Напомним, заслуженный артист России пианист Михаил Клейн умер от сердечного приступа прямо на сцене органного зала, где участвовал в творческом вечере в честь 220-летия святителя Иннокентия. Это случилось три недели назад, 3 октября. Музыканту внезапно стало плохо. Первую помощь ему оказали два главврача клиник Иркутска, которые присутствовали в зале во время концерта. Они делали пианисту массаж сердца, и Михаил Леонидович снова начинал дышать. «Если бы реанимацию музыканту провели вовремя, его можно было бы спасти. Но «Скорая» опоздала», – к такому выводу пришли многочисленные очевидцы скорбного происшествия. В том числе глава городского департамента культуры Виталий Барышников, который первым заметил, что с пианистом творится что-то неладное. «Скорая помощь», которую я вызвал в 19.48, приехала лишь спустя 40 минут. Они просто констатировали смерть», – именно эти слова Виталия Барышникова, подхваченные СМИ, послужили поводом для проведения доследственной проверки в порядке статьи 144 УПК РФ.

– Все были в шоке, надежда ещё оставалась, что мы дождёмся вот-вот машину и это чудо произойдёт, – поделилась заместитель директора по организации деятельности Иркутской областной филармонии Анна Гольская, ещё один свидетель трагедии.

Чудо не произошло. Да и почему 740 тысяч жителей Иркутска и Иркутского района, потенциальные пациенты городской станции скорой медицинской помощи, должны уповать на чудо, не будучи уверенными, что в трудную минуту профессионалы в белых халатах окажут им действительно своевременную и качественную медицинскую помощь? Ответ на этот вопрос мы попытались найти у следователей, начавших проверку, поводом для которой стали сообщения в СМИ о подробностях гибели пианиста. По словам следователя СО по Кировскому району Иркутска регионального управления СК России Ольги Шамановской, в ходе проверки были изъяты и изучены медицинские документы – так называемые карты вызовов. По бумагам выходит, что первый звонок из органного зала Иркутской филармонии принят диспетчером станции скорой медицинской помощи в 19 часов 51 минуту, а прибыли к больному медики в 20.25, то есть через 34 минуты после вызова. Тогда как по установленному приказом Минздрава нормативу транспортная доступность в экстренных случаях не должна превышать 20 минут.

Известно также, что на экстренный вызов, когда существовала явная угроза жизни больного, отправились не врачи, а так называемая общепрофильная фельдшерская бригада, средний медицинский персонал. Это была бригада, смена которой даже ещё не началась. Вызовов в тот вечер поступило очень много, все машины находились в разъездах, и медики, пришедшие пораньше, чтобы не спеша подготовиться к работе, тут же умчались спасать жизнь пациента. Реанимобиль с врачами и специальным оборудованием отправился к концертному залу, где жизнь человека висела на волоске, в 20 часов 20 минут, когда первая бригада уже подъезжала к месту трагедии. То же самое расстояние реаниматологам удалось одолеть за 14 минут. Но услуги «Скорой» больному уже не понадобились. Подтвердив хронометраж, отражённый в документах, фельдшерская бригада пояснила следователям, что уложиться в положенное по нормативам время ей помешало «затруднённое движение на улицах». Медики также заверили, что в течение 15 минут проводили манипуляции по спасению пациента, после чего констатировали его смерть.

«Скорая помощь» на поверку оказалась не такой уж скорой и не такой уж специализированной. Тем не менее с вынесением вердикта «виновен» областному государственному бюджетному учреждению здравоохранения спешить не стоит. Проверка продолжается, все материалы направлены в комиссию судмедэкспертов. «В заключении будет указано, соответствуют ли действия сотрудников Иркутской станции скорой медицинской помощи ведомственным инструкциям, приказам, другим нормативным актам. После того как эксперты выскажутся, насколько оперативной и качественной была предложенная больному помощь, появится ясность, есть ли в действиях персонала учреждения признаки состава преступлений по ч. 2 ст. 109 (причинение смерти по неосторожности вследствие ненадлежащего исполнения профессиональных обязанностей), ч. 2 ст. 124 (неоказание помощи больному), ч. 2 ст. 293 (халатность)», – пояснила Ольга Шамановская. К слову, из-за больших очередей экспертиза может занять довольно продолжительное время.

Собственно, теперь уже спешить некуда – пациент давно похоронен. Но живы тысячи других потенциальных клиентов станции скорой медицинской помощи. А потому хотелось бы знать, на что мы имеем право надеяться, если к порогу нашего дома приблизится беда.

Если верить Александру Манькову, главному врачу ОГБУЗ «Иркутская станция скорой медицинской помощи», всё не так уж плохо. Учреждение он возглавляет три года. За это время показатель оперативности (так называемое «время доезда») улучшился на 21%, число задержек на экстренные вызовы (при наличии прямой угрозы жизни пациента) снизилось на 60%. Это связано с увеличением на четверть количества машин и бригад, выпускаемых на линию. На сегодняшний день 79% экстренных вызовов обслуживаются своевременно.

Особенно радует главного врача положительная динамика в решении кадровых проблем учреждения. За три года врачей на станции скорой помощи стало больше на 25 человек, среднего медперсонала – на 86. Причём в коллектив вливаются, как правило, молодые специалисты. Спасибо за это надо сказать прежде всего администрации города Иркутска, обеспечившей выпускникам медицинских образовательных учреждений дополнительные социальные гарантии – по 100 тысяч рублей каждому, кто пожелает работать по специальности в городе. По словам Александра Манькова, зарплата сотрудников учреждения растёт: врач «скорой помощи» получает сегодня в среднем 49 тысяч рублей в месяц, а к концу года жалованье должно достичь 56 тысяч.

