– Зачем, имея пожизненный срок, ваш подследственный затеял новую серию признаний? Может, он раскаялся? Или это потребность выговориться?

– Никакого раскаяния, сожаления нет с его стороны даже близко. Что сделано – то сделано. И никакого проявления эмоций по этому поводу я не наблюдал. Попков стал признаваться в очередной серии преступлений, когда в суде ещё шло разбирательство по первому уголовному делу. Пожизненный срок за 22 убийства и два покушения на это особо тяжкое преступление он получил по приговору Иркутского областного суда, объявленному в январе 2015 года. А осенью 2014-го новые эпизоды были выделены в отдельное производство, и дело поступило к нам в отдел по расследованию особо тяжких преступлений. Мне удалось установить с подследственным человеческий контакт, разговорить его. И установить судьбу остальных погибших.

– Он не собирается и дальше признаваться?

– Нет, говорит: «Я всё сказал».

– А как Попков относится к тому факту, что он стал абсолютным рекордсменом среди известных маньяков? Сейчас на его счету 84 жертвы, если в суде подтвердятся доказательства по тому делу, что сейчас у вас в производстве.

– Он себя ни с кем не сравнивает. Кто о нём думает и что – ему безразлично. Он вообще не зависит от чужого мнения. Это человек, который в состоянии приспособиться к любой ситуации и даже извлечь для себя выгоду.

– Какая может быть выгода в его нынешнем положении? Хотя я слышала, что он даёт интервью журналистам центральных СМИ за вознаграждение. Зарабатывает на известности – по 10 тысяч рублей за беседу. Это правда?

– Да, у журналистов огромный интерес к его персоне. У иностранных в том числе. Многие пытаются с ним встретиться. Этот интерес понятен: такое количество убийств – и при такой биографии. Ведь Попкову удавалось, работая в милиции, год за годом безнаказанно убивать и не попадать под подозрение. Он единственный такой во всём мире.

– Значит, когда маньяк соглашается на интервью, им движет обыкновенный меркантильный интерес – заработать денег. Вы всегда даёте согласие на встречу подследственного с представителями прессы?

– Этот вопрос согласовывается с центральным аппаратом Следственного комитета. Но мы не препятствуем – это его право. Ведь база доказательств собрана.

– Но зачем ему деньги при пожизненном заключении?

– Сейчас он находится в ангарском СИЗО. Там есть магазин, где можно купить всё – от каких-то любимых продуктов до таких необходимых мелочей, как одеколон или зубная паста. Жизнь-то продолжается.

– Но у заключённого есть право на свидания и передачи. Жена и дочь его совсем не навещают? Может быть, друзья, сослуживцы?

– Нет, передачи Попков ни от кого не получает. А жена и дочь уже давно живут в другом регионе.

– Вы сказали, что удалось установить с подследственным психологический контакт. Каким образом? Может, домашними котлетками его угощали?

– Нет, это «академовские молоточники» любили пиццу и кока-колу, их я иногда угощал. А Попков вполне обходится сухпайком. С ним мы обычно обсуждали прочитанные книги. Он очень любит читать и размышлять. По его просьбе я покупал ему сочинения Дэна Брауна, Радзинского и других авторов. Он, например, верит в те фантастические версии, которые приводятся в романах Брауна. Его интересуют такие исторические личности, как Гитлер и Сталин. Ему импонирует взгляд Радзинского на революцию – вообще подход этого автора к истории нравится. Попков следит за событиями в стране и мире, смотрит по телевизору политические новости. И делится со мной своими впечатлениями.

– У него в камере телевизор?

– Конечно, как и у всех в СИЗО.

– Хоть деньги-то на книги вам давал?

– Зачем же, я на свои покупал. Это, скажем так, жест доброй воли с моей стороны.

– Каково это – общаться с человеком, зная, что он монстр?

– Я всегда отношусь к подследственному непредвзято, по-человечески. Каким бы он ни был. Придёт время – его осудят, но это не функция следователя. А разговаривать с Попковым и в самом деле интересно. Это не маргинальная личность, он умён.

– Когда его впервые привлекли к ответственности, он пытался выставить себя этаким «санитаром общества». Говорил, что освобождает общество от аморальных женщин. И даже заработал прозвище Чистильщик. Как я поняла, он до сих пор не сбросил маску борца за чистоту нравов. Ведь при продлении срока стражи он пояснял в судебном заседании, на котором я присутствовала, что убивал «в соответствии со своими внутренними убеждениями».

– Он и сейчас придерживается в целом этой позиции: поступал так, потому что потерпевшие вели неправильный образ жизни. Чистильщиком он себя теперь не называет, просто такое у него личное амплуа.

