Пока я работала, последние пять лет была главой Карлукского поселения, семья жила безбедно. Доход складывался из моей зарплаты, 20 тысяч рублей, пенсии, 10 тысяч рублей, доплаты по инвалидности, да ещё детям платит государство. По деревенским меркам мы могли позволить себе многое. На каникулах ездили в Иркутск, ходили по музеям, театрам, бывали с семьёй на Шишкинских писаницах, в районном центре с ребятишками парились в сауне «Три сосны», потом в ресторане ели мороженное.

Наши дети каждый год принимают участие в областном конкурсе «Байкальская звезда», организованном для детей, оставшихся без попечения родителей, и детей-инвалидов.

Сейчас я вышла на пенсию, и у нас начались трудные времена. Весной, когда Марина заканчивала 11 класс, мы сильно поистратились: расходы на последний звонок, выпускной бал, наряд на этот бал, мы, родители, оплатили для всего класса поездку вокруг Байкала. Летом сделали дома небольшой ремонт, много денег ушло на школьную одежду и канцелярию. Мало того что я истратила все накопления, с которыми пошла на пенсию, так ещё и залезла в долги.

Я рассчитывала, что, как только начнётся учебный год, с финансами станет легче. Но не тут-то было. В соцзащите мне отказали, сославшись на то, что у меня большие доходы: пенсия, доплата по инвалидности и по четыре тысячи рублей мне даёт государство за уход за детьми. Самим детям на проживание платят по шесть тысяч рублей. Если их включить в состав моей семьи, сложить все доходы, разделить на всех членов семьи, то у нас не хватает до прожиточного минимума, потому что муж не имеет доходов, он только оформляется на пенсию.

В соцзащите говорят, что дети не могут быть членами нашей семьи, так как их полностью обеспечивает государство. Сразу напрашивается вопрос: если детей обеспечивает государство, то почему им не платят прожиточный минимум? Если государство не может обеспечить детей прожиточным минимумом, не может оказать помощь в виде бесплатного школьного питания, то почему мне не разрешают посчитать их членами семьи и разделить на всех доходы? Дети все прописаны у меня.

14 сентября Марине исполняется 18 лет, с меня снимают деньги, которые платили за её воспитание. Ей самой будут выплачивать поддержку – 4500 рублей. Разве можно на такие деньги прожить в городе? Я ей не могу отказать в помощи. Она мне как дочь, у меня сердце болит о ней, и, пока она будет студенткой, я буду помогать ей. Я ей сказала: «Не пропадём. Буду отправлять тебе продукты: мясо, хлеб, картошку, соленья, варенье. Деньгами помочь не могу».

В этом году младшие дети поступили в музыкальную школу в посёлке Качуг, в нескольких десятках километров от нашей деревни. Мы договорились с транспортом, поездки для каждого ребёнка будут обходиться по 1200 рублей в месяц. Пришлось нашей семье сесть за стол переговоров. Я разложила наш бюджет по полочкам и сказала: «Мы можем позволить себе что-то одно: или питание в школе, или поездки в Качуг на уроки музыки. Если оплачивать обе статьи расходов, то остаётся на проживание по четыре тысячи рублей. Если эту сумму разделить на 30 дней, то в день мы можем позволить себе тратить по 133 рубля. Тут и питание, и предметы гигиены, и одежда, а если кто заболеет, ещё и лекарство».

Дети выбрали музыкальную школу, потому что это была их мечта.

Я позвонила социальному педагогу Манзурской школы Анне Петровне Степановой. « За ваших-то детей я не переживаю, Октябрина Дмитриевна, вы их голодом не оставите. Вот у меня в школе 240 детей из неблагополучных семей и всего 90 из них смогли оформить детское питание», – ответила мне она.

Я попросила разрешения у классного руководителя Серёжи позволить детям обедать в классе. Нина Николаевна разрешила. Учитель тоже расстроена, говорит: «В том году весь класс питался бесплатно в школьной столовой, а в этом году только семь детей. Остальные сидят и смотрят на меня голодными глазами». Ребята мне рассказывали, что Нина Николаевна приносит в школу помидоры с морковкой и угощает их. На ум приходит рассказ Валентина Распутина «Уроки французского». И в сердце приходит огорчение. Если кто-то из взрослых членов семьи не работает, детям не платят детское пособие и снимают с питания. А в деревне где работать? Каждый выживает своим хозяйством. И на биржу труда вставать нет смысла, потому что общественного транспорта нет доехать до райцентра, а нанимать машину, чтобы два раза в месяц отметиться на бирже, себе дороже, потому что пособие по безработице не покрывает даже дорожные расходы. Фактически деревню отрезали от бесплатного питания.

В Манзурской школе у нас учатся дети из шести деревень. Детей начинают подвозить в школу с семи часов утра, вечером привозят в четвёртом часу. Хочется спросить у наших политиков: как ребёнку, голодному восемь часов в день, учиться и быть здоровым? Моя старшая приёмная дочь так сказала по этому поводу: «Такая жизнь пошла, в тюрьме кормят, а в школе нет».

Мы решили так. Если мы не можем сейчас оплачивать питание, будем стряпать и брать обеды из дома. Благо знакомая из Иркутска подарила мини-пекарню. Заказала сыну привезти из города муку первого сорта и ржаную, потому что семья любит больше чёрный хлеб.

Ночью лежала, думала, как прожить год, чтобы и Марине помочь, и нам удержаться на плаву. Этот год тяжёлый для деревни, в огородах первые всходы съел кузнечик, а то, что мы посадили второй раз, побили ранние заморозки. И дождь за окном сейчас – в сентябре, а не в июне. Но роптать не буду – это грех, надо это испытание пройти. Я придумала выход. Когда еду по делам в районный центр, меняю там сметану (у меня доятся две коровы) на кабачки и помидоры, чтобы сделать заготовки на зиму. У нас с водой проблемы, а в Качуге летний водопровод и не было нашествия кузнечика.

В Иркутске в своей церкви я обратилась к батюшке: «Почему у меня всегда проблемы и я всегда тушу «горящие избы»?» А он мне: « А кто поджёг?» «Конечно я, – говорю – я сама взяла этих детей. Конечно, я пронесу свой крест. Я не из той породы людей, которые предают, этих детей уже предавали». Ну ладно, я сама взяла этих детей, было время, я агитировала других делать то же самое.

Когда мы ездили с Мариной выступать на конкурс в Шелехов, мы познакомились с детьми из приюта, пригласили их к себе. В гости к нам в деревню приехали восемь детей. Когда подошло время уезжать, они не хотели, все просили остаться. Ребята стали прикидывать, где в моём доме можно поставить им кровати. Я очень переживала по этому поводу, сделала несколько стендов и видеоматериалов под названием «Возьми счастье в дом».

Материалы развезла по иркутским церквям, просила за детей молиться. В районе мой пыл немного остудили сотрудники опеки, сказали, что распространять такие материалы – это авантюризм и самодеятельность. Информация о детях должна быть закрыта. И всё равно я пристроила несколько детей в нашем районе. Все дети, которые были у меня в гостях, сейчас в семьях. В призме нынешних проблем надо семь раз подумать, чтобы взять такое счастье в дом: потянешь ли ты его, это счастье?

Октябрина Тимофеева