Поди ж ты, больше века назад, а слава Иркутска как города необоснованной дороговизны уже простиралась далеко на запад и на восток! Любопытное документальное свидетельство об этом есть во втором томе хрестоматии, подготовленной Музеем истории города Иркутска.

Наверное, большинство из нас редко заглядывают в хрестоматии и даже держат их в руках. И очень многое теряют, между прочим. Исторические хрестоматии особенно увлекательны. Потому что содержат не обстоятельные обзоры учёных, а всевозможные живые материалы того времени, о котором идёт речь. Тут можно встретить всё: частную и деловую переписку, протоколы официальных мероприятий, бухгалтерские отчёты, справочные цены на локальных рынках, тарифы за услуги – в общем, тьму-тьмущую правдивых «показаний» о делах минувших дней.

Эпоха в два десятилетия

Во втором томе иркутской хрестоматии, составленной профессором истории ИГУ Александром Ивановым и старшим научным сотрудником Музея истории города Иркутска Алексеем Гаращенко, база «вещдоков» особенно богата и красочна. В отличие от первого тома, хронология которого охватывает три века, увесистая вторая книжка вместила всего два десятилетия XX столетия. Зато каких! С 1900 по 1920 год, во время грандиозного перелома в судьбе планеты, иркутяне чего только не пережили, какой только не навидались власти, какие только не приютили армейские формирования и легендарные политические фигуры. А жизнь, самая обычная городская жизнь с её заботами и нуждами, проблемами и амбициями, между тем тоже продолжала идти сама собой.

Ссылке капут

12 июля 1900 года собралось чрезвычайное заседание городской Думы по поводу высочайшего указа об отмене ссылки в Сибирь. Гласные Думы предлагали ознаменовать это долгожданное событие учреждением городских стипендий и, разумеется, постановили, как выразился исполняющий обязанности городского головы В.С. Игумнов, «повергнуть к стопам Государя Императора благодарственный верноподданнический адрес».

Бои за Кайскую рощу

Интересен протокол другого заседания городской представительной власти – от 10 марта 1905 года. На этом форуме гласные дружно и рьяно держали оборону 40 тысяч квадратных сажен земли на Кайской горе, которую имперское военное ведомство требовало выделить под строительство госпиталей. Шла русско-японская война, и военные чиновники, спекулируя моментом, решили «прихватить» привлекательные земельные участки. «Лес на Кайской горе – это единственный естественный парк, которым пользуются все городские обыватели, – подчеркнул гласный Думы И.И. Концевич, – и отвод в нём 40 000 кв. сажен, или почти 17 десятин, равносилен гибели правой стороны Кайской горы. Я не вижу решительно никакого смысла занимать для устройства временных госпиталей в данной местности лучший участок городского леса, чтобы вырастить который вновь потребуется не менее 100 лет». Он прямо высказал уверенность в том, что гипотетические госпитали в дальнейшем будут обращены в казармы, а это означает изъятие земли из городского пользования бессрочно. В протоколе значится: «Постановить раз навсегда, что Кайская гора… представляет из себя неприкосновенный городской парк для общего пользования городскими обывателями, в котором… никаких отводов какому-либо ведомству быть не может». Прошли десятилетия, сменились общественные формации, не то что градоначальники разного политического толка, а баталии за Кайские участки в реликтовой зоне с новой силой вспыхивают вновь.

Имперские служаки

Известный на рубеже XIX и XX веков путешественник, публицист и общественный деятель Александр Адрианов в своих воспоминаниях об Иркутске хлёстко прошёлся по акцизным чиновникам – служивцам государева ведомства по надзору за выпуском и оборотом алкогольной продукции. В его описании так и узнаёшь многие бессмертные черты российской бюрократии. «В канцелярии самые серьёзные дела месяцами ждут разрешения, бумаги скапливаются и лежат на дому у управляющего целыми кучами. Хлодовский (управляющий) чрезвычайно тяжёлый человек, до крайности утомлённый, не способный размышлять; я диву даюсь, как можно было доверить такому человеку огромное и непосильное дело». И далее: «Чиновники представляют удивительный подбор, между ними есть такая шушера, что брезгаешь подавать руку, они занимаются грязными делишками, доносительством, шпионством и сношениями с жандармами, подстрекательством». Ну только не вверенным делом, одним словом.

