Любимый Иркутск – середина Земли.

Павел Нилин, замечательный писатель и когда-то журналист «Восточно-Сибирской правды», в 1940 году в рассказе о гражданской войне «Модистка из Красноярска» вспоминал город на Ангаре…

«…Сёмка опять вздохнул. Потом, ни к кому не обращаясь, уж совсем некстати сообщил:

– Мамаша моя, Прасковья Фёдоровна Галкина, живёт в Иркутске, на Шалашниковской улице. Ежели кто поедет в наш город, могу дать точный адрес…

Все, наверно, оставили где-нибудь мамашу, жену или отца. Но Сёмка Галкин заговорил о своей матери так, точно равной ей не было. Очень, оказывается, выдающаяся у него мамаша. Он вспомнил, какие она делала пельмени, какие шаньги пекла. Но эти воспоминания о пельменях и шаньгах были, как видно, неприятны людям, сидевшим вокруг лампы. Обременительны иногда для солдатских сердец мирные воспоминания.

– Будет брехать-то ерунду! – поглядел на Сёмку искоса рыжий мужик Енотов Яков. – Для чего это нужны глупости про пельмени, когда их нету и не предвидится в скором времени?

– А вот я, может, на побывку в Иркутск поеду, – сказал Сёмка. – Может, меня специально отпустят из отряда на побывку. Неужели же меня моя мамаша не покормит в таком случае пельменями?

– Она что, купчиха, твоя мамаша? – сердито спросил старик Захарычев.

– Зачем купчиха? – обиделся Сёмка. – Она обыкновенная женщина. На кожевенном заводе работает…

И он продолжал вспоминать, бередя свою и чужие души. Он говорил, что в Иркутске сейчас, наверно, картины показывают в иллюзионе Донателло или Ягжоглу на Большой улице. В цирке Изако, наверно, ещё борются сейчас Иван Яго с японцем Саракики. Интересно: кто кого? И вообще интересно: как сейчас в Иркутске?

– Белые сейчас в Иркутске, – проворчал Захарычев. – Белые. Колчаковцы. Вот ежели мы их вышибем оттуда, тогда и будет разговор. Про пельмени.

– О-о, это долгая песня! – махнул рукой Сёмка. – Когда их теперь вышибешь. А покамест они нас вон куда загнали…

– Ты что, агитацией занимаешься? – нахмурился Захарычев. – Ты это брось…

– Да я ничего, я просто так, – чуть оробел Сёмка. – Я просто вспоминаю, как я лично жил…

У Сёмки Галкина в Иркутске на конфетной фабрике есть, между прочим, девушка, Вера Тарабыкина. И про неё он тоже вспомнил вслух.

Но ведь у всех есть девушки, жёны, матери. Или были. И все бойцы сидят сейчас мрачные вокруг угасающей лампы. Все делают вид, что не слушают Сёмку. Но слова его беспокоят всех.

Наконец он, надев рубаху, уходит от лампы. Опять залезает на холодную печку и сидит там один. Может быть, он продолжает думать об Иркутске…»

И, кстати, читайте газеты!