…Господин лет сорока с подвижным лицом внимательно оглядел аудиторию – и не скрыл разочарования. Обескураженная публика потянулась к программам, из которых следовало, что докладчик – Николай Михайлович Ядринцев, публицист, исследователь Сибири, идеолог сибирского областничества.

Тут самое время напомнить, что на календаре 1882 год, а происходит всё на собрании Общества содействия русской промышленности. А значит, и зал наполнен членами этого общества. И нельзя не заметить, что это приятная и, судя по всему, восприимчивая аудитория, готовая с сочувствием выслушать и доклад Николая Михайловича об экономическом положении современной Сибири. Но в том и дело, что одного сочувствия ему мало. Он – максималист и перфекционист, он вложил в свой доклад так много надежд на будущее Сибири, что ждал мер решительных, незамедлительных и бесповоротных. А значит, рассчитывал встретить в зале министерских сановников, может быть, и схлестнуться с ними в споре, но донести-таки очевидное: Сибирь давно уже заслужила реформы.

Сибирь как колония

Эту мысль Николай Михайлович и раскрыл в своей книге «Сибирь как колония. Современное положение Сибири. Её нужды и потребности. Её прошлое и будущее». На обложке было выделено кеглем: «К юбилею трёхсотлетия». О каком же трёхсотлетии идёт речь? 26 октября 1582 года дружины Ермака взяли крепость Искер.

Во все времена юбилеи служили действенным механизмом привлечения внимания, привлечения денег. На наших с вами глазах под маркой юбилея Иркутска восстановлены Московские ворота, разбиты новые скверы, установлены новые памятники. Так же юбилейный «соус» использовался и во времена Николая Михайловича Ядринцева, литератора-публициста, общественного деятеля, редактора «Восточного обозрения».

Газеты так и писали, что областники (сторонники автономной Сибири) пропихивают свои идеи под соусом юбилея, который сами и высчитали по старинным календарям. Большую роль тут сыграл Борис Алексеевич Милютин, брат двух министров и тайный советник. В конце 1850-х, начиная службу в Иркутске, он рассчитывал стать полезным для здешнего населения: в высших сферах вызревала мысль дать окраинам те же права, что есть в центре России. Как член совета Главного управления Восточной Сибири, Милютин стремился приготовить почву для новых правовых институтов. В том числе и с помощью первого в Сибири юридического общества. Пятнадцать лет спустя, когда Милютин возвращался в столицу, на лице его читалась усталость. И плохо скрытое разочарование – как в сибиряках, так и в министерских посылах. В восьмидесятых годах, уйдя в отставку, осмыслив пережитое в воспоминаниях, он предпринял ещё одну попытку поспособствовать краю, где прошла его молодость.

В самый день юбилея в банкетном зале гостиницы «Демут» собралось более 200 господ, каждый из которых отслужил известное время за Уральским хребтом. Большей частью это были отставники, и сейчас ещё сохраняющие влияние. Они с готовностью приняли от Милютина приглашение на «Сибирский обед»:

– Милостивые государи! Сегодня исполняется ровно 300 лет с того дня, когда русские казаки взяли крепость Искер, – выждав, когда смолкнут аплодисменты, Борис Алексеевич продолжал: – С той достопамятной даты двенадцать поколений одно за другим несли за Урал свои достоинства, – он улыбнулся, – равно как и свои недостатки, – зал отозвался сдержанным смехом. – Впрочем, все эти поколения заслужили признательность и благодарность.

После тоста за двенадцать поколений европейских сибиряков тайный советник высказал мысль о насущной необходимости общественного комитета, который бы хлопотал о нуждах Сибири. Эту мысль подхватили в том числе и приглашённые на обед корреспонденты столичных газет.