– Но дорогие украшения с трупов снимал? По сумочкам шарился?

– В деле, которое я расследую, доказаны факты хищения личного имущества. Попков их и не отрицает. Мы установили и отыскали тех, кому он сбывал похищенные ценности. Покупатели его помнят. Неимоверные, кстати, усилия на это потратили. Ведь столько лет прошло.

– Когда расследовалось первое уголовное дело, он вообще отрицал корыстный интерес. Да и вряд ли он на этом нажился на самом-то деле.

– Тем не менее посмотрите. Он в те годы менял достаточно дорогие автомобили: «Хонда Цивик», «Хонда Интегра», «Субару Легаси». Машина порой по цене приравнивалась к стоимости 2-комнатной квартиры. И это с учётом зарплаты дежурного сотрудника милиции, которая тогда составляла тысяч 5-6. Так что убийства, хоть и совершались не с целью наживы, позволяли жить на более-менее широкую ногу.

– Из первого уголовного дела известно, что эксперты выявили у него гомицидоманию с садистскими элементами, то есть влечение к убийству людей. Вы заново проводили психолого-психиатрическую экспертизу?

– Да, конечно. Даже дважды – на первоначальном и конечном этапах расследования. Необходимо было дать оценку психического состояния подследственного в другой период. Ведь первое уголовное дело охватывало его деяния с 1994-го по 2000 год, а сейчас он признался в преступлениях, которые совершал и в 1992-м, и вплоть до 2010 года.

Мы приглашали эксперта из Института имени Сербского, обследование проводилось в Иркутске. Диагноз подтвердился – гомицидомания. Это не болезнь, она не нарушает способности осознавать фактический характер и общественную опасность собственных действий и руководить ими.

– Непонятно, как его могли принять на службу в милицию, не заметив такую патологию личности.

– При трудоустройстве в органы он попал в группу риска, имел в связи с этим ограничения в карьерном росте, но продолжал работать. Сейчас более тщательно сотрудников отбирают, проверяют на полиграфе. Если бы в те годы был такой подход, безусловно, патологию удалось бы выявить.

– А сам маньяк как-то объяснил, откуда у него эта тяга к убийствам, почему он так ненавидит женщин? Может, вы при расследовании раскопали корень зла?

– Он делился своими переживаниями, душевными травмами, но я не буду их пересказывать. И о своих выводах пока не хочу говорить.

– Не хотите – и не надо. В литературе о маньяках пишут, что причины таких расстройств следует искать в детстве. А на выбор жертв, раз уж он убивал только женщин с «неправильным», на его взгляд, поведением, могли повлиять только самые близкие люди – либо мать, либо жена. Ну, может, ещё первая любовь тут каким-то боком причастна. Я права?

– Не буду комментировать ваши догадки. Просто посмотрите на его детские фотографии. Видите, какие глаза у этого ребёнка? Здесь ему года 3-4, а на этом снимке он ученик младших классов.

– Действительно, очень несчастные глаза. Но в его биографии нет ведь ничего особенного. Был отличником в школе, комсоргом курса в политехникуме, служил в армии, находился на хорошем счету, когда работал в милиции. Свидетели на первом процессе говорили, что и с супругой у него было полное взаимопонимание. Они ходили под ручку, катались на лыжах и велосипедах, выезжали на пикники.

– Причём, судя по фотографиям из семейного альбома, отдыхать с женой он предпочитал как раз в тех местах, где сам же закопал до этого труп изнасилованной и убитой им женщины. Мы сличали семейные фото со снимками мест преступлений.

– А места преступлений всё те же – поблизости от трассы М-53, в объезд Ангарска, за местным кладбищем?

– На этот раз география шире – от места вблизи усольского городского кладбища до посёлка Тальцы. Много было сомнений, как он мог оказаться ночью так далеко от дома и места работы. Но всему нашлось объяснение – поездки были связаны с различными бытовыми нуждами. Работали мы и в окрестностях Иркутска, и под Ангарском. Везде, куда нас приводил подследственный, мы находили либо останки жертв, либо орудия преступлений, либо другие следы.

– У многих это вызывает недоверие: как можно запомнить подробности восьми десятков преступлений, совершённых на протяжении почти двух десятилетий? Есть даже мнение, что на Попкова просто навесили все «глухари».

– Такая уж психология у маньяков. Они всё помнят. Живут этими чувствами, воспоминаниями, прокручивают изо дня в день эти ситуации. Попков на допросах рассказывал, как именно и где убивал. Мы приезжали на это место и работали. Зимой, например, сказал: «Я убил её топором». Приезжаем весной – действительно, находим там топор. В русле реки, в озере находили топоры, ножи, отвёртки. От орудий преступлений он сразу избавлялся, никогда не использовал одно и то же орудие дважды. Под водительским сиденьем в машине у него всегда была сумка с инструментами. Их-то он и применял. Преступления обязательно оставляют следы.

