварительно проверяя на «порядочность». Но в душе, видимо, оставался верен своей «миссии чистильщика», освобождающего город от безнравственных, гулящих женщин. А эта «миссия» совершенно не вязалась со зверскими изнасилованиями.

Государственный обвинитель, представитель Генеральной прокуратуры РФ, опроверг доводы осуждённого об отсутствии достаточных доказательств сексуального насилия по отношению к 11 женщинам. По словам прокурора, следы повреждения на телах, сами позы убитых, их разодранные одежды являются доказательствами насильственных половых актов. Естественно, гособвинитель посчитал справедливым назначение в дополнение к пожизненному лишению свободы ещё и лишения специального звания «младший лейтенант милиции». По окончании прений сторон Михаилу Попкову было предоставлено последнее слово – он от него отказался.

И вот звучат заключительные слова: «Приговор Иркутского областного суда в отношении Попкова Михаила Викторовича оставить без изменения, апелляционную жалобу – без удовлетворения». Оплату услуг назначенного адвоката в размере 23 тысяч 250 рублей суд взвалил на плечи пожизненника. Когда связь была окончена, Попков прокомментировал лишь одно решение суда: «Хорошо они там, в Москве, живут: 23 тысячи рублей адвокату за пару часов работы! У нас здесь в месяц не все столько получают».

Теперь и второй пожизненный приговор «ангарскому маньяку», признанному виновным на этот раз в убийстве 56 человек в 1994–2010 годах, вступил в законную силу. В ближайшее время серийного убийцу этапируют в одну из колоний особого режима.