С притоком свежих сил значительно снизилась нагрузка на врачей и фельдшеров. Если сравнивать с 2014 годом – примерно на 20%. Сейчас она составляет 15,6 вызова в сутки – и это близко к норме. «Средней нагрузкой считается от 12 до 14 вызовов, но этот показатель постоянно варьируется. Увеличивается, к примеру, на фоне эпидемии респираторных заболеваний», – говорит Александр Маньков.

Главврач оптимистично оценивает и перспективу решения транспортной проблемы в своём учреждении. По его словам, идёт обновление автопарка станции. За счёт средств федерального бюджета в прошлом году получено шесть машин «скорой помощи». Из того же источника ждут поступления новых автомобилей и нынче.

Безусловно, на оперативность обслуживания должна была повлиять также структурная реорганизация учреждения. На Иркутской станции скорой помощи создана, к примеру, автотранспортная служба, в состав которой вошёл ремонтный цех. А год назад завершилась реализация мероприятий дорожной карты по повышению качества и доступности скорой, в том числе специализированной медицинской помощи. В соответствии с этими мероприятиями городской станции передано обслуживание населения Иркутского района. Если раньше на территории этого муниципального образования пункты временного размещения выездных бригад «Скорой» имелись только в Дзержинске и Марково, теперь они организованы дополнительно в Хомутово, Урике и Оёке. Жители этих сёл должны были уже почувствовать нововведения на себе.

Главная цель преобразований – добиться, чтобы при экстренном вызове, если есть большая вероятность смертельного исхода, медики тратили на дорогу не более 20 минут. Такой порядок установлен приказом Минздрава РФ № 388н. Аналогичные показатели доступности скорой медицинской помощи содержит и программа госгарантий Иркутской области. Если учесть, что за год станция скорой помощи регистрирует порядка 200 тысяч вызовов и 80% из них являются экстренными, добиться исполнения этих нормативных документов не так-то просто.

Как можно было понять из объяснений Манькова, факт опоздания бригады «Скорой» к Клейну, получивший широкий общественный резонанс, нетипичен. Александр Викторович заявил, что служебная проверка ещё не окончена, и привёл статистику жалоб от населения. Она свидетельствует, что число пациентов, неудовлетворённых обслуживанием, не увеличивается. Так, за весь прошлый год от горожан поступило 43 обращения, из них признаны обоснованными 20%. За 9 месяцев этого года зарегистрировано 45 жалоб, но это уже с учётом населения Иркутского района. Обоснованных сигналов оказалось 13%, а собственно о дефектах оказания помощи сообщили 9% от этого числа. К тому же нынче было больше благодарностей за спасённые жизни – они содержались в 193 письмах, отправленных на почту областного Минздрава, сайт станции, в приёмную главврача и на круглосуточный телефон оперативного отдела учреждения.

Случай с Клейном главврач станции скорой помощи объяснил «человеческим фактором». Из чего можно понять, что крайними после всех разборок признают, скорее всего, сотрудников учреждения. Но сколько ни повторял руководитель тезис о переменах к лучшему, как-то не очень верилось, что накопленные в хозяйстве ОГБУЗ проблемы «рассасываются» должными темпами. К примеру, когда речь зашла о поставках нового транспорта, Александр Маньков похвалился, что «как раз сегодня», то есть в день нашей встречи, план пополнения автомобильного парка «скорой помощи» обсуждался «на уровне правительства Иркутской области». Все мы знаем, что тяжёлых больных до сих пор возят на раздолбанных «уазиках», способных лишить пациентов последнего здоровья. Современного, хорошо оснащённого транспорта станции, конечно, не хватает, но до уровня регионального правительства осознание серьёзности этого положения дошло только после того, как о случае смерти выдающейся личности в привязке к опозданию медиков рассказали СМИ всей страны.

Положительные сдвиги по кадровым вопросам тоже относительны.

– Если экстренные вызовы с прямой угрозой жизни пациента составляют львиную долю вызовов, то больше, наверное, должно быть врачебных бригад, способных оказать более квалифицированную помощь? – спрашиваю у главврача. – На иркутской станции соотношение фельдшеров и врачей 60 на 40. Правильно ли это?

Александр Маньков соглашается: «Врачей не хватает. Но подобная проблема существует во всех субъектах РФ, не только в Иркутской области». Как будто от этого должно стать легче нашим землякам, потерявшим близких из-за проблем в системе здравоохранения. Частично ситуация с качеством оказания помощи связана, как мне дали понять, как раз со вступлением в силу приказа 388н. Этот документ упразднил специализированные бригады «Скорой» – кардиологические, неврологические и прочие. Однако оставил реанимационные. Как раз такую и ожидали в зале Иркутской филармонии, где умирал музыкант. Но она оказалась занята и прибыла только через 43 минуты после первого вызова (звонков, как известно, было очень много). На областной центр и Иркутский район приходится сегодня шесть реанимобилей. По мнению главврача станции, этого достаточно. Машины класса В, на которых выезжают общепрофильные бригады, тоже оснащёны электрокардиографами, дефибриляторами и прочим необходимым для спасения жизни оборудованием. Экстренную помощь способны оказать и фельдшеры, уверяет Александр Маньков. Ведь в других странах в таких случаях выезжают на вызов часто вообще не медицинские работники. «Просто там очень хорошая алгоритмизация при оказании скорой помощи, они максимально быстро прибывают на место», – поясняет собеседник. Но у нас при хорошей статистике хромают, похоже, как алгоритмизация, так и специализация. Кто будет признан за это ответственным? Подождём окончания доследственной и ведомственной проверок.