Газетам Иркутской области в 1963 году хватало материалов о строительстве гидроэлектростанций в регионе: возведение Братской ГЭС ещё не завершили, в створе Усть-Илимской шли подготовительные работы. Но сообщения ТАСС о том, что происходило в соседнем Красноярском крае, в них всё же мелькали. «Восточно-Сибирская правда», например, 14 марта опубликовала новость телеграфного агентства о подготовке к перекрытию Енисея. «Круглые сутки у Дивных гор гудят самосвалы, рокочут экскаваторы, мощные взрывы крушат древний гранит, – начиналась она. – Работы на строительстве Красноярской ГЭС идут с опережением графика. Через полмесяца Енисей потечёт по искусственному руслу». Андрей Бочкин, который возглавлял строительство самой мощной на тот момент станции в стране, рассказывал ТАСС, что «перекрытие большой реки в зимних условиях – дело во многом новое, но оно имеет свои преимущества».

«Взять зверя во время зимней спячки»

Гидрологические изыскания, которые были основаны на имеющихся данных, показывали, что минимальный расход воды в Енисее – 650 кубометров в секунду – держится именно в марте. Во время половодья он может достигать 28 тыс. кубов ежесекундно. «В то время Енисей был изучен значительно меньше, чем Ангара, – вспоминал Андрей Ефимович в автобиографии. – Мы уже убедились, что открыт он и ветрам с Ледовитого океана, и ветрам с верховьев реки, хиусам, которые, хотя идут с юга, холоднее, чем ветра, идущие с севера; убедились, что всё здесь бывает: и безветренное высокое небо, и дикие штормы, и страшная сушь, и непрерывные ливни – чуть ли не сто градусов Цельсия разделяют максимальную и минимальную температуры в течение года. Река зависела от всего, и всё было неизвестно – взаимосвязи, предельные пики. Гидрологическим изучением Енисея всерьёз никто пока не занимался – нам предстояло организовать эту службу. Запись явлений, связанных с жизнью реки, прежде вели только священники да речники».

Журналы с многолетними записями расходов дали понять, что «Енисей имеет второе дыхание». «Река питается и грунтовыми водами, и снегами, и льдами гор и долин, – объяснял Бочкин. – В долинах её притоков ледяной покров сходит в конце апреля – начале мая, за ледоходом идёт первый весенний паводок, а потом весна развивается неторопливо – в горах, расположенных на высоте двух километров над уровнем океана, всё ещё холодно. Воздух прогревается здесь не сразу, и только в июне наступает таяние снегов. Свою настоящую силу Енисей показывает в конце июня». И это ещё не всё – в конце лета или в самом начале осени обычно следует ещё один паводок. Всё это гидростроители узнали и на практике. Поэтому в январе 1963 года вышел приказ: перекрытие назначено на 25 марта, бетонные работы должны быть завершены за десять дней до этого. Так Андрей Ефимович решил «взять зверя во время его зимней спячки». Ещё одна хитрость, придуманная легендарным гидростроителем и его коллегами, заключалась в том, чтобы отсыпать необходимую для этого перемычку постепенно, не дожидаясь окончания укладки бетона в левобережную плотину Красноярской ГЭС.

«На Красноярской ГЭС – готовность № 1»

Фраза в сообщении ТАСС о том, что работы идут с опережением графика, была некоторым преувеличением. Зимой было очевидно, что у строителей не хватало наличных сил на то, чтобы довести плотину до левого берега и поднять до проектной отметки. Не успевали они и завершить мост верхнего бьефа. «Никакого другого выхода не было, как идти на отмену каких-то шаблонов», – констатировал Бочкин. Не в первый раз коллектив под его руководством так и поступил. Поэтому работы на бетонных сооружениях и были завершены к назначенному сроку – 15 марта 1963 года.

Через пять дней ТАСС сообщило: «На Красноярской ГЭС – готовность № 1». Новость была выдержана в характерном стиле того времени. «Здесь, в 50-метровом проране, строители Красноярской ГЭС стеснили могучий поток реки, – говорилось в ней. – В ближайшие дни гидростроители закроют его. […] Бетон уложен. Водосливная плотина, через которую пойдёт Енисей, готова. Одновременно по «бычкам» будущей плотины на 30-метровой высоте строители соорудили мост. Сегодня здесь закончена укладка настила. В день перекрытия Енисея по мосту двинутся могучие автосамосвалы с бетонными глыбами, камнем, гравием».

