Первое, что ощущаешь, когда разговариваешь с сотрудниками Экспертно-криминалистического центра, – здесь нет людей «ватных», утомлённых своей работой. Сама специфика не способствует таким настроениям. На всех этажах «движуха»: вниз по лестнице эксперты спешат на вызов, вверх поднимаются с изъятыми бутылками с неизвестной прозрачной жидкостью… Сегодня в структуре ЭКЦ 10 профильных отделов, базирующихся в Иркутске, 9 территориальных межрайонных экспертно-криминалистических отделов, или МЭКО. А уже в структуре МЭКО – 45 экспертно-криминалистических подразделений, которые обслуживают территориальные ОВД области. 10 из них имеют помимо профильных отделов свои химические лаборатории, три – автотехнические. А когда-то, 69 лет назад, история экспертно-криминалистической службы области начиналась с четырёх сотрудников научно-технического отделения при областном ОВД. Это огромная дорога – от штата из четырёх человек до 333 экспертов и техников-криминалистов, которые сегодня работают в ЭКЦ. 1 марта – их профессиональный праздник. 99 лет назад, 1 марта 1919 года, в Центральном управлении уголовного розыска решением коллегии НКВД РСФСР был создан Кабинет судебной экспертизы. С этого момента принято отсчитывать историю советской и российской экспертно-криминалистической службы. Конечно, побывать во всех десяти профильных отделах в Иркутске – задача нереальная. Мы выбрали только несколько.

«Приходит бутылка без опознавательных знаков…»

Длинные ряды пластиковых канистр, бутылки с «коньяком», «водкой» и «самогоном». Специально ставим кавычки, потому что всё это – условные коньяки и водки, сделанные на подпольных заводах и изъятые оперативниками. В химической лаборатории ЭКЦ хорошо знают, чем может грозить употребление такого живительного напитка. Иногда – быстрой смертью.

– Приходит бутылка без наклеек, без опознавательных знаков, и абсолютно непонятно, что в неё налито, – рассказывает начальник отдела экспертиз материалов, веществ и изделий ЭКЦ Людмила Рандина. – Вот сюда посмотрите, здесь у нас выстроились бутылки с самогоном, его привезли на экспертизу в огромных количествах, он был изъят. А вот нам прислали бутылку с этикеткой, написано: «Коньяк». Но что там внутри – неизвестно, мы должны провести анализ. Смотрим, соответствует ли эта жидкость ГОСТу, в норме ли токсические и микропримеси.

События декабря 2016 года, связанные с массовым отравлением граждан метанолом в Иркутске, показали, насколько неординарной может быть задача, которую нужно решить экспертам в очень короткие сроки. «В декабре 2016 года в срочной обстановке нам приходилось делать анализы, – рассказывает Людмила Рандина. – В выходные дни начали умирать люди, и было непонятно, отчего это происходит, медики не понимали». При определении токсических микропримесей в водке и спирте по классической схеме, когда используется газохроматографический метод, время анализа составляет от 20 до 40 минут. Но тогда, в декабре 2016 года, изъятые образцы поступали в огромных количествах, и для того, чтобы предотвратить новые отравления, исследования нужно было проводить в максимально короткие сроки.

– Тогда впервые мы применили экспресс-метод ИК-спектроскопии, который позволил определять наличие метанола в спиртосодержащей жидкости за одну минуту, – рассказывает Людмила Рандина. – Очень быстро были исследованы первые бутылки «Боярышника», изъятые в помещениях, где погибли люди. Иногда были просто капли жидкости на стенках сосуда, и вот по ним с помощью этого прибора мы исследовали жидкость. Сначала мы определяли просто качественный состав жидкости, когда стало свободнее – уже и количественные показатели. Этот метод нам помог в короткие сроки справиться с огромным количеством материала. Только по одному уголовному делу, представленному Следственным комитетом, мы исследовали более 11 тысяч объектов за очень короткий промежуток времени. А представьте, сколько образцов было вообще. Привозили сразу по 150 канистр, и весь отдел должен был работать на одну цель – сделать как можно больше анализов экспресс-методом. Мы организовывали ночные дежурства. Около месяца после того, когда произошли те трагические события, мы работали в крайне напряжённом графике. Сейчас немного легче, но и сегодня все изъятия мы должны отрабатывать максимально оперативно. Нужно исключить вероятность содержания опасного вещества. Это одна из актуальнейших задач, которые сейчас стоят перед нами, и наши сотрудники с честью её выполняют.