– В правительстве, разумеется, станут изображать, что не читали и не слышали о «Сибирском обеде», но их истинная позиция прояснится осенью, ближе к следующей годовщине взятия Искера, – рассудил издатель «Новостей». – А покуда будут старательно нюхать воздух. И уж мы позаботимся, чтобы сделать его достаточно разряжённым. Кто у нас там специалисты по колониальной политике? Никому не отказывать! Пусть напишут, что 300 лет под московской рукой – это очень печальная доля и свидетельство нашей незрелости и недальновидности. Пусть напишут, что мы взяли Сибирь под своё попечение и три века продержали её в положении свального места для всяческих отбросов. В то время как североамериканские, австралийские колонии уже ничем не уступают своим метрополиям.

От «Новостей» тему подхватил «Московский телеграф»: «Россия до сих пор относилась к Сибири как к золотому дну и как к месту ссылки преступников, крайне удобному по своей отдалённости и суровому климату». «Эхо» тоже отозвалось: «Если бы со времени открытия в Сибири золота установлен был некий налог, который и шёл бы на нужды образования и на ссуды предпринимателям, то Сибирь давно бы уже соединилась с Россией железной дорогой».

Не остались в стороне и «Современные известия», и «Новое время», и «Московские ведомости», причём критика постепенно перешла в русло предположений о подготовке реформ для Сибири. С особенной определённостью газеты писали о скорых переменах в работе старых судов.

Постановили – и всё тут!

Чем ближе к осени, тем напряжённее становилось в обществе. Вдруг разнёсся слух, что сибирские администраторы ходатайствуют о переносе юбилейной даты с 26 октября на 6 декабря.

– Что за странности?! – горячился Ядринцев. – Нет ведь никакого исторического изыскания, указывающего на шестое декабря как на точку отсчёта, в то время как 26 октября 1582 года – дата бесспорная! И я не верю, чтобы сибирские генерал-губернаторы стали её оспаривать. Да их просто ставят теперь в позицию козлов отпущения!

– А им по должности следует время от времени принимать такую позицию, и, уверяю вас, они к ней привычны, – добродушно рассмеялся давнишний знакомый из министерства внутренних дел. – И на 6 декабря вы ополчились напрасно: с вашего позволения, на него приходится Тезоименитство Наследника Цесаревича, – он эффектно выдержал паузу и прибавил уже с ноткой канцелярского высокомерия: – А когда б и не царский день, всё одно: постановили – и всё тут! Кабинету виднее. Да и что вы так упираетесь в эту дату? Тут другое важней: в правительстве отклонили идею широкого празднования. Сказано: пусть позвонят там, в Сибири, в колокола – и достаточно. Синоду уже направлено предписание о молебнах 6 декабря.

Предписание было в точности исполнено, но лишь 6 декабря 1882 года, а в следующем, 1883 году и в Иркутске, и в Томске, и в Петербурге, и в Москве «Сибирские обеды» прошли 26 октября, и именно в этот день участники обменялись приветственными телеграммами. К этой же дате Милютин приурочил и открытие Общества помощи учащимся в столице сибирякам. Правда, «Сибирский вечер» в Иркутске омрачился инцидентом: при посещении начальником края тюремного замка один из заключённых нанёс ему оскорбление.

Но, пока эта неприятная новость разносилась по городу, участники «Сибирского вечера» уже отбыли на пикник, а оттуда в Общественное собрание. Ещё год спустя, 26 октября 1884-го, к празднующим присоединились губернатор и генерал-губернатор.

Юбилейные обязательства

Иркутская городская Дума, находя нужным почтить память столь важного события, как присоединение Сибири к России, постановила:

1. Учредить по одной стипендии в иркутских мужской и женской гимназиях; по одной стипендии на каждом из факультетов сибирского университета; две стипендии на Петербургских женских курсах; пять стипендий в иркутском техническом училище; две стипендии в иркутском Александровском детском приюте. 2. Предложить частному банку Медведниковой учредить при Сиропитательном доме Медведниковой две бесплатные сверхкомплектные стипендии. 3. Устроить в Нагорной части города бесплатную начальную школу на 40 человек.

