Александр Гимельштейн, главный редактор:

– Коллеги, у нас в гостях многолетний друг нашей редакции, один из авторов нашей газеты – Галина Анатольевна Солуянова. Она – главный хранитель наследия, памяти и культурной концентрации всего того, что мы знаем, помним, исследуем и изучаем об Александре Валентиновиче Вампилове. Полагаю, что наша встреча накануне 80-летия со дня рождения драматурга более чем оправданна.

– Александр Владимирович, я не могу назвать себя главным хранителем, потому что есть Кутулик (место, где родился драматург. – Прим. «ВСП».) и Юлия Соломеина, основавшая там его музей. Если говорить обо мне, то Александр Валентинович сопровождает мой путь с 1971 года. В том году я окончила Иркутское театральное училище, и меня взяла к себе жить Татьяна Горячева – супруга нашего театрального мастера Бориса Степановича Кондратьева. Месяц я провела у них, где пару раз и видела Александра Валентиновича. Дважды меня представляли ему в качестве любимой ученицы Бориса Степановича, и дважды моя рука была в его ладони. Тогда мне было 18, а ему – 34. Мне он казался глубоким стариком, да ещё и неславянской внешности.

На 40 дней со дня его смерти было принято решение в прямом эфире по телевидению показать отрывки из его произведений. Играла там и я – в сцене признания в любви Валентины Шаманову в «Прошлым летом в Чулимске». Затем нас пригласили в квартиру Вампилова на улице Дальневосточной, тогда я впервые увидела его вдову Ольгу Михайловну и его маму Анастасию Прокопьевну Копылову. Ольга Михайловна была невероятно красивая, просто невероятно. У неё была сумасшедшая трагедия в глазах….

Потом я сыграла в «Старшем сыне» Нину, после чего уехала из Иркутска в Новосибирск с мужем и очень скучала по Иркутску. В Новосибирске начала ставить спектакли, взялась за «Прощание в июне». Пусть этот опыт был неуклюж, всё-таки «плоская» сцена, отсутствие возможности играть со светом, да и актёров я выстраивала не очень элегантно. Но на театральном фестивале 80% актёров получили дипломы, даже парень, который играл милиционера и выходил всего два раза. Потом ребята, исполнившие роли Колесова и Тани, поженились, у них двое сыновей. Мы поехали на гастроли и победили везде.

Затем я вернулась в Иркутск, работала в педагогическом колледже и в театре юного зрителя, который уже носил имя Александра Валентиновича. Помню, в те годы к нам шёл нескончаемый поток людей: все просили то фотографию Вампилова, то книгу, то ещё что-то, а ничего не было. В 1992 году супруг показал мне газетную заметку, в которой журналист Николай Савельев сетовал на то, что скоро исполнится 20 лет со дня гибели Вампилова, а никто из иркутян даже не удосужился поставить символ, знак на берегу Байкала. Мне стало обидно, и я подумала: «Дай-ка я займусь этим вопросом!» Помню, нужно было найти 250 тысяч рублей, мне помогли их найти. На открытии 17 августа 1992 года присутствовал Олег Павлович Табаков. Это было совсем не рядовое событие. Камень установили не у места гибели драматурга, а чуть поодаль, потому что лодка перевернулась рядом с крутым обрывом, куда даже подойти невозможно.

До 1995 года я работала руководителем литературно-драматургической части ТЮЗа, потом уволилась и год просто занималась семьёй. И поняла, что тоскую по активной деятельности. Думала: «Или храм в Солнечном построю – мне его очень не хватало, или создам что-то наподобие центра или музея Вампилова». В 1996 году был создан Фонд А. Вампилова, и я пригласила в число учредителей редакцию газеты «Советская молодёжь». Помню, зашла в редакцию «Восточки» дать объявление об учреждении фонда, а главный редактор Геннадий Михайлович Бутаков сказал: «Так, «Молодёжку» берёшь в учредители, а нас?!» Я так этому обрадовалась! Когда Александр Владимирович Гимельштейн занял пост главного редактора, он меня не только не бросил, но и очень поддержал, и не раз. Я очень ценю то, что никто из учредителей, будь то редакции газет или семья Александра Валентиновича, которая живёт в Москве, не пытается влиять на мою деятельность.

Когда был создан фонд, я сразу выписала имена тех, кто мог что-то передать ему. И что вы думаете? Ни одного экспоната! Например, Глеб Иосифович Пакулов, друг драматурга, в своё время рассказывал: «Санька мне привозил рубашку из Москвы!» – «Несите, пожалуйста!» – «Так я её уже выбросил!» Или кто-то говорил: «А нам он дарил журнальный столик, но мы отвезли его на дачу, затем он сломался, и мы его сожгли». У меня руки опускались. Я знала, что у Галины Байнякшиной было фортепьяно, за которым играл Александр Валентинович. Она отказалась его передать нам тогда и сделала это только после создания Культурного центра. Помню, она позвонила и сказала, что на семейном совете было решено передать фортепьяно нам. Это было такое счастье!

