«Без света, без крыши, без окон, без дверей…»

На общих дверях мастерских по Халтурина, 1, висит замок. Решение Иркутского арбитражного суда от 25 января 2017 года обязало Союз художников и ремесленников Прибайкалья выселиться из мастерских. Иск против художников подало руководство Иркутского художественного колледжа имени Копылова, колледж находится в прямом подчинении министерства культуры и архивов Иркутской области. Мотивировка – колледжу не хватает помещений, чтобы учить детей.

Минкульт в феврале 2017 года убедил художников не подавать апелляцию на решение суда, уверив, что все получат мастерские и каждый уйдёт довольным. Более того, обещали не выселять художников и скульпторов с Халтурина, пока не подберут им новые помещения. Однако уже летом мастерские на Халтурина, 1, стали преследовать странные неприятности. 20 августа в наполовину опустевшем здании (живописцы уже собрали вещи и к тому времени съехали. – Авт.) случился пожар, а после него начались отключения света, тепла и воды. Художники до сих пор уверены, что все эти события произошли не вдруг. «Да понятно, что это так и было задумано. И пожар не случайный, потому что никого не было, и с чего это вдруг пожар? Поджог явный», – говорит Евгений Скачков.

Городская администрация помогла, чем могла: нашла для живописцев и ювелиров офисные помещения. Это, конечно, не полноценные мастерские, но хотя бы место для работы есть. Минкульт области взял на себя проблему со скульпторами. И не решил её до сих пор. Ноябрь на дворе, скульпторы по-прежнему на Халтурина, имущество не перевезено. О новом помещении областные чиновники молчат.

Кот Василий Петрович, чудом уцелевший во время пожара, теперь мёрзнет в мастерской вместе с Евгением Скачковым, известным иркутским скульптором. Человек, создавший герб для «Серого дома», всадника на коне, установленного на въезде в Усть-Ордынский округ, оказался самым незащищённым в этой ситуации. Именно у него среди всех мастерских на Халтурина, 1, самое неподъёмное хозяйство, которое абы куда не увезёшь.

Идём ко вторым дверям, запертым изнутри. В мастерской Скачкова горит какой-то свет. «Говорили, что у вас всё отключили?» – «Так и есть, отключили, я протянул провода вон из того домика, – Евгений Скачков указывает на строение, стоящее отдельно от основного здания. – Домик остался за Союзом художников и ремесленников. Вот от него и запитались пока».

На маленькое помещение, где свет есть, заключён пятилетний договор с городской администрацией о безвозмездной аренде, и художников, сидящих там, воды и электричества не лишили. А скульпторам перерубили всё – и свет, и воду, и отопление. И даже в туалет не дают зайти – на дверях основного здания бывших мастерских, где и находится уборная, висит крепкий замок.

В мастерской Евгения Скачкова сильный холод, неуютно даже в верхней одежде, стоит обогреватель, который, если честно, слабо помогает. «Всё отключили сразу после пожара, – говорит Евгений Иванович. – Говорят, было какое-то предписание о том, чтобы мы и освещались, и отапливались, но вот видите, что сейчас. Ни света, ни воды, ни тепла». В руках у Евгения Ивановича бутылка с горячей водой, отнеё идёт пар… Стесняюсь спросить, то ли для работы, то ли он так греется. «Однажды прихожу, смотрю – сантехник сливает воду, – рассказывает он. – Я спрашиваю: «Зачем сливаешь?» Он отвечает: «Чтобы не перемёрзло». А я-то думал, что он подключать нас пришёл…»

«Сейчас у меня солярка закончилась, надо солярку покупать, работаю над памятником Евгению Евтушенко, администрация Зимы заказала, – говорит Евгений Иванович. – Работать с глиной сложно, вода постоянно нужна. На колонку ходим, воду носим». Глиняного Евтушенко надо долепить, форму снять, просушить, сделать отливку. Ещё очень много работы.

По мастерской бродит замёрзший мохнатый Василий Петрович, просится на руки – погреться. Здесь он и родился, здесь прожил всю жизнь, и теперь ему тоже некуда деваться. «Вы не простынете тут?» – спрашиваю. Евгений Иванович отмахивается: «Ну это уже мои частные дела. Простыну или нет, а работу надо заканчивать, – говорит он. – Я бы фигуру уже завершил, но всё лето же нервы дёргали. То суд, то будущий переезд… Не давали работать совсем. Ребята-футболисты заказали портрет тренера, мне надо было его вырубить в камне. Так я с этими всеми судами и прочим только модель сделал, к камню даже не приступал. И Евтушенко на мне. Не дают работать – и всё. Я уверен, что можно нам включить отопление. Специально делают, чтобы мы вымерзли, как тараканы».