– Но возможно ли, чтобы эти следы оставались в целости и сохранности столько лет?

– Так и было. Попков, к примеру, говорит, что был на автомобиле там-то – и в том месте мы по прошествии многих лет находили отпечаток протектора шины. В архиве есть фотография его автомобиля. Эксперты сличали отпечаток со следом на фотографии – совпадение 100 процентов. Трупы он закапывал или поджигал, они сгорали до неузнаваемости.

– Эксгумацию приходилось делать?

– Раз пять где-то.

– Говорят: нет тела – нет дела. А у вас в деле есть доказанные эпизоды, по которым останки жертв не обнаружены?

– Да, некоторые трупы пропали. Он ведь убивал в лесу, иногда на большом расстоянии от населённых пунктов. По этому поводу допрошены специалисты, охотоведы, которые прямо говорят: достаточно месяца, чтобы мелкие зверьки растащили человеческие останки, а для крупного хищника это дело нескольких часов.

– Ещё один момент непонятен: как убийце удалось ни разу не выдать себя дома или на работе? Он возвращался с места преступления чистеньким и аккуратненьким, ни одного пятнышка на одежде. Даже курицу невозможно зарезать, не забрызгавшись кровью, а он людей убивал с особой жестокостью, орудуя топорами, ножами, отвёртками, лопатами.

– Он и этот момент прояснил: после каждого преступления себя осматривал и, если находил следы на одежде и обуви, самостоятельно их замывал, зачищал. Голову Попков никогда не терял. К тому же не забывайте: он учился в школе милиции, прошёл жизненную школу в качестве милиционера. Конечно, он использовал знания по криминалистике и опыт, чтобы не попасться.

– Действительно никто не догадывался, что он ведёт двойную жизнь? Даже жена и дочь? Вы их допрашивали?

– Конечно. Говорят, ничего не замечали. Но для маньяков характерна маска нормальности.

– Он хоть как-то волновался, когда приводил вас на место преступления и рассказывал подробности зверской расправы?

– Был абсолютно спокоен, он вообще никогда не проявляет эмоции. Эксперты называют это «эмоциональной холодностью». У него примерно в 1996-1997 годах появилась весомая уверенность в безнаказанности. Тщеславие постоянно подпитывалось, поскольку его никто не подозревал.

– Сейчас сокрушается, что его поймали?

– На допросе сказал: «Ну вот и пришли». Разумеется, Попков осознавал, что это, в общем-то, вопрос времени. Когда у него взяли кровь на генетику, понял, что время пришло. Уволился с работы (перед арестом он трудился в филиале «Невской косметики»), закрыл долги, принял меры, чтобы всё имущество досталось родственникам, съездил к сестре в Москву и навестил мать в Липецкой области. Вроде как попрощался со всеми. И ждал, когда за ним придут.

– Он заранее планировал преступления, или на него вдруг накатывало?

– По ситуации. Мог просто ехать ночью по городу и увидеть девушку, подходящую на роль жертвы. Это его объяснения. Но я уверен, что он целенаправленно выезжал на охоту. У него инстинкт охотника. В ожидании жертвы он мог долго сидеть в засаде, а в один момент выскочить и напасть, сделать дело – и дальше жить.

– С точки зрения виктимологии люди становятся жертвами преступлений не случайно, их к этому подталкивают поведение, морально-психологические характеристики. Что можно сказать о жертвах маньяка?

– Это самые обычные молодые женщины. У всех были семьи, дети, работа. Думаю, на их месте могла бы оказаться любая. Среди них не было наркоманок, проституток, алкоголиков. Да, они были немного подвыпившими. Но, думаю, трудно найти девушку, которая ни разу в жизни не возвращалась домой в таком состоянии из весёлой компании. Ночь, она голосовала на дороге. Или Попков сам подъезжал, одетый в форму сотрудника милиции, и предлагал подвезти до дома ради безопасности.

– Он только незнакомых женщин убивал?

– И знакомые попадались. Соседки по кварталу, например. Или женщины, которые доставлялись в отдел милиции, когда он дежурил. Какое-то время спустя он встречал эту женщину ночью на дороге, она узнавала в нём милиционера и теряла бдительность. А он этим пользовался. Даже когда уже не работал в милиции, надевал обычно костюм защитного цвета, похожий на форму.

– Он ведь не сразу убивал, сначала общался? Были такие, кого он счёл неподходящими кандидатками на роль жертвы?

