Металлург – профессия громкая, окружённая таинством необычности, ведь имеет он дело не с бездушной металлической заготовкой, а с «живой» материей. Огнём управлять всегда трудно. И на воле, и даже когда он укрощён стальной клеткой. Любой труд почётен.

Но, помнится, когда шли по заводу имени В.В. Куйбышева сталевары – в задымлённых очках, в прожжённых искрами робах, многие смотрели им вслед с завистью. Я и сам не раз ходил к мартенам, а позднее, когда потухли они навсегда, – к электропечам и стоял там подолгу, заворожённый, захваченный пылающей огненной массой. Такова уж магия огня.

Автор: Михаил Ивкин, «Восточно-Сибирская правда», 15 января 1974 года, г. Братск

А что увидишь на алюминиевом заводе? Стоит под гулкими, высокими сводами корпусов январская прохлада. И от края до края тянутся в два длиннющих ряда электролизеры. Тянется внизу вдоль каждого лишь узкая щель. Что увидишь в неё? Закрыта она коркой электролита и белым глинозёмом. Ходят вдоль ванн металлурги, спокойно ходят, подсыпают глинозём, пробивают корку электролита, смотрят, берут металл на анализ. Работают так год, десять, двадцать… «Где уж тут до романтики», – скажет иной. А она есть. Бригадир второго цеха Владимир Фёдорович Селянкин, человек тихий и рассудительный, сказал мне при встрече:

– Знавал я одного электролизника. Пять лет выплавлял он алюминий. Неплохо даже выплавлял. А потом ушёл на другое место. «Не любит меня металл, – сказал этот металлург. – Не слушается».

И Владимир Фёдорович многозначительно замолчал. Сам он влюблён в дело, которому отдал более двух десятков лет, необычайно. Из далёкого приволжского села на один из алюминиевых заводов Урала его привела страстная мечта детства. Пахал ли он землю, брал ли, служа в армии, своим танком «неприятельские» позиции, нередко думал о людях, умеющих выплавлять самый прочный металл. Но ни на мартене, ни на домне работать парню не пришлось. В ту послевоенную пору начала бурно развиваться цветная металлургия, и он отдал ей предпочтение.

Это только с виду прост труд электролизника. Он знаний требует. Опыта громадного. Металл «любит» того, кто сумел раскрыть его тайну. Много тайн. Ибо кто же из металлургов-алюминщиков не знает, как капризна бывает ванна, почувствуй она хоть малейшее послабление. Потому и маловато стало Владимиру Селянкину четырёх классов. Днём он выплавлял «крылатый металл», постигал тонкости своей новой профессии, а по вечерам садился за парту в школе рабочей молодёжи. Был он уже человеком в ту пору немолодым, обременённым семьёй, но сумел закончить пятый класс, шестой, седьмой, восьмой, девятый… Каждый год прибавлял ему знаний, мастерства, и он делал своё дело всё лучше.

А на востоке страны вступали в строй новые гиганты алюминиевой промышленности – Иркутский, Красноярский, Братский алюминиевые заводы. Там требовались рабочие руки. И он, не склонный к странствиям, отправился в далёкий Братск. Владимир Фёдорович Малов, руководивший на Богословском алюминиевом заводе сначала сменой, потом цехом, где работал Селянкин, давно заприметил толкового металлурга. Знал он его и как принципиального коммуниста. Поэтому, будучи уже директором БРАЗа, попросил Селянкина в числе других уральских металлургов помочь братчанам в пуске новых корпусов.

Помнится, я спросил Селянкина, что главное в его работе. Думал, скажет: «Знание технологии», или что-либо в этом роде. Но он неожиданно ответил:

– Обучение молодых профессии металлурга.

И впрямь, в стенах училища можно научить выпускника школы собирать машины, можно дать ему навыки токарного дела. Но за партой не овладеешь секретом выплавки алюминия. Этот процесс надо видеть, ощущать.

Утренняя смена начинается на БРАЗе рано. Пока едешь в электричке, успеешь обдумать предстоящие дела.

– Привет, Фёдорович! èèè

Крепкая мужская рука легла на плечо Селянкина. Он обернулся.

– А… Михаил, здравствуй.

Его окружили ещё несколько человек. Кто-то сказал:

– Лауреата качать!

– Тише вы, черти. Вчера надо было…

– Ты уж извини, Фёдорович, – сказал Михаил Коновалов, старший электролизник одного из корпусов, приехавший в своё время вместе с Селянкиным из Краснотурьинска. – Вчера не мог поздравить, как раз заступил на смену.

