С июня депутат трижды запрашивал у регионального министерства имущественных отношений перечень объектов, включённых в реестр областной собственности. Ведомство уклонялось от ответа и предоставило информацию только после обращения депутата в суд.18 октября 2017 года в ходе судебного заседания в Кировском райсуде ответчик передал запрошенные данные и принёс извинения.

После первого запроса в минимущество Эдуард Дикунов параллельно обратился к губернатору с просьбой разобраться в ситуации с непредоставлением сведений. Только спустя четыре месяца после того, как Дикунов подал иск уже к губернатору, от Сергея Левченко последовала запоздалая реакция. В ответе губернатора говорилось, что вмешательство главы региона не требуется: хотя и с несоблюдением сроков, но права депутата были восстановлены.

Такой подход не удовлетворил нашего собеседника. 13 ноября 2017 года состоялось судебное заседание по иску Эдуарда Дикунова к губернатору. Кировский районный суд Иркутска требования депутата не удовлетворил, пояснив, что запрашиваемые сведения он всё-таки получил и губернатор предоставил ответ. Сейчас апелляционная жалоба на решение Кировского суда принята к рассмотрению Иркутским областным судом.

– Вас ведь уже обвиняли в том, что вы используете этот иск с целью пиара?

– А всё почему? Люди отвыкли доверять. За каждым действием видят меркантильный интерес. Министр имущественных отношений Владислав Сухорученко уже предостерёг меня на случай, если я задумаю использовать реестр в неблаговидных целях. Когда запрашивал реестр, меня сразу обвинили в том, что я пойду торговать этими списками. Что за глупость! Перечень объектов должен быть общедоступным. Его надо опубликовать.

Этого судебного разбирательства могло и не быть. Дело в том, что действующее положение о порядке учёта имущества Иркутской области целиком скопировано с федерального аналога, но в худшей интерпретации. Всё, что сегодня открыто предоставляется на уровне Российской Федерации, из этого положения просто удалено. В федеральном аналоге прописано, как предоставляется информация органам госвласти, судьям, правоохранительным органам. В документе оговариваются сроки, упрощённый порядок предоставления информации. У нас всё это вычищено. Сегодня, к примеру, любой депутат с точки зрения минимущества приравнен к обычному гражданину. А в одной переписке меня вообще назвали заинтересованным лицом, не понимая, что у меня есть особый статус, установленный областным законом.

Возвращаясь к предмету разбирательства, меня вот что не устраивает в сложившейся ситуации. Если решение Кировского суда устоит, то будет создан юридический прецедент, когда чиновнику можно будет вообще на запросы не отвечать. Ничего ему за это не будет. Мы создаём порочнейшую практику, легализуя бездействие должностных лиц.

Получается, что чиновники могут сколько угодно игнорировать обращения граждан и реагировать на них только после получения повестки в суд. Так не должно быть. Запрос на получение сведений из реестра областной собственности я направил в июне 2017 года и только в октябре получил ответ, когда уже был принят в первом чтении прогнозный план приватизации на 2018 год. Всё это время, не имея необходимой информации, я не мог беспрепятственно исполнять депутатские полномочия по части вопросов контроля за областной государственной собственностью.

– О каких объектах вы сейчас говорите?

– Зачем мы, например, продаём детский лагерь в посёлке Селезнёво Нижне-Илимского района? Туда могли бы приезжать дети из Нижне-Илимского, Братского, Усть-Кутского районов. Инфраструктура есть. Чтобы лагерь восстановить, необходимо около 30 миллионов. Для постройки подобного объекта потребуется 300–500 миллионов. А самое важное там – земля, ландшафт. Это очень красивое место.

В своё время объект очень долго передавали в областную собственность, и регион его принял с обязательствами организовать там место отдыха детей. Сейчас эти договорённости заморожены. И лагерь решили продать. Хотя существует особый порядок включения в программу приватизации объектов, составляющих социальную инфраструктуру для детей. Решение должна принять специальная комиссия, которая определит последствия продажи данного объекта. Порядок установлен федеральным законом. А мы его не соблюдаем.

Сейчас я подал поправки в план приватизации, которые заставляют исключить лагерь из программы приватизации. Пусть по этому вопросу выскажутся губернатор и органы местного самоуправления. Людям следует объяснить, зачем нужно продавать этот пионерский лагерь.