Пушкина – каждому школяру

А вот снова отрадные строчки из постановления городской Думы 1901 года: «Выдавать каждому без различия пола, оканчивающему Иркутское приходское училище имени А.С. Пушкина, полное собрание сочинений А.С. Пушкина в одном томе в переплёте и поручить Управе вносить в расходную смету города с 1902 года потребную на это сумму». Этот изящный реверанс культуре лишний раз характеризует интеллигентную физиономию Иркутска, не искажённую до безобразия по сей день. èèè

Иркутские торжища

А вот что пишет автор заметок «Столица Сибири» И. Вязовский, в частности, о дореволюционном бизнесе в «нашем Пошехонье». «Местные денежные тузы довольствуются привычным своим делом – экспортной торговлей – и на новое дело не хотят затрачивать ни своей энергии, ни капиталов. Достаточно видеть те обозы со всевозможным товаром, которые тянутся по Якутскому шоссе, чтобы судить об интенсивности торговли. В городе много складов и оптовых магазинов, а магазины Второва напоминают своей энциклопедичностью Мюра и Мерилиза в Москве. (…) Во всяком случае, в Иркутске можно достать всё – начиная с самых изысканных предметов роскоши и кончая предметами обыкновенного обихода. (…) Обращают на себя внимание и некоторыя курьёзныя вывески, например: «шитница» (вместо «белошвейка»), «пристольница» (принимает услуги по устройству обедов, вечеров, поминок), «доктор обуви», «коневец» (коваль) и т.п.». Читатель сам уловит – или не уловит – ассоциации с днём сегодняшним. Особенно щекочет тема безграмотных самоназваний в торговле (вспомним хотя бы «Мир крепежа», до недавнего времени устрашавший прохожего на улице К. Либкнехта).

Донесение полицмейстера

Подули революционные вихри. О том, чего нанесли они в наш губернский центр, собрано больше всего самых разнообразных документальных материалов. Нам показались любопытными как раз не знаковые и грандиозные, а некоторые локальные факты.

Из донесения Иркутского полицмейстера прокурору Иркутской судебной палаты.

«18 апреля (1905) в 9 часов вечера в городском театре во время первого действия (…) собравшаяся в качестве зрителей на галёрке публика, большей частью евреи, учащаяся молодёжь – гимназисты, семинаристы и вообще подростки обоего пола, начала кричать и выбросила в партер большое количество прокламаций. (…) В антракте же после первого действия демонстранты с галёрки потребовали исполнения музыкой «Марсельезы», но когда я объявил, что этого не будет, тогда они сами запели «Марсельезу», ввиду чего я тотчас же отправился за ротой солдат, приведя таковую на галерею во время второго действия. (…) Во время следующего антракта и третьего действия с галереи уже слышалось пение разных песен, мешавших спектаклю, что и вызвало недовольство партерной публики». Спектакль пришлось прекратить. Галёрку оцепили солдаты и городовые, намереваясь записать всех участников демонстрации. Галёрники отказались выходить, требуя снять оцепление. Препирательства продолжались до полтретьего ночи. Бузотёров всё-таки вывели и переписали, список составил 107 человек. Забавный и наивный, совершенно неуместный эпатаж неоперившихся иркутских «буревестников».

Крамольная пропаганда

В донесениях губернского жандармского управления директору Департамента полиции есть пикантные штришки об организации местными революционерами-подпольщиками тайной типографии для издания воззваний, прокламаций, а в планах – и пролетарской газеты, авторами которых были политический ссыльный Иванов и прославленный большевик Иван Бабушкин. Типографские рабочие тырили для будущей типографии шрифт у себя на производстве, собирая его на одной из конспиративных квартир. Внедрённый в организацию провокатор докладывал о продвижении дела. На одном из собраний революционеры определили, что за преступное содержание типографии «ответственный редактор сядет в тюрьму и что подходящий редактор есть, т.е. желающий сесть в тюрьму, с тем чтобы избавиться от воинской повинности, (…) что (…) нужна помощь деньгами как для издания, так и для платы редактору во время отсидки, на что члены Правления изъявили своё согласие». Вот она, отнюдь не бесплотная, а вполне историческая тень зицпредседателя Фунта из «Рогов и копыт» нетленного романа Ильфа и Петрова!

О, сколько нам открытий чудных способно принести даже беглое, мимолётное знакомство с хрестоматией «История Иркутска XX века». Её предшественница – «История Иркутска XVII–XIX вв.» – стала по итогам 2015-го победительницей регионального конкурса «Лучшая книга года». Возможно, этот титул достанется и второму тому, в центре которого – невиданный революционный перелом, изменивший судьбу не только Иркутска, но и всей планеты. В год векового юбилея Великой Октябрьской второму тому иркутской исторической хрестоматии сам бог велел лидировать в областном книжном параде.