Скульпторы останутся в этом помещении до 31 декабря 2017 года, после чего они обязаны освободить мастерские. За год после решения суда им обещали подыскать новое помещение. В июле вице-спикер ЗС Андрей Лабыгин сделал запись в своём аккаунте в Facebook: «Остаётся не решённым вопрос для скульпторов, потому что нужны площади более 250 кв. м. Предложили цех в Шелехове. Художники рассмотрят предложенный вариант и примут решение».

– Возили нас, показывали мастерские, – говорит Евгений Иванович. – Один вариант предлагали в подвале жилого дома. Представьте, как я в подвале могу работать? Жители дома взвоют. У меня была полуподвальная мастерская на Энгельса, 4. Так я и стукнуть там не мог нормально. А у меня и сварка, и строительные дела. Камень рубить – это перфоратор, стук, грохот. Кто это выдержит-то?

Конечно, подвал, да ещё в жилом доме, не подходит. Затем возили как-то в Шелехов. Там гигантский цех, но ничего не оборудовано… Ну как можно решиться на такое?

К разговору подключается ученик Евгения Ивановича – скульптор Михаил Филиппов: «Нам предлагали помещения. Но какие? Без тепла, без света, без крыши, без окон, без дверей. Стены стоят и всё. А чтобы что-то там сделать, нужно такие деньги вложить!» Со слов скульпторов, наконец был найден приемлемый вариант: помещение в микрорайоне Солнечный, ныне занимаемое Иркутским областным краеведческим музеем. Музей должен съехать в другие помещения, освобождённые типографией. Однако слова про Солнечный звучат давно, а скульпторы и ныне там – на Халтурина.

«Губернатор сказал, что они ищут возможности»

«В Солнечном идеальный вариант, – говорит Евгений Скачков. – Может получиться хорошая мастерская, там высокие потолки, около 8 метров». На Халтурина, в мастерской Скачкова, работали до недавнего времени ещё пять человек. «Всё, что делалось в Иркутске нашими скульпторами, лепилось здесь, – говорит Евгений Иванович. – Это уже потом переводили в материал в Улан-Удэ, Екатеринбурге. Михаил Филиппов здесь работал, Александр Абрамов…» Теперь они растолканы кто где.

Михаил Филиппов, например, построил сарай на маминой даче, пока что-то делает там, но крупный заказ мамина дача не потянет. «Тебе хорошо, у тебя хоть мама есть», – говорит Евгений Скачков.

– Вот сейчас мы разрушим всё у Евгения Ивановича… Мастерскую, его дело. И что? – говорит Михаил Филиппов. – Никто больше в Иркутске этим не занимается. И никто не научится, не у кого учиться будет.

– Да нет, скульпторов уже много, зря ты, Миша, – поправляет Евгений Скачков.

– А где они будут работать? В гараже что ли? С большими фигурами? – не унимается Филиппов.

– Да, если бы в Солнечном дали мастерскую, там спокойно пять скульпторов могли бы работать, – говорит Евгений Иванович.

– И литейку бы сделали, и формовку, и реставрацию, у нас есть мастера, – уверен Михаил Филиппов. – В следующем году в планах отреставрировать здание Русско-Азиатского банка, что на углу Карла Маркса и Ленина. А там лепнины сколько! Меня спрашивают: «Займётесь?» Я не против, но мне же негде. Хотя мы работаем-то на область. Слюдянка, Куйтун, Зима, Шелехов, Братск, Ангарск, Нижнеудинск, Усолье-Сибирское, Байкальск. Ну зачем мастерские рушить, зачем? Ведь скульпторы – штучные специалисты.

Евгений Иванович говорит, что он готов переехать в Солнечный прямо сейчас. И закончить печальную историю Халтуринских мастерских. Однако краеведческий музей пока съезжать не спешит: в бывших помещениях типографии идёт ремонт. И только после этого площади в Солнечном будут освобождены. По информации художников, переезд должен состояться к концу 2017 года, однако не ясно, переедет ли ИОКМ на новое место.