– Да, и немало. В пути он обычно вступал в беседу, иногда в полемику, предлагал распить спиртное и так далее. В ходе общения принимал решение. Мог после этого отвезти пассажирку до дома и попрощаться, а потом ещё несколько раз встретиться с ней для удовлетворения своих сексуальных потребностей.

– Постоянную бы любовницу завёл что ли…

– Были и такие.

– Представляю, как они сейчас рады, что не попали в список жертв маньяка! А что стало с женщиной, которая выжила после нападения?

– Она позднее умерла от заболевания, не относящегося к травме, полученной при покушении на убийство.

– В прошлом уголовном деле Попкову вменялись не только убийства, но и изнасилования. Почему сейчас не стали предъявлять такое обвинение?

– Уголовное преследование по изнасилованию прекратили по письменному заявлению обвиняемого за истечением срока давности привлечения к уголовной ответственности, который составляет 10 лет. Но ему вменили убийства, сопряжённые с изнасилованием (пункты «а», «к» части 2 статьи 105). Ведь у жертв были телесные повреждения, обычные для половых актов в насильственной форме, сперма обнаружена в местах, не характерных для естественного секса.

– В изнасилованиях он тоже признался?

– Нет, он отказался давать показания по этому поводу, ссылаясь на статью 51 Конституции РФ, предоставляющую право не свидетельствовать против себя. Ему эта тема была неприятна.

– Всё-таки удивительно, что маньяку удавалось безнаказанно совершать преступления целых 18 лет. Более 80 нераскрытых убийств! Выйти на след преступника не получалось, даже несмотря на создание специальных оперативно-следственных бригад, которыми руководили опытные сотрудники Генеральной прокуратуры, а после реформы – Следственного комитета России. При расследовании уголовного дела вам, наверное, бросались в глаза явные ошибки коллег?

– Не хочу давать оценку действиям работников прокуратуры и милиции. Мой первый наставник прокурор Сергей Дмитриевич Зенков правильно говорил: «Здорово думать задним умом, кто молодец, а кто плохой».

– Но сотрудники Центрального райотдела внутренних дел Ангарска были шокированы, наверное, что столько лет находились рядом с серийным убийцей и ничего не замечали?

– Могу так сказать: те, кто мог заметить, не хотели ничего замечать. Я говорю о коллегах Попкова из его круга общения. Я вызывал их в качестве свидетелей. Создалось впечатление, что им безразличны судьба дела и чувства потерпевших. Они избегали допросов или не хотели напрягать память: «Ничего не знаем, не помним, сказать нечего». Позиция: моя хата с краю.

– В уголовном деле есть положительные характеристики подследственного?

– Сейчас, в общем-то, все одинаково о нём отзываются, ведь он уже признан серийным убийцей, маньяком. Но близкие знакомые от него не открещиваются. Ведь свои чудовищные склонности он в обычной жизни никак не проявлял. Выглядел скромным и благоразумным.

– Было тяжело, наверное, работать с потерпевшими?

– Конечно, тяжело. В основном это матери и супруги убитых женщин. Но это наша обычная работа. Да и дело расследуется не два-три месяца. Уже три года оно у меня в производстве.

– Потерпевшие ознакомились с материалами уголовного дела?

– Нет, все написали заявления, что знакомиться не желают.

– А сам Попков давно изучает эту летопись собственных злодейств?

– С конца марта нынешнего года. Его каждый день привозят из СИЗО в следственный отдел по городу Ангарску, там он знакомится с материалами, доказательственной базой. В том числе с результатами экспертиз – их проведено более 200. Только судебно-медицинских около сотни, плюс криминалистические, генетические, трассологические, биологические, пожаро-технические. Попков читает примерно по три тома в день, к концу ноября должен закончить. С предъявленным обвинением он полностью согласен. Признаёт его в полном объёме, кроме изнасилований.

– Когда были слушания по первому уголовному делу, он тоже всё признавал, но после приговора подал апелляцию в Верховный суд.

– Своими дальнейшими планами подследственный со мной не делился.

– На здоровье он не жалуется? В своё время ему хватало сил совершать даже двойные убийства. На счету маньяка их три в общей сложности.

– Попков спортивен, он кандидат в мастера спорта по биатлону. И в тюремной камере поддерживает физическую форму, ежедневно отжимается и так далее.

– Ему известно, что через десять лет заключения пожизненно осуждённого при отсутствии взысканий могут перевести с особого режима в обычные условия отбывания наказания? А после 25 лет отсидки он получит право обратиться к президенту страны с ходатайством о помиловании.

– Конечно, он осведомлён обо всём, что ждёт его впереди. О будущем рассуждает здраво и рационально.