Селянкину было приятно это внимание. И особенно оттого, что старые товарищи, с которыми начинал он ещё на Урале, разделили с ним большую радость. Разные награды получал он. Имеет звание «Почётный металлург РСФСР», орден «Знак Почёта». Но эта неповторима в своём роде. Впервые в истории БРАЗа в числе семи передовых алюминщиков Селянкину присвоили звание «Лауреат заводской премии». Не столько и не только дороги сама премия и целый ряд больших льгот, которые приобрёл он в связи с этим. Дорого уважение коллектива. Признание его скромных заслуг в становлении нового предприятия, которому успел отдать не так уж много – всего семь лет. Но годы эти были насыщены ударным трудом. Подчас тяжёлым и очень ответственным. Например, когда пускал он три новых корпуса, когда гасил порой «горящие» ванны, выводя их в нормальный режим, или когда пришлось встать на место ушедшего на другой объект звеньевого. Потом он принял бригаду. А на её плечах ни много ни мало – двадцать две ванны. И за каждой нужен строгий бригадирский глаз.

…Сойдя с электрички, металлурги гурьбой и поодиночке направляются к корпусам. Реже стали слышны говор и смех – наверное, каждый в эти оставшиеся минуты короткого пути до электролизеров в мыслях уже был рядом с ними. В ночь работали звенья Владислава Васильевича Семидодченко и Василия Алексеевича Чуйко,

– Как дела? – спросил Селянкин.

Семидодченко обмахнул войлочной шляпой мокрые волосы, улыбнулся:

– Нормально. Ванны в режиме.

У Чуйко тоже дела шли неплохо. Но одна из двадцати двух бригадных ванн, та, что в его звене, не вспыхивала. Прошло уже двое суток, а лампочка на стенде – сигнал очередной вспышки – не загоралась. Чувствовалось, что звеньевой озабочен этим обстоятельством.

– Вроде всё проверил, – развёл он руками. – «Столб» металла замерили…

– Сколько? – быстро спросил бригадир.

– Сорок.

– А уровень электролита?

– Тоже нормальный – восемнадцать сантиметров.

После раскомандировки он снова вернулся к злополучной ванне. Что увидишь в узкую щель, затянутую твёрдой коркой электролита? Но он уже давно научился всей мерой опыта своёго и таланта проникать взглядом вовнутрь расплавленной массы. По цвету и уровню электролита, по твёрдости его корки, по множеству других примет, ничего не говорящих постороннему глазу, стремится бригадир увидеть, что происходит внутри ванны. Так, собственно, поступает любой металлург. Но не любой может сразу разгадать её каприз. Тут искусство нужно. Талант особого рода

Думает Селянкин. Размышляет. Проверяет ванну раз, другой… Облегчённо вздыхает: всё ясно. Много накопилось угольной пены, идущей от сжигания анода. Приходится убирать её. Потом начинается обработка ванн. Бригадир смотрит, как Зиновий Капитонов ловко управляет коркопробивной машиной. Скупые, точные удары пневмомолота. «Молодец, – хвалит его в душе Селянкин. – Умело работает». Засмотрелся, припоминает трудовую биографию машиниста-рубщика, его становление в бригаде. С удовлетворением отметил про себя, что тот ни разу не нарушил дисциплину. Никто и никогда не замечал его выпившим в рабочее время. Никогда он не опаздывал не смену. Добрый растёт металлург. Характером выдержанный. В работе упрямый, настойчивый.

Хорошо сегодня у бригадира на душе. Легко. Будто сбросил десяток лет. Идёт вдоль электролизеров, цепко вглядывается в ванны. Его невысокая фигура видится то в одном, то в другом конце пролёта.

Звеньевой Муртаза Халиулин осторожно наливает в изложницу горячий металл. Для пробы. Молоденькая лаборантка тут же уносит его. Муртаза, прищурив глаза, крепко пожимает руку бригадиру.

– Рады, рады за тебя. С высокой наградой!

– Это наша общая награда, Муртаза.

– Ай не скажи! Каждый получает то, что заслужил. Ты заслужил её. Мы все так считаем.

Удивительный этот человек, Муртаза. Через год уйдёт на пенсию, а возраста своего будто и не замечает. Любит шутку, молодёжь вокруг него хороводится. Самая его любимая фраза: «Дадим металл только высшего сорта!» И даёт. Вот принесли из лаборатории анализ: содержание железа и кремния, этих извечных врагов алюминия, снова ниже нормы. Значит, всё в порядке. Плавка продолжается.

К концу смены бригадир вновь вернулся к ванне, не дающей ему покоя с самого утра.

– Не вспыхивала? – спросил он звеньевого.

Тот отрицательно мотнул головой. И вдруг к их обоюдной радости лампочка загорелась. Звеньевой быстро пробил корку электролита, а Селянкин, вооружившись палкой-шестом и чуть помедлив, погружает её в расплавленный металл. В каждой операции свои тонкости. Каждая ванна хотя бы малостью, но отличается от соседних. Шаблонный подход к их работе тут немыслим. И потому ищет бригадир в характере каждой «слабые» и «сильные» места, чтобы правильно всё учесть и взвесить. А отсюда – умелое ведение технологии, выплавка алюминия сверх плана и высшими сортами. И экономия электроэнергии, сырья. И уважение заводчан.