– Вы ходили к министру культуры?

– Ходили. И у губернатора были. Губернатор сказал, что они ищут возможности. А когда мы спросили министра культуры Ольгу Стасюлевич, почему нас отключили, ведь до 31 декабря мы можем находиться на Халтурина, она сказала, что не давала распоряжение нас отключать. Вроде бы это сделала сама Людмила Назарова, директор училища. А в училище нам поведали, что у них трубы порваны в подвале. И эти трубы топят их склад дипломных работ. Поэтому они отключили и нас.

– А в прошлом году ничего не топило в подвале училища?

– Нет, всё нормально было. И в позапрошлом, и до этого… Я в этой мастерской уже тридцать седьмой год, и нас не отключали. Я ещё помню, как заезжал сюда. Всё же своими руками делал. Под полом оказался старинный погреб, балка стояла на нём, пришлось её укреплять. Деревянный настил сгнил, стал проседать, пришлось бетонировать. Вот этими руками всё сам.

– Вам что-то обещают? Сроки какие-то дают? Середина зимы, лето? Когда переезд?

– Ничего не дают. Ничего не движется.

Когда ударят сильные морозы, работать в мастерской уже будет нельзя. Евгений Иванович и сейчас кашляет, а при минус 17–25 будет уже просто опасно для здоровья находиться тут. Но если морозы не прогонят скульптора, то 31 декабря явятся судебные приставы. И опечатают помещение.

«Что делать, мы не знаем. Надо же что-то решать», – говорят скульпторы. «А что я могу сделать? – сокрушается Евгений Иванович. – Куда я со всем этим хозяйством? Понятно, у ювелира – в карман всё положил и вынес. Тут только месяца два надо всё выносить, выгребать. У меня и под полом материал, и во дворе много. Это всё нужно вывозить. Вот сейчас сын у меня вывез часть камней, так только для этого ходок двадцать сделал. А на новое место прийти – это же опять всё надо привести в порядок. Снова время. А на восьмом десятке, по-моему, уже сложно это делать».

Если к моменту прихода приставов не будет закончена работа над фигурой Евгения Евтушенко, придётся её оставить за закрытыми дверями, под печатью. Она может деформироваться, заказ администрации Зимы срывается. «В общем, много непонятного. Я работаю, а за моей спиной решают, кому и куда помещение передать, и никого не спрашивают», – машет рукой Евгений Иванович. Художники говорят, что отключение отопления вообще очень плохо скажется на здании, всё отсыревает, и уж точно никакой склад дипломных работ тут делать нельзя – все материалы сгниют. Значит, на здание просто на годы навесят замок. «Да и вряд ли оно для училища готовится, – считает Евгений Скачков. – Для чего-то другого его отбирают».

В этой истории есть ещё один нюанс. Помещение в Солнечном обещано скульпторам (по крайней мере, они слышали такую информацию от чиновников. – Авт.), однако никаких бумаг о передаче этого помещения Союзу художников и ремесленников Прибайкалья никто не видел. Они подозревают, что этих бумаг вообще нет. «И не факт, что нам это помещение вообще дадут», – говорят скульпторы.

На момент вёрстки номера официальные комментарии от министерства культуры и архивов Иркутской области получены не были. Министр Ольга Стасюлевич сообщила, что не может встретиться с журналистом, а на официальный запрос ответит только письменно и в течение недели.

К сожалению, сроки вёрстки газеты не позволяли дождаться ответа. Неофициально сотрудник пресс-службы нам сообщил, что Евгению Скачкову были предложены варианты переезда, но он сам отказался от нескольких из них. Что касается сроков, то скульпторы, по информации министерства, получили дополнительное время до 31 декабря, хотя должны были покинуть помещение ранее. Здание мастерских считается переданным в ремонт, и потому коммуникации отключены.

В ИОКМ на вопрос о сроках переезда из Солнечного предложили обратиться в министерство культуры и архивов, поскольку там владеют полной информацией. Круг замкнулся. Евгений Иванович долго пытался решить вопрос спокойно, не создавая ненужную скандальность, которую всегда вносят своим появлением СМИ. Не получилось. Когда руки в мастерской замерзают, наверное, надо что-то делать. Ситуация ненормальная и нехорошая.