Пожар начался в воскресенье, 20 августа, около четырёх часов дня в цокольном помещении, где находилась мастерская скульпторов Михаила Филиппова и Николая Таничева. В это время в самой мастерской никого не было, да и всё здание практически пустовало – в мастерской на втором этаже работал только Александр Абрамов. По решению суда к началу августа художники должны были съехать со второго этажа, чтобы к концу года полностью освободить здание для художественного училища имени Копылова. До Нового года здание должно было быть полностью передано этому учебному заведению, а художники должны получить новые мастерские в разных районах города. Поэтому заселёнными оставались только подвал и первый этаж, где находились скульптурные мастерские.

В сводке МЧС легендарные мастерские описываются до обидного скучно: «Здание 1898 года постройки, размером в плане 30х10 м, 2-этажное, каменное, 4-й степени огнестойкости, перекрытия деревянные, толщиной 50 см, пустотные, кровля металлическая по деревянной обрешётке, отопление, электроснабжение центральные, владельцы на месте пожара отсутствовали». На момент прибытия первого подразделения отмечалось сильное задымление в подвале, на первом и втором этажах здания, была угроза распространения по пустотным перекрытиям

Как свидетельствуют очевидцы, художники, собравшиеся к шести часам, внутри здания огонь горел «мощно и долго». Полыхало в подвале и в середине здания. Пожарные ломали крышу, пилили балки и вскрывали перекрытия чердака, после чего проливали второй этаж.

Пожарные прибыли в самый критический момент. К этому времени выгорело подвальное помещение размером 30 кв. метров, и огонь по пустотным перекрытиям в стенах поднимался на верхние этажи. Как говорят сами пожарные, в таких условиях «огонь гуляет» по зданию в этих перекрытиях и может вырваться в самом неожиданном месте. Именно этого и не допустили вовремя прибывшие пожарные расчёты. Пожару был присвоен ранг № 1-бис – это означает не силу распространения огня, а то, что тушение ведётся в помещениях с пустотными перекрытиями, что служит основанием для привлечения дополнительных сил и средств.

Чтобы предотвратить распространение огня, было использовано пять автоцистерн, одна пожарно-спасательная машина, всего работало 26 человек. При этом для поиска людей в условиях сильного задымления были привлечены четыре звена газодымозащитной службы. Одновременно вскрывались и проливались стены и перекрытия, в которых находились те самые пустоты. В результате удалось не допустить распространение огня, профилактически залив весь второй этаж. Первый практически не пострадал.

Данные об ущербе, причинённом стихией имуществу самих мастеров, разнятся. Павел Овсяников, председатель Союза художников и ремесленников Прибайкалья, говорит, что пострадал в основном второй этаж, к этому моменту практически пустующий, да и тот был больше залит водой во время спасательной операции, чем выгорел от огня. По этой причине больше всего ущерба было нанесено имуществу в мастерской Анжелы Рыковой-Базарон, которая затянула с переездом.

– У меня в коробках стояли книги, также сильно повреждены картины, графика Ивана Вычугжанина и Максима Ушакова, – рассказала она. – Горело сильно в подвале и в середине здания, где находится лестничный пролёт. Поэтому сильно повреждены мастерская Степана Шоболова и помещение, где у нас были офис и бухгалтерия.

По данным самих пожарных, были повреждены мебель и перегородки в подвале, перекрытия между подвалом и первым этажом, перекрытия между первым и вторым этажами и перегородки на втором этаже на площади 20 кв. м.

«Коротнул электрощиток»

В понедельник с утра директор художественного училища имени Копылова Людмила Назарова оценивала ущерб, нанесённый огнём её новым владениям, с таким трудом отвоёванным у художников и ремесленников. Из подвала выбирались деловитые и сосредоточенные специалисты пожарно-технической лаборатории, проводившие анализ причин возгорания. Несколько бывших владельцев мастерских бесприютно бродили по двору. Сам Евгений Скачков сказал, что его мастерская от пожара не пострадала, только пожарные слегка залили одну стену, соседствовавшую с очагом, водой.

Тут же находились и «виновники торжества», Михаил Филиппов и Николай Таничев, – возгорание началось именно в их скульптурной мастерской. Как лаконично заметил Таничев, «коротнул электрощиток».

– Что-то ценное сгорело?

– Главное – Кропоткин сгорел! Борода – отдельно, череп – отдельно! Зато успел спастись кот Васька. То ли накануне предусмотрительно удрал, то ли пожарные успели спасти. Можешь так и написать: пострадавших не было…

Памятник Кропоткину жалко – он несколько лет был украшением мастерской – могучий солидный мужик с лысиной и окладистой бородой неспешно прогуливался по цокольному этажу, опираясь на тросточку, после того как не выиграл на городском конкурсе на установку во дворе Восточно-Сибирской государственной академии образования памятника Учителю. Сама Людмила Назарова сначала разговаривать с представителем прессы отказалась, но в процессе отказа нечаянно разговорилась.