По случаю юбилея купцы И.И. Базанов и Я.А. Немчинов пожертвовали 150 тыс. рублей на устройство в Иркутске дома умалишённых. Купец И.С. Хаминов передал строение за 102 тыс. рублей и капитал в 100 тыс. рублей на учреждение городского училища. Казаки Иркутского казачьего полка собрали для Успенской церкви 500 рублей. Щеглов, учитель иркутской гимназии, подготовил к изданию книгу «Хронологический указатель событий». А купец Немчинов не пожалел двух тысяч рублей на помин измученной ермаковской души.

В адресе на высочайшее имя Дума написала: «Даруйте, государь, нашей Родине те благодетельные реформы, которыми уже так давно пользуется Европейская Россия и которые составляют неувядаемый венец славы Вашего в Бозе почившего родителя».

«Один из забытых»

До Якутска юбилейные вести шли привычным путём, то есть сначала по Московскому, а затем по Якутскому трактам, со всеми остановками, запланированными и вынужденными. После, уже на месте, всё услышанное-прочитанное не спеша обдумали и осмыслили. Так что лишь в феврале 1885-го в «Восточном обозрении» появилось недоумённое: «Что испытываем мы, якутские казаки, потомки неведомых миру героев, которые покорили страну, подчинили власти государевой инородцев, настроили города, обрусили здешний край? Чем мы вознаграждены, что отрадного представляется нам в момент 300-летнего юбилея? Увы, ни в прошедшем, ни в настоящем ничего отрадного. Когда население увеличилось и инородцы примирились со своей участью, правительство поставило регулярное войско – и казаки потеряли своё значение. Из городов и крепостей их разместили по тундрам, зимовьям, где они жили, как кочевники. Только Якутский казачий полк состоит ещё на положении 1822 года, только в нашем полку служат 25 лет, получая в год 26 рублей 72 копейки и 24 пуда муки. Казак по выходе в отставку не обеспечен пенсией и лишается довольствия. Один из забытых».

На фоне трёхсотлетия российской Сибири и фигура Ермака проступила яснее и… курьёзнее. Местные юристы занялись сочинительством на юбилейную тему и вызвали волну эпиграмм. Одну из них и напечатало «Восточное обозрение»: «Он даже имени Ермак не произнёс: в его портфеле, портфеле бедного Емели, на имя славное Ермак другой нет рифмы, как «дурак».

– Конечно, хотелось бы хоть некоторой художественности, – редактор «Восточного обозрения» вздохнул. Впрочем, всё это мелочи в сравнении с настоящими-то курьёзами: Семёнов, учёный, путешественник, вице-председатель Императорского Русского Географического Общества, выступая недавно перед коллегами, указал на людей науки как на… прямых наследников Ермака. Прошло чуть больше двух месяцев, и Донское Войско объявило, что считает знаменитого первопроходца вовсе не уроженцем Суздаля, а самым что ни на есть донским казаком. Что и будет закреплено установкой в Новочеркасске монумента.

«Всё это весьма лестно для памяти знаменитого завоевателя, но мы боимся, что это грешит несколько по части исторической действительности», – осторожно предупредило «Восточное обозрение», но не было услышано. И в номере от 7 июля 1883 года вынужденно констатировало: полковник артиллерии Путимцев, служащий в Ташкенте, вдруг объявил себя ни много ни мало прямым наследником Ермака.

– Но для чего ему всё это? – схватился за голову редактор «Восточного обозрения». – Разве ж плохо быть просто хорошим полковником артиллерии?!

Подмену усмотрели, но соблазнились дешевизной

В журнале «Живописное обозрение» Ядринцев обнаружил рисунок… иркутского памятника Ермаку. «Должно быть, с Тобольском спутали, – предположил он. – Хотя тобольский-то стоит на горе, а этот явно под горой, к тому же у тобольского простенькое ограждение, полуразрушенное, а тут изящнейшая решётка. Нет, тут очевидна мистификация, и у неё две цели: во-первых, высмеять памятник в Тобольске, а во-вторых, намекнуть, что и Иркутску неплохо бы обзавестись этаким монументом».