Сооружение – об этом писал уже специальный корреспондент «Восточно-Сибирской правды» Вячеслав Шугаев – вечером 21 марта приняла в эксплуатацию государственная комиссия, «Утюжил настил 25-тонный гружёный самосвал, прыгали стрелки на приборах, а потом Владимир Степанович Ансиферовский – начальник мотоиспытательной станции – сказал: «Мост хоть и временный, но таких прочных я не видал», – писал журналист на страницах своей газеты.

Созидательная сила взрыва

Перекрытию, которое было назначено на 25 марта, предшествовало затопление левого котлована Красноярской ГЭС. Для этого нужно было взорвать сначала верхнюю, затем нижнюю перемычки. Подобное Бочкину в его карьере разрешили сделать впервые – на строительстве Иркутской ГЭС точно такое же предложение отмело вышестоящее начальство. Работы начались рано утром 23 марта. «К нам в штаб перекрытия (как теперь стал называться наш штаб), в небольшой синий домик, который мы расположили на самом краю насыпи, окнами на проран, то и дело поступали донесения о том, что сделано, – рассказывал Андрей Ефимович. – В ночь накануне затопления в Дивногорске не спали, от прожекторных вспышек у створа было светло, как днём. Служба водоотлива уже не работала, и от верхней перемычки по котловану сначала робко, потом всё сильнее, сильнее струилась вода. Зачистку перемычек перед взрывом заканчивал Саша Маршалов, экскаватор № 54. Саша мог вскарабкаться со своим экскаватором на самый крутой выступ скалы, мог свести машину на дно по самому неровному склону. Он первым спустился в котлован, когда мы только начинали работу, и последним покинул его. Теперь всё зависело только от взрывников, от группы Тони Калининой, – они готовили на перемычке шурфы для взрывов».

Работу группа проделала немалую. В теле перемычки пробурили 280 шурфов, в каждый из которых была заложена взрывчатка. Гидростроители в половине шестого утра дали короткую пресс-конференцию, а через полчаса над котлованом прозвучал первый предупредительный гудок. «Пришли взрывники, сказали, что всё готово, – описывал последующие события Бочкин. – Тоня Калинина и Геннадий Кравченко уже находились в специальном блиндаже у низовой перемычки». В семь часов, после двойного протяжного – боевого – гудка, Кравченко повернул ручку взрывной машинки. «Со стороны было видно, как перемычка вздрогнула, приподнялась, и тут же в середине её образовалась прорезь, – продолжал начальник строительства Красноярской ГЭС. – К небу взлетело облако гари и чёрного дыма, песок, камни, комья снега, земли и огромное полотнище огня. Лёд на мгновение загорелся. Грохот взрыва сменился вдруг тишиной, и в этой тишине было слышно, как зашумела вода, втекающая в котлован».

Расширять горловину прорана отправили машины под управлением бульдозеристов Лапина и Умрихина, экскаваторщика Ивана Пойды. После них перемычку разбирал шагающий экскаватор под управлением экипажа Виктора Иванова, который выполнял ту же работу на стройке Иркутской ГЭС. «Енисейскую воду заставили делать то, что воде совершенно не свойственно: вода вступала в котлован, пятясь назад, она шла навстречу собственному течению! – констатировал Бочкин. – Ведь котлован затоплялся с тыла, со стороны нижней перемычки». Работы завершились к полудню. А через 24 часа 36 минут, уже 24 марта, была взорвана верхняя перемычка. «Енисей на глазах раздваивался, шёл и через проран, и через бетонную гребёнку, – завершал гидростроитель повествование. – В чёрное горло прорана устремился белый игрушечный кораблик – с его помощью наши гидрологи замеряли скорость течения в верхних слоях воды. Уже через два часа расход воды в проране с пятисот пятидесяти уменьшился до трёхсот [кубометров в секунду], упала также и скорость течения».

Журналисты «Советской молодёжи» Александр Гайдай (старший брат легендарного режиссёра, немало писавший о строительстве Иркутской ГЭС) и А. Сашин писали потом, что из «укрытия на перемычку кинулись трое людей» – руководители взрывных работ А.Г. Багдасаров и А.П. Калинина плюс техник Михаил Володин. Необходимо было удостовериться, что заложенные заряды – часть должна была взрыхлить грунт, а остальные предназначались для его выброса – сработали так, как и было рассчитано. Отклонений не произошло. «С правой стороны к образовавшейся в перемычке прорези сразу же двинулся экскаватор, управляемый машинистом Юрием Петуховым», – сообщали корреспонденты «Молодёжки». То есть в перекрытии Енисея непосредственно участвовал реальный носитель той же фамилии, что и технолог из песни Юрия Визбора, написанной в 1964 году. «[Экскаватор] принялся черпать грунт, расширяя проход для воды, – рассказывали журналисты о работе машины под его управлением. – Слева на перемычку один за другим вышли бульдозеры Фёдора Бондарева, Виктора Пашкина, Алексея Зубко и других. Они приступили к расчистке дороги для шагающего экскаватора. Вся большая масса воды входила в пролёты между «бычками» плотины. Река разделилась на два рукава».