– Какие я могу дать комментарии? Вот приедут техники, посмотрят всё, скажут, что к чему, тогда будут какие-то комментарии. А сейчас я бы попросила вас не поднимать бучу и ничего не писать.

На возражение, что мы сюда и пришли, именно чтобы не поднимать «бучу» и успокоить возбуждённую произошедшим событием общественность, женщина из свиты директора заявила, что никаких событий не было. На напоминание, что, вообще-то, только что сгорели мастерские, женщина на всякий случай переспросила у директора: «Не было же у нас никаких событий? Не было!» «Событие» тем временем возвышалось неподалёку и вызывающе воняло свежей гарью.

– Вот приехала полиция, смотрят, не было ли тут какого-либо криминала. Приедут пожарные техники после обеда, посмотрят, почему возник пожар. Пока больше нечего сказать…

Туманное будущее под сенью училища

На последовавший за этим вопрос о том, какие ближайшие планы у училища на горевшие строения, Людмила Николаевна начала закипать, как большой купеческий самовар.

– Ничего я вам не могу сказать по этому поводу. Здесь, вообще-то, должны были быть помещения колледжа. Художники должны были выехать, а мы должны были здесь сделать реконструкцию и капитальный ремонт. А потом – учебный процесс. Художники начали собираться, частично им уже предоставили помещения, второй этаж был полностью освобождён. Остальное освобождали потихоньку, вывозили мусор ненужный.

– Вы можете подтвердить, что здесь будут спортзал и столовая?

– А зачем это вам? Мы ещё не знаем. Вы возьмите закон № 273 от 12 декабря 2012 года, прочитайте его – там написано, что должно быть у учебного заведения (Людмила Николаевна, должно быть, имеет в виду 273-ФЗ от 29.12.2012, где в первом пункте статьи 102 довольно расплывчато предписывается: «Образовательные организации должны иметь в собственности или на ином законном основании имущество, необходимое для осуществления образовательной деятельности, а также иной предусмотренной уставами образовательных организаций деятельности». – Авт.). Или возьмите приказ Министерства образования и науки РФ о приёмке и готовности всех заведений к учебному году. И там, в этих актах, конкретно прописано, что должно быть у учебных заведений. А у нас этого нет.

На логичный вопрос, каким образом это относится к сгоревшим мастерским и значит ли это, что у училища нет ничего перечисленного в этих актах законодательства об образовании, Людмила Назарова исчерпывающе пояснила: «Естественно!» После чего перешла в активное наступление:

– Это ведь вы написали последнюю статью, в которой сказано, что студентам бегать и кушать запрещено? (Людмила Николаевна некорректно ссылается на статью в «ВСП» от 25 июля «Прощание со «Скачковскими мастерскими», в которой говорилось, что «именно в этом месте, по мнению чиновников, жизненно необходимо угнездить столовку и спортзал… Это ведь очень важно для будущих деятелей искусств – хорошо кушать и быстро бегать». – Авт.).

– Было не так написано.

– Так, так. А вы считаете, что это не важно?

– Но не за счёт художников!

– Ну вот оно – не за счёт, – и директор училища показала на пепелище. – Это помещение сто лет не ремонтировалось, с тех пор как Файнберг его построил. А почему художники должны в таких условиях работать?! Вот вы должны были об этом писать, а не о том, что училище хочет себе хоромы, занимается рейдерским захватом…

Напомним, что в предыдущей статье недвусмысленно говорилось, что здание досталось художественному училищу по решению суда, которое никто, включая самих художников, не оспаривает (дословно: «Суд не признал за художниками долг, но признал право училища на здание». – Авт.). Но вот неблагодарные художники после этого разговора сварливо заметили автору на эту реплику Людмилы Николаевны, что это здание почему-то не ремонтировалось в прошлом – в бытность Назаровой директором художественного фонда, которому некогда принадлежало это здание.

После короткой, но очень прочувствованной тирады о собственной роли в воспитании подрастающего поколения («Если я, как директор, не буду их воспитывать как положено, то вы потом на улицу не выйдете – вас будут по башке бить дебилы! Вот так вы должны рассуждать!») она в негодовании удалилась, так и не объяснив, что в дальнейшем будет предприниматься училищем по обустройству и использованию этих помещений, напоследок заявив: «Только попробуйте что-нибудь написать – я вас сожру!» Её можно понять – в связи с пожаром планы по обустройству здесь столовой откладываются на неопределённый срок.