Актуальность и значимость положительного опыта иркутских экспертов в применении ИК-спектроскопии при экспресс-анализе на наличие метанола в спиртосодержащих жидкостях были отмечены на заседании Научно-практической секции ЭКЦ МВД России.

Сейчас в лаборатории активно развивается геммологическая экспертиза. В 2017 году в лаборатории был введён в эксплуатацию геммологический микроскоп, позволяющий проводить исследования драгоценных камней. «На территории Иркутской области, Бурятии огромное количество поделочного камня, специалист в этой области делает экспертизы по этим объектам, – рассказывает Людмила Рандина. – В одной экспертизе может быть до 500 объектов. Работаем и с драгоценностями, изъятыми из ломбардов».

– Одно из самых серьёзных наших направлений – это исследование наркотических средств, – говорит Людмила Рандина. – «Синтетика» сегодня стала самым популярным у молодёжи наркотиком, героин и другие наркотические средства сейчас не сравнятся с ней по распространённости. Синтетических средств огромное количество. Трудность экспертной оценки в этом направлении в том, что только приборы могут определить вид наркотического вещества. Никакой простой метод, как с героином или гашишем, не работает. Это наркотическое химическое вещество, нанесённое на так называемую «матрицу» – любое растение вплоть до лекарственной ромашки, конопли. Если изымают чистое вещество, то работать с ним нужно только в маске и перчатках, иначе можно получить анафилактический шок. Это очень тяжёлые наркотики, и борьба с ними должна быть на первом месте. Трудно, конечно, работать. Но, когда любишь свою работу, мне кажется, всё победишь.

«Видите, какие колечки?»

В этом кабинете всегда пахнет деревом. По комнате разложены стопками древесные «блины», или, как их называют специалисты, целиковые спилы. Всё это – улики, собранные оперативниками. Задерживают машину с подозрительным древесным грузом, делают спил. Определяют возможное место вырубки. Задача экспертов – указать, какой породы дерево, где и когда спилено, грубо говоря – сопоставить спил и пень. От этого будет зависеть, получат ли свой срок «чёрные лесорубы». èèè

В 2012 году иркутский ЭКЦ стал вторым в России, где начали применять в судебно-ботанической экспертизе метод дендрохронологии. На начальном этапе иркутские криминалисты активно сотрудничали со специалистами из Сибирского института физиологии и биохимии растений СО РАН, где есть опытные дендрохронологи. Сейчас экспертный отдел работает самостоятельно, но постоянно проводит консультации с СИФИБРом. «Учёные из СИФИБРа занимаются научными задачами, у нас задачи практические, – рассказывает старший эксперт отдела экспертиз материалов и вещественных изделий ЭКЦ Виктор Баженов. – Но научную поддержку они нам оказывают постоянно. Мы на постоянной связи с Вологдой, первой в России внедрившей метод дендрохронологии. Наши сотрудники ездили к коллегам на первичную стажировку».

Чем хорош метод дендрохронологии? Судебно-ботаническая экспертиза существует очень давно, однако раньше эксперты-трасологи могли утверждать, что дерево спилено именно с этого пня, только в том случае, если была общая линия разделения. А если этот фрагмент отсутствовал, то уже было трудно доказать, что это части одного дерева.

«Преимущество дендрохронологического метода в том, что, даже если отсутствует общая линия разделения, исчезли фрагменты дерева, причём на участке в 2–4 метра, мы всё равно определим, что обе части принадлежат стволу одного и того же дерева», – рассказывает Виктор Баженов.

Что делает эксперт? Он осматривает годичные кольца. «Летом происходит интенсивный рост клеток, зимой дерево находится в состоянии покоя, – рассказывает эксперт. – Видите, какие разные колечки? Вот тут очень широкое кольцо, а потом узкое. Чем лучше были условия, тем шире кольцо. Засухи, дожди, нашествия насекомых, пожары – всё это показывают годичные кольца. И они у деревьев на определённой территории являются неповторимыми, потому что условия произрастания разные. Даже если пни и стволы у нас не совпадают, мы можем доказать, что они с одного района, по годичным кольцам, поскольку они отражают одни и те же условия произрастания», – говорит Виктор Баженов. Эксперты-дендрохронологи могут установить и время, когда дерево было срублено, – календарный год и период. «Конечно, годичные кольца не могут нам рассказать, в январе или феврале было срублено дерево, но было это летом или зимой – вполне», – говорит Виктор Баженов.