Мой большой друг Олег Всеволодович Желтовский передал нам знаменитое кресло, которое мы называем «вампиловским». В нём в своё время сиживали Распутин, Вампилов и Йоффе. Оно не простое – намоленное, правда, выглядело не очень хорошо: обивка местами порвалась, ножки потускнели. Было решено его отреставрировать: ТЮЗ нашёл кожзам под цвет и краску, но я подумала, что не надо всё это прятать, пусть всё будет, как есть.

Елена Лисовская, обозреватель:

– Произведения Александра Вампилова начали активно ставить в театрах только после его смерти. С чем вы это связываете? И знаете ли вы, как переживал драматург эту ситуацию?

– Конечно, он переживал страшно. И его супруга мне об этом говорила. Первые экземпляры пьес он отвозил в Москву и просил передать Олегу Николаевичу Ефремову. Не передавали! Он не понимал, как так: он просил, а люди не передавали! Он же был настоящим сибиряком, жившим по принципу «Мужик сказал – мужик сделал». Александр Валентинович – лев по гороскопу, как и я. И я прекрасно представляю, насколько тяжело ему было предлагать свои пьесы. Это сегодня есть директора, агенты, которые продают, предлагают произведения своих клиентов, тогда этого не было.

Думаю, что Вампилов себя зарядил на короткую жизнь. Он сказал: «Сгори!» Поэтому и столько исступлённости было в его жизни. Я не устаю цитировать его фразу из записной книжки: «Я жизнь свою прожил, как черновик». Это значит, что он жил, не стараясь быть для кого-то хорошим, без оглядки на других. Так, как сам считал нужным. А я всегда старалась прожить на чистовик – быть правильной, хорошей. А недавно подумала, что неплохо было бы похулиганить.

Глебушка (Глеб Пакулов, друг Вампилова, который был с ним в лодке, когда она перевернулась. – Прим. «ВСП».) говорил: «Я видел, как Саня встал, а потом вскинул руки, упал вперёд, и я понял, что Саня умер». В официальном заключении написано, что причиной смерти стал разрыв сердца от переохлаждения. Я думаю, что это разрыв сердца от недопонимания. Как жить человеку, который понимал, что написал «Утиную охоту», а её не признают, не ставят?! А сейчас три его пьесы из пяти экранизированы дважды, в театрах Вампилов идёт практически везде, роскошный фестивальный репертуар в нашем драмтеатре, там пять или шесть названий. Не знаешь, куда побежать.

Я у него очень не любила неоконченного «Несравненного Наконечникова». Не так давно попросила своих сотрудников написать сценарий с такой концепцией: Александру Валентиновичу скоро 80 лет, а он оттуда смотрит и в себя, почти 35-летнего, вглядывается.

Они принесли сценарий, и на второй странице я заплакала. В середине они дали «Несравненного Наконечникова», и здесь я его залюбила, потому что поняла, о чём это произведение. Наконечников – как современные Ольги Бузовы, у которых 9 миллионов подписчиков, девочки из ничего. Так и он думал: ладно, парикмахером был, знаменитым стану, автографы буду раздавать. При этом вопрос наличия таланта даже не ставился им.

Литературный редактор Лина Викторовна Иоффе правильно сказала: «Если бы Санечка был жив, то мы к этим пяти пьесам относились бы как к раннему периоду творчества». А у него сколько было задумок! Он хотел роман написать! Роман! Вампилов в качестве корреспондента мотался по всей области, по стройкам. Он привозил живые материалы. Если бы он остался в журналистике, то стал бы мэтром. Если бы он остался поэтом (он начал писать стихи довольно рано, они во многом были подражательные, и он их стеснялся), стал бы им после Кольцова, Есенина, Рубцова.

Юлия Сергеева, обозреватель:

– Деятельность Вампиловского центра часто выходит за пределы просто сохранения памяти о драматурге. Что удалось сделать за последнее время, каковы ваши дальнейшие планы?

– 11 мая нынешнего года центру исполнилось пять лет. Этому дню рождения предшествовала 16-летняя деятельность Фонда А. Вампилова, которая формировала и музейную экспозицию, и картинную галерею, и библиотеку, нарабатывала проекты. Центр разрастается, сейчас у нас порядка 200 картин и более 1000 книг в специализированной библиотеке. За это время у нас побывали вампиловеды, профессор Санкт-Петербургского университета, первый исполнитель роли Бусыгина в спектакле «Старший сын» от ноября 1969 года Вадим Лобанов, драматург Людмила Разумовская.