Выставляется на продажу и здание детской поликлиники в Ангарске. Росздравназдор постоянно заявляет, что не хватает площадей для учреждений здравоохранения. При этом здание детской поликлиники в одном из крупнейших городов области стоит заброшенным. Главврач решает, что в нём нет потребности. Но это не уровень принятия решения главврачом. Здесь снова должна работать специальная комиссия. Алгоритм действий известен: согласуйте со всеми решение о продаже, примите на себя ответственность перед общественностью и опубликуйте это решение!

– Реестр вы всё-таки получили. Что с ним не так?

– Когда я в реестр заглянул, увидел, что в нём нет разделов с краткой характеристикой объектов. Думаю, он должен быть дополнен графами «социально-значимый объект», «объект, составляющий социальную инфраструктуру для детей» и подобными. Я предложил ввести главу «Перспективное использование» (с обозначениями постановлений правительства, с описанием дорожной карты для каждого объекта). Это связано в том числе с использованием зданий Дома офицеров, бывшего ИВВАИУ, перспективы которых уже неоднократно обозначались, но пока только на словах. В ответ получаю только отписки.

Ещё одна, куда меньшая, проблема: реестр ведётся в программе «Эксель» компании «Майкрософт». Сегодня есть рекомендация государства все базы данных вести в аналогичных отечественных разработках. Тот же реестр федерального имущества ведётся в отечественных программах.

Я с удивлением обнаружил, что при ведении реестра областного имущества не предусмотрен электронный журнал учёта записей. Получается, сегодня без каких-либо последствий объект в реестр можно внести, а завтра исключить. И никто об этом не узнает.

Беда в том, что у нас нет чёткого понимания, как развивать объекты областной собственности.

– Но в Иркутской области появилась программа развития и управления имущественным комплексом и земельными ресурсами на 2018–2022 годы.

– Я её изучил. В документе содержатся три индикативных целевых показателя, один из которых связан с управлением градостроительной документацией. Федеральный аналог имеет шестнадцать целевых показателей. Если динамика федеральных показателей ориентирована на рост, то у нас динамика близка к нулю – она составляет сотые доли процента. По сути, эта госпрограмма легализует бездействие властей. Её нужно срочно перерабатывать.

– Но почему всё это должно интересовать обывателя?

– Люди считают, что то, чем я занимаюсь, их не касается. А это не так.

Сегодня стоимость областного имущества достигает 200 миллиардов рублей. Это превышает объём областного бюджета более чем в полтора раза. И процесс формирования бюджета открыт: закон проходит три чтения на сессии ЗС, которым предшествуют публичные слушания.

Более того, список имущественных объектов растёт. Инвестиции в социальную сферу производятся постоянно – строятся школы, больницы. При этом износ госсектора – колоссальный. Ежегодно мы списываем областное имущество на 300 миллионов. А приватизируем очень мало: на 100 миллионов по итогам 2016 года, за прошлый год цифры кратно меньше.

– Государство вряд ли можно назвать эффективным собственником. Ведь лучше продать аварийный памятник, такой, например, как Дом Кузнеца, чем владеть разрушающимся зданием.

– Наверное, вы правы, имущественный комплекс надо развивать на принципах государственно-частного партнёрства (ГЧП). А для того, чтобы заниматься ГЧП, должны быть компетенции у того или иного министерства. В региональном правительстве за ГЧП отвечает минэкономразвития. А за имущество – минимущество. К тому же курируют их разные зампреды правительства: минимущество – Виктор Кондрашов, минэкономразвития – Антон Логашов.

Я неоднократно предлагал изменить статус минимущества на агентство (как это было до 2009 года) и подчинить его минэконому. В минимуществе работают в основном юристы. Но управление, принятие решений по использованию имущества – это уже в большей степени работа экономистов. На мой взгляд, имеется несовершенство организационной структуры правительства. Я озвучил эти вопросы на заседании профильного комитета ЗС и выступил с соответствующим предложением на сессии. Получил ответ от представителя губернатора в Заксобрании: изменение структуры правительства – это компетенция губернатора. Осталось одно – обращаться с открытым письмом к Сергею Левченко.

– Разве это правильно, когда такие вопросы решаются путём запросов и открытых писем?

– Если губернатор уделит этому вопросу внимание в своём послании Законодательному Собранию на 2018 год, я уверен, что ситуация изменится. В минэкономе и минимуществе работают квалифицированные специалисты. В своём открытом письме я буду обращаться к главе области с просьбой поставить эффективное управление госсобственностью в приоритет. А внимание людей, публичное обсуждение вопросов заставят чиновников двигаться быстрее. Общественный контроль понудит власть работать эффективно.