Осторожно тушит вспышку бригадир. Можно, конечно, прервать её сразу. Но опытный металлург так не поступит. Он использует энергию вспышки, чтобы лишний раз дать ванне нужную порцию тепла. Однако и промедление опасно – будет перегрев. И потратится впустую немало электроэнергии. Всё должен учесть он и всё взвесить в столь короткое мгновение.

Подошёл мастер Фёдор Яковлевич Булгатов. Обрадовано сказал:

– Заговорила, наконец.

Но тут же печать озабоченности легла на его лицо.

– Кого ставить думаешь вместо Гуреева? В отпуск человек собрался.

Селянкин наморщил лоб. Александра Петровича Гуреева он считал одним из самых лучших и опытных звеньевых. Кем его заменить? Ведь нешуточное дело – доверить столько ванн человеку неиспытанному! Он перебрал в памяти всех членов бригады и вновь вернулся к Павлу Попову, который учился у Гуреева искусству выплавлять металл.

– Может быть, Попова?

Мастер не скрывал удивления: в бригаде немало достойных электролизников, а бригадир предлагает столь ответственный производственный участок возглавить, в сущности, новичку.

– Видишь ли, хочется мне проверить парня на большом деле. Хватка у него какая-то особая. Смекалка есть. Да Гуреев и сам его рекомендовал.

– Хорошо, ладно, – мастер несколько минут раздумывал. – Боюсь только: ведь всего полгода Пашка работает. Сам посуди, сразу с третьего разряда – на пятый… Ставим звеньевыми, как правило, тех, кто не меньше двух лет проработал. А тут…

– Тут особый случай. Поверь, Фёдор Яковлевич, моему слову: справится парень. Помогать будем, конечно.

Бригадир не кривил душой. Он действительно верил в Павла. Как верил в Сергея Аверкина и других молодых электролизников. У него давно сложился свой почерк обучения учеников. Меньше всего он назидает. Больше показывает, объясняет, используя для этого любую возможность во время работы. Любит при случае проверить деловые качества молодых. Не ради простого любопытства, конечно. Нет. Производство есть производство – в любое время может потребоваться не разовая, а постоянная замена старшего товарища.

Быстро летит время. Откружила ноябрьская позёмка, и ударили морозы. Братское море сковало толстым льдом, повалил снег. Дни замелькали один быстрее другого. На заводе наступила самая горячая пора – заканчивался решающий год пятилетки. Уже давно написали старшему сыну письма жена, младший сын и дочь, а он всё никак не мог выкроить время. В корпусе решалась в эти дни не только судьба годовых социалистических обязательств. Бурно кипела общественная жизнь. Селянкина избрали председателем профбюро корпуса, дел было невпроворот, и он всё свободное время проводил на производстве. Не успели закончиться отчёты и выборы в профсоюзных организациях, как начались в партийных. Коммунисту Селянкину, являющемуся к тому же членом партийного бюро, вновь пришлось засучивать рукава.

А сегодня выдался свободный день. Жена ушла на дежурство в общежитие, сын – в техникум, дочь – в школу. Он приготовил себе нехитрый завтрак и вспомнил о ещё не написанном письме старшему сыну, проходящему службу на флоте. В канун нового года Евгений сообщал, что повысил классность, что в совершенстве освоил сложное электрическое хозяйство корабля. До армии он работал на БРАЗе и теперь каждый раз просил отца побольше рассказывать о делах завода и руководимой им бригады.

«Здравствуй, дорогой сын!» Селянкин задумчиво посмотрел в окно. Зима нынче выдалась тёплая, на крыше дома повисли сосульки. А каково Евгению там, в открытом суровом океане? Вздохнул по-отцовски глубоко и тихо, принялся писать дальше.

Что рассказать Евгению? Может быть, как соревновались они в минувшем году с бригадой Виктора Стефановича Донцова и победили, перекрыв взятые обязательства по всем пунктам? Не просто добиться на выплавке алюминия, где технология всегда задана на определённый объём, значительного перевыполнения. А они добились. Более сорока девяти тонн металла дали сверх плана. Довели выплавку алюминия высшими сортами до 97,9 процента и получили в итоге за счёт этого 22,4 тысячи рублей сверхплановой прибыли.

Многое мог бы рассказать он сыну из прожитого 1973-го. Например, как Павел Попов сумел достойно заменить ушедшего в отпуск звеньевого и теперь сам руководит звеном. Как быстро вырос до звеньевого другой ученик – Сергей Аверкин. Или о том, что сдал он нормы ГТО на золотой значок. Да разве расскажешь обо всём?

Ходят, воркуя, по подоконнику голуби. Падают на них с крыши капли. Чистые-чистые. Владимир Фёдорович задумчиво смотрит в окно, и видится ему большой военный корабль, плывущий по безбрежному океану. И ложатся на бумагу короткие, скупые слова о жизни, о работе, о семейных радостях и печалях, о высоком чувстве долга и товариществе.