Естественно, кольца измеряют не вручную, а специальным прибором, связанным с компьютером, есть специальный пакет программ, на основе анализа строятся графики. «Нужно описать, сфотографировать объект, подготовить поверхность образца для анализа под микроскопом, – рассказывает эксперт. – Иногда древесину для подготовки нужно предварительно размачивать, это особенно касается лиственниц. Пробоподготовка длится долго, 15–20 образцов – это две недели работы. Работа трудоёмкая, но экспертиза всегда категоричная, очень редко мы даём вероятностный вывод».

«Работа сродни творчеству»

Все крупные, резонансные преступления, связанные с жизнью и здоровьем граждан, половой неприкосновенностью, проходят через лабораторию ДНК-анализа ЭКЦ. Подчас только эксперты этой лаборатории, когда исчерпаны все остальные методы поиска, могут помочь в идентификации останков, розыске без вести пропавших. ЭКЦ Иркутской области – единственный экспертно-криминалистический центр в России, который располагает двумя ДНК-лабораториями, в Иркутске и Братске. Лаборатории оснащены новейшим оборудованием мирового уровня, позволяющим идентифицировать личность по биологическому материалу.

– Наш отдел занимается и ведением геномной регистрации, – рассказывает главный эксперт отдела биологических экспертиз и исследований ЭКЦ Пётр Арзамазов. – Достаточно давно существует Федеральный закон № 242 «О геномной регистрации», который мы обязаны исполнять. Мы ведём базу данных ДНК объектов с нераскрытых преступлений. Совершается преступление, наши эксперты изымают на месте генетический материал, устанавливается его генотип, и всё это заносится в базу. Точно так же в базе сохраняются образцы генетического материала неопознанных трупов. В базу, в соответствии с федеральным законом, должны попадать материалы осуждённых лиц, которые совершили преступления против жизни и здоровья, половой неприкосновенности и против собственности. Наш центр по геномной регистрации охватывает и Бурятию, и Забайкальский край, и Иркутскую область. База является федеральной, она формируется из региональных, местных сегментов. При помощи специальной поисковой системы мы можем проверять генотипы, которые имеются по всей России.

Возможности иркутской лаборатории ДНК-анализа действительно огромные. Если случается крупное, резонансное преступление, то работа эксперта имеет очень важное значение. «Преступник не может уйти с места преступления, не оставив какие-то следы, – уверен Пётр Арзамазов. – Тем более что лаборатория оснащена у нас превосходно. Америка, Европа работают на точно таком же оборудовании, на таких же реактивах. Работаем с любыми частичками тела человека – волосами, выделениями, костным материалом, всё это можно эффективно исследовать».

– Главное, почему мы все здесь, – мы ощущаем, что наша работа нужна. Бывают случаи, когда наша экспертиза – это единственный шанс для родственников узнать, что это останки их родного человека, – говорит начальник отдела биологических экспертиз и исследований ЭКЦ Татьяна Матвеева. – Одежда истлела, ткани тоже, восстановление личности по черепу – это вывод вероятный, и не всегда есть полный набор фотографий, по которому можно сделать восстановление внешнего облика. ДНК-анализ даёт конечный, точный результат. Хорошо, что база данных позволяет накапливать полученный за несколько лет результат, массив сохраняется, и это позволит и потом при наличии родственников опознать костные останки. Людям важно знать, что человека можно похоронить.

Работа эксперта-криминалиста сродни творческому процессу, уверена Татьяна Матвеева. «Обязательно нужно уметь моделировать ситуацию, где преступник мог оставить следы, а где это искать бесполезно, – говорит она. – Эксперт должен обладать определённым чутьём, уметь вести поиск. Это не каждому дано. Он не может работать по готовой схеме. Очень мало молодых экспертов, которые приходят и сразу выдают блестящие результаты. Есть такое понятие – «экспертная чуйка». Если она есть у человека, это ему очень помогает. Что это? Я думаю, это талант, помноженный на опыт. Пётр Васильевич Арзамазов – это классический пример такого таланта и многолетнего опыта. Мы наблюдали, как на предмете большой площади с 1-3 раз он находил нужный для экспертизы материал. Это дорогого стоит. Мы стараемся сами расти и выращивать специалистов высокого класса. Мне кажется, нашему делу можно учиться бесконечно. Что мне нравится в нашей молодёжи, которая приходит на работу, – они гордятся своей профессией, тем, что они полицейские-эксперты».