Он сказал: «Поехали!» – и завёл мотор

Оставалось только закрыть проран, то есть фактически перекрыть Енисей. Несмотря на то, сколько слов было написано о «штурме» реки за предыдущие два дня, именно эта операция была финальной. «Я решил, что при перекрытии нужно отсыпать обязательно с двух сторон, взять Енисей в клещи, – делился Бочкин техническими подробностями. – Но перекрывать с правого берега было сложно: берег здесь обрывается круто, к воде нет удобных подступов. Проектировщики считали: дешевле отсыпать с одной стороны. Время уходило на споры, и я снова решил взять ответственность на себя». В Иркутске это срабатывало не раз. Чутьё не подвело Андрея Ефимовича и теперь. Вдобавок ответственными за перекрытие были те, с кем он работал на строительстве Иркутской ГЭС.

Для перекрытия заготовили глыбы в форме тетраэдров, на многие из которых нанесли надпись: «Покорись, Енисей!». В каждую вмонтировали крюк, чтобы удобнее было грузить негабариты на самосвалы. Право первым сбросить глыбу заслужил Леонид Назимко, который, как и многие на строительстве Красноярской ГЭС, до этого работал в Иркутске. Говорят, он даже переехал со своим старым грузовиком – МАЗом-525. Журналист Игорь Бузылев, находившийся с ним в одной кабине, рассказывал, что перед тем, как завести машину, он, как Гагарин, произнёс: «Поехали!» – а уже через полгода космонавт бросил первую лопату бетона в тело станции.

Перекрытие Енисея началось 25 марта 1965 года в 9 часов 50 минут. В нём участвовало 200 машин. Действия всех участников были чётко расписаны. В 11.15 к прорану подошёл катер гидрологов. Над ним кружил вертолёт. «Самое справедливое наблюдение в тот день сделали корреспонденты, проникшие в него, – отметил через несколько лет Бочкин. – Они заметили, что по сравнению с перекрытием Ангары здешнее перекрытие выглядит не слишком внушительно: нет длинного моста, вдоль которого сразу поднялись бы на дыбы десятки машин, к узкому прорану самосвалы подходят по одному. И сделали верный вывод: значит, инженеры отыскали путь дешевле и проще».

По-будничному простым выглядело и объявление обеденного перерыва, последовавшего в полдень. Даже разговор генсека Никиты Хрущёва, позвонившего из Москвы в 14.50 по красноярскому времени, с начальником стройки звучал не слишком высокопарно:

– Как у вас идут дела?

– Успешно, Никита Сергеевич. Через два часа перекроем Енисей. Дела идут хорошо, успешнее, чем мы сами ожидали.

– Поздравляю вас и всех строителей Красноярской ГЭС, которые свершают большие дела – покоряют Енисей. Мы заставим его работать на коммунизм. Передайте сердечный привет всем строителям. Поздравляю вас с успехом.

– Спасибо, Никита Сергеевич, большое спасибо. Ваш сердечный привет передам всему нашему коллективу.

В 17.30 перекрытие, как и было запланировано, завершилось. Прежде чем пошла песчано-гравийная смесь, последнюю глыбу бросил Назимко. «Берега сомкнулись, – заканчивал Бочкин очередной эпизод из своей автобиографии. – Справа образовалась запруда, а слева за бетонной гребёнкой гремел водопад. Вот уже бульдозер наехал на границу двух только что сомкнувшихся насыпей. Вода ещё пыталась прорваться между грудами крупных камней, а люди по острым, пока неустойчивым каменным глыбам бежали навстречу с правого и левого берега, хватали друг друга за плечи. И среди молодёжи на вздрагивающих, как это подметил в своём очерке Борис Полевой, камнях стояли два грузных, очень немолодых человека – начальник управления левого берега Горлов и начальник управления правого берега Сычов. Они долго держали друг друга за руки, забыв, что находятся под обстрелом фотоаппаратов и кинокамер».

В тот же день в печати промелькнуло сообщение ТАСС о том, что в адрес Братской ГЭС отгружен трансформатор на 750 тысяч кВа. Строительство Ангаро-Енисейского каскада гидроэлектростанций продолжалось.

егор щербаков