Буквально на два дня из-за своего сложнейшего графика к нам выбрался актёр Николай Чиндяйкин, игравший в своё время в спектаклях «Старший сын» и «Прошлым летом в Чулимске». Не так давно ему исполнилось 70 лет, и я ему предложила: «Давай я поговорю с Олегом Павловичем Табаковым, ты вылитый Сарафанов, была бы бенефисная роль к юбилею». Он ответил: «Не надо». А не так давно я читаю его письмо: «Ну держись за стул, Галина! В театре на Таганке репетирую роль Сарафанова. Позвонила Ирина Апексимова: артист заболел, и мне пришлось срочно вылететь из отпуска». Такие вот перекрёстки судьбы.

Меня Вампилов держит на плаву уже 20 лет, этот масштаб человеческого обаяния для меня не досягаем, но в то же время я не делаю из него идола, бога. Помню, зашла в музей Валентина Григорьевича Распутина, увидела его аттестат о среднем образовании с пятерками и сказала: «Наш-то троечник был!» Вампилов – цельная, светлая натура. Меня часто журналисты почему-то спрашивали, была ли я влюблена, на что я всегда отвечала: «Как в мужчину – нет, а как в личность – влюблена».

Именно благодаря Александру Валентиновичу и деятельности фонда – а теперь уже и центра – мне удалось познакомиться с большим количеством замечательных людей. Помню, как-то пришла за подписью под письмом к Михаилу Александровичу Ульянову, который тогда был худруком Вахтанговского театра. У него рука после инсульта ещё не была восстановлена, а он старательно, как ученик, подписывал все четыре экземпляра. Когда он встал, я увидела, что у него брюки от одного костюма, а пиджак – от другого. И тогда мне стало страшно оттого, что люди, на фильмах которых мы воспитывались, живут вот так. Он – честный, порядочный, верный, а у него, народного артиста, видимо, денег нет.

Я люблю людей, мне в этом плане очень повезло. Поэтому люди мне помогают. Хотя признаюсь честно: просить мне нелегко. Я лев по гороскопу, и, чтобы обратиться к кому-то с просьбой, особенно денежной, мне приходится долго себя готовить, а потом – восстанавливать.

Помню, как я в первый раз пришла в «Алмаз» к директору Марине Бабориной. Тогда мы выпустили из 36 книг первую – стихи трагически погибшего актёра ТЮЗа Славы Михайлова. И все работали бесплатно: типография, литературный и технический редакторы, дизайнер, режиссёр-постановщик презентации, актёры, технические работники. Я подумала, что надо отблагодарить людей. Тогда я пошла в «Алмаз», пришла к Марине Владимировне и, опустив глаза в пол, сказала: «Может, какой-нибудь крестик или ещё что, чтобы у людей память осталась?» Она спросила: «Вас рюмки хрустальные устроят?» Сегодня мы с ней продолжаем дружить. Узнав, что центру исполнилось пять лет, она сама предложила мне помощь, что я очень ценю.

Наталья Мичурина, шеф-редактор:

– Какие организации вам ещё помогают?

– Несколько лет назад, когда я сидела в небольшой комнате на Литвинова, раздался звонок, и приятный мужской голос сказал: «Галина Анатольевна, вас беспокоит банк ВТБ, мы бы хотели помочь вам в вашей деятельности». Оказалось, что это был вице-президент банка. Некоторое время спустя у меня была назначена встреча, я куда-то бежала, и он бежал вместе со мной и говорил: «Мы навели справки лично о вас и о фонде и приняли решение о том, что будем вам помогать». В течение нескольких лет они помогали нам ежеквартально. Очень сильно в своё время нас поддерживал глава ИркАЗа Игорь Гринберг. Причём у меня есть ощущение, что он жертвовал собственные средства. В прошлом году завязалась дружба с «Янтой», надеюсь, что она и дальше продолжится.

Ольга Мутовина, корреспондент:

– Сейчас ставят фильм «Облепиховое лето» – о жизни и смерти Александра Вампилова. Вы сотрудничаете с командой проекта?

– Хорошему, очень хорошему артисту Мерзликину 44 года (он исполняет в фильме главную роль. – Прим. «ВСП».), Александру Валентиновичу не было 35. Как вы думаете, выражение глаз 44-летнего и 35-летнего человека отличается? Я не могу сказать, что мне говорила вдова драматурга Ольга Михайловна, но у неё тоже есть вопросы.

К сожалению, наследникам Вампилова пришлось столкнуться с обманом: пришла девочка, уговорила, обаяла, но отдала сценарий «Старшего сына» в Голливуд. Семья за это ничего не получила, а девочка, судя по всему, получила. Или не так давно они заключили договор на постановку «Утиной охоты», дочь Лена (она приедет на юбилейные мероприятия) попросила меня прочесть сценарий. Там от Вампилова остались только имена персонажей. Фильм этот я