Провокационный рисунок раззадорил и фельетониста «Восточного обозрения» – в следующем номере он доверительно сообщил: памятник Ермаку в Тобольске на самом-то деле и не ему, а… генералу Дохтурову. Просто заказчики забраковали его, а скульптор не растерялся и сбыл его в Сибирь как уценённый товар. Тобольчане усмотрели подмену, однако ж не устояли перед дешевизной. А ведь могли бы и сличить монумент с уже имеющимся деревянным бюстом, расписанным сажей. Так нет же, прежнего, деревянного Ермака сослали в сарай, который вскорости и сгорел! Самое удивительное, что отважный первопроходец пострадал лишь отчасти, и сердобольный сторож, оставшийся без работы, теперь показывает его приезжим.

На этом позвольте закончить с юбилеем российской Сибири и перейти к юбилею ВСОИРГО.

«В Иркутске только экспедиции отправляются скоро»

В 1901-м Восточно-Сибирский отдел Императорского Русского Географического Общества отмечал своё 50-летие. Из газеты «Восточное обозрение» от 17 ноября 1901 г.: «Музей ВСОИРГО принял праздничный вид и украсился флагами и гирляндами. Зал музея обвит гирляндами, убран красным сукном и флагами. На щитах имена путешественников и учёных». Мелькнуло об этом и в российских газетах, и бывшие иркутяне откликнулись телеграммами, денежными переводами. Всего более умилили 100 рублей из далёкого села Берское от некоего В.А. Горохова, должно быть, уроженца селенья Гороховское под Иркутском.

Местные обыватели узнавали о готовящихся торжествах по подписке на обед, объявленной через газеты, по дискуссии о юбилейных жетонах (кому давать, а кому не давать, дарить или всё-таки за плату?). Наконец, о близости празднеств напомнило извещение городского головы, что он уступает свою ложу в театре гостям на всё время их пребывания в городе.

11 ноября встречали парижского профессора Жюля Легра, автора известной книги «По Сибири». 17 ноября во всех учебных заведениях города отменили занятия, и избранная молодёжь оккупировала галёрку театра (в музее все просто не поместились бы). К юбилею отдела приурочили и вынесение на фронтон музея фамилий исследователей Сибири.

Что до неизбежных застолий, то да, праздновали сыто-пьяно, с обедами сначала у начальника края, затем у председателя ВСОИРГО, а затем в «Метрополе», где угощало «Восточное обозрение». Что до жетонов, то петербургская мастерская Шуберта лишь за месяц до юбилея прислала высочайше одобренные образцы. «Весьма красивые, надобно признать, даже и с золочёной короной; но на каждом жетоне нужно будет ещё выгравировать имя, отчество и фамилию будущего владельца, а если добавить время на исправление неизбежных ошибок и пересылку туда-сюда, ранее февраля не управиться», – прибросил Антон Михайлович Станиловский. И так и ориентировал всех, включая председателя ВСОИРГО. В утешение прибавляя: «В Иркутске только научные экспедиции отправляются скоро».

Отвертеться от поздравлений не удалось

На 1889 год во ВСОИРГО пришлось несколько юбиляров, состоявших в обществе уже четверть века. Подготовили пышные адреса, заключили их в посеребрённые папки. Дальше – по-разному, ведь и отношение юбиляров к чествованиям было разным. Всеволод Иванович Вагин, к примеру, был первый враг всяких чествований, и накануне юбилейного дня коллеги по ВСОИРГО выказывали опасение: «Если с самого утра не перехватить, то так ведь и отвертится от приветствий!» А потому к половине десятого (то есть за час до) у крыльца Всеволода Ивановича собралась уже целая депутация.

