Таково начало этой истории из уст самой пострадавшей. Потом ей пришлось ходить по врачам этого же медицинского учреждения, поскольку боли в руке не унимались. Когда лангет сняли, лучше тоже не стало. Опухоль от пальцев до локтя ограничивала движения руки. Для уточнения диагноза Елена прошла ещё два диагностических обследования: МСКТ и ЭНМГ. Первое расшифровывается как многослойная компьютерная томография. Электронейромиографию ей дважды делали уже в областном центре. Это исследование способно на тончайшем уровне оценивать «работоспособность» периферической нервной системы и мышечного аппарата. В результате были выявлены конкретные повреждения нервных волокон и тканей, что во многом и объясняло стойкий болевой синдром. Областные врачи дали рекомендацию продолжить лечение по месту жительства.

Между тем с момента получения травмы прошло уже 2,5 месяца, и Артамонову выписали на работу. Но работать кладовщицей в холодном помещении, да ещё с больной рукой, она не смогла: продержалась всего несколько дней. Пришлось снова уйти на больничный. А потом просить помощи у областных медиков. Те давали свои рекомендации и снова отправляли к местным врачам. Ни таблетки, ни уколы, ни иглотерапия существенного облегчения не приносили. Елену пролечили в дневном стационаре, выдали путёвку в профилакторий «Родник».

Наконец, в областной клинической больнице сделали операцию. Но после неё рука полностью так и не восстановилась. Пациентке было рекомендовано проходить дальнейшее лечение у хирурга по месту жительства. Хирург направил её к травматологу. Таким образом, спустя полгода круг больничных хождений для пациентки замкнулся. И вполне резонно встал вопрос об инвалидности.

Возможно, Артамонова не стала бы обращаться в Ангарский городской суд с иском к медсанчасти о взыскании материального ущерба и компенсации морального вреда. Но был один конкретный факт – для неё принципиальный. Она посчитала, что в больничных листах ей незаконно поменяли код нетрудоспособности с «04» (несчастный случай на производстве и его последствия) на «01» (заболевание). Дотошность в этом вопросе оправданна, так как при травме на производстве пострадавший имеет право получить компенсационные выплаты на лечение и реабилитацию, а также другую помощь, предусмотренную нормативными актами предприятия.

Ангарский городской суд досконально разбирался с теми «мытарствами», через которые пришлось пройти истице начиная с рокового дня, когда она получила травму. Суд выслушал лиц, участвующих в этом гражданском деле как со стороны истца, так и со стороны ответчика. В частности, знакомая Артамоновой в деталях рассказала, как сопровождала её в бесконечных хождениях по врачам, возила в Иркутск. И очень удивилась, когда женщину с больной рукой выписали на работу. Доводы медиков в этой истории были однозначными: они лечили пациентку правильно. И тогда свои выводы по просьбе Фемиды сделали специалисты из Иркутского областного бюро судебно-медицинской экспертизы.

И вот что определили независимые эксперты. Артамонова действительно получила производственную травму в виде «закрытого внутрисуставного осколочного перелома головки левой лучевой кости и краевого перелома венечного отростка локтевой кости, осложнившегося посттравматической невропатией…». Оказанная ей в медсанчасти помощь соответствовала принятым стандартам. Но врачи были не правы, когда в больничных листах стали указывать код нетрудоспособности «01» вместо «04». Ведь пациентка страдала не от «самостоятельного» заболевания, а от осложнений полученной ранее травмы. Проанализировав это экспертное заключение, суд с ним согласился – оно содержало подробное описание проведённых исследований и сделанных на их основе выводов, все ответы на поставленные вопросы были профессионально обоснованы.

Ангарский городской суд, таким образом, установил: «Хотя медицинская помощь оказывалась истице с соблюдением всех установленных стандартов, период и причина её нетрудоспособности определены неверно. Будучи нетрудоспособной, пациентка была выписана на работу и вынуждена была испытывать физическую боль». В своём решении суд обязал МСЧ-36 изменить в больничных листах код причины нетрудоспособности с «01» на «04». Признаны также обоснованными требования о компенсации морального вреда. Её размер определён в десять тысяч рублей. А вот в возмещении материальных затрат Артамоновой отказали, поскольку «доказательств того, что она не имела права на бесплатное получение указанных видов помощи, суду не представлено».

В послесловии к этому материалу хочется немного поговорить о рабочем для медиков понятии «установленные стандарты». Понятно, что в медицине они важны. В том числе чтобы контролировать, в полном ли объёме оказана помощь: невозможно делать выводы без чётких критериев. Это и есть стандарты. Каждый из нас много раз видел, как во время приёма врачи стараются подробно и аккуратно задокументировать весь лечебный процесс. Случись что, как в данном случае, эксперты вникают прежде всего в бумаги. И по документам делают вывод, что с «установленными стандартами» всё в порядке. Только как же быть с постулатом «Лечить не болезнь, а больного»? Ведь бывают сложные случаи, когда одних стандартов маловато и надо клинически осмыслить данную ситуацию. Это может сделать с привлечением нужных специалистов умный, внимательный врач, который и ведёт пациента к выздоровлению. «Конвейеры», когда больного передают из одних рук в другие, этому не способствуют.

Истице не повезло. Она полгода ходила по врачам в районном и областном центрах, жалуясь на непрекращающуюся боль. Рука должна была зажить, но ведь не заживала. Тот, кому ставили весьма расплывчатый диагноз «невропатия», знает, как можно страдать от этих блуждающих болей, буквально не находя себе места. Очень часто такие пациенты бывают конфликтными, могут и преувеличивать свои страдания. Но с такими тоже необходимо находить контакт, этому специально учат будущих медиков.

И вот сложилась ситуация: по «стандартам» лечения человеку сделали всё, что требовалось. И это действительно так. Но у пациентки сформировалась обида на врачей. Действительно, должно быть неприятно, когда тебе ничего не хотят объяснять, не отвечают толком на вопросы. Женщина мучилась от того, что в её лечении было задействовано несколько узких специалистов, профессионализм которых не вызывал никаких сомнений, однако не оказалось доктора, который смог бы увидеть её проблему целиком.

Что же касается кодов: согласимся, ошибку можно было исправить, не доводя до суда, но понадобилась высокая инстанция. Вымотанной болезнью пациентке пришлось обращаться к Фемиде, чтобы восстановить нарушенное при оказании «стандартной» медицинской помощи право на справедливость и внимательное отношение к человеку.