О предстоящем визите юбиляр был, естественно, извещён, накануне уточнили время, но предусмотрительно прибыли часом раньше. И вот теперь не успевший ретироваться юбиляр мрачновато поглядывал на коллег из-за сдвинутых занавесок. И пока члены комитета рассаживались в гостиной, всем видом своим выказывал удивление: с чего бы все при параде?

Откашлявшись, глава депутации Яковлев дождался тишины и, обратившись к юбиляру, стал зачитывать адрес. Далее извлечён был альбом с фотографиями всех членов ВСОИРГО и самым торжественным образом передан Вагину.

Всеволод Иванович был явно тронут, но при этом счёл обязательным усомниться:

– Господа, само по себе многолетнее пребывание членом ВСОИРГО не составляет большой заслуги. А есть лишь выражение устремлённости быть полезным. Ни о какой более высокой оценке я и думать не смею.

– Что Вы, что Вы, уважаемый Всеволод Иванович! – горячо возразил Яковлев, – Хочу напомнить Вам о многочисленных Ваших учёных статьях, напечатанных в «Записках» ВСОИРГО! – он оглядел коллег, словно бы обращаясь к ним за поддержкой, и тотчас же отозвался Николай Михайлович Ядринцев.

Он также «напомнил» Вагину про его большую работу о Сперанском, «в которой историк ощущается в той же мере, что и писатель». Коротко говоря, через полчаса портрет юбиляра прорисовался так ярко, что не только адреса в посеребрённой папке, но и целого памятника ему было не жаль. Но сам-то Всеволод Иванович ещё как бы сомневался в себе, так что пришлось и Владимиру Платоновичу Сукачёву добавить рассказ об активной работе гласного Вагина в Иркутской городской Думе. «С географическим обществом это связано мало, положим, но при этом как поднимает общественную значимость юбиляра!» – подумал городской голова. К счастью, и сам Вагин это признал: он наконец-то улыбнулся.

По такому же в точности сценарию чествовали и Михаила Васильевича Загоскина. А вот 25-летие членства во ВСОИРГО Петра Александровича Сиверса, чиновника из управления генерал-губернатора и просто очень богатого господина, отпраздновали безо всякого напряжения.

Камергер Двора Его Императорского Величества выказал простоту и открытость, недосягаемые для юбиляров-литераторов. Начать с того, что он с удовольствием выслушал пышные славословия, после чего имел удовольствие пригласить всех к сервированному столу. Закуски ещё более подняли его настроение, и ещё до горячего председателю ВСОИРГО передан был конверт с 5000 рублей.

Это вдохновило гостей на новые славословия, но хозяин ловко перевёл их на бывшего своего патрона генерал-губернатора Анучина и купца-миллионера Якова Немчинова. Между прочим, рассказал о них несколько замечательных анекдотов, после которых все принялись составлять героям приветственные телеграммы. При этом после каждой фразы, разумеется, тостовали, так что посыльному ждать пришлось весьма долго. А едва он ушёл, Сиверс, поймавший наконец общий градус умиления, предложил послать ещё и приветственные телеграммы нынешнему главе Императорского Русского Географического Общества, а также бывшему председателю ВСОИРГО Николаю Ивановичу Раевскому. Разумеется, за них тоже были подняты тосты, причём Пётр Александрович выражался очень высокопарно и вообще так расшаркивался, будто оба адресата были в комнате.

«Полночи процеремонился с отсутствующими», – смущённо вспоминал он, проснувшись, и несколько дней потом был подчёркнуто сух со всеми окружающими. Но затем начали приходить ответные телеграммы от Анучина и Немчинова, Раевского и Семёнова, одна витиеватее другой, и Сиверс с облегчением заключил: «Может быть, и смешно всё это со стороны, но оно же ведь и приятно. Есть, есть во всём этом своя прелесть».

Мы коснулись сегодня лишь трёх юбилеев, но и они дают известное представление о замечательной поре, когда воздух в Иркутске был благорастворён, обеды плавно перетекали в ужины, а юбилейный мёд растекался, давая приятное ощущение. Думаю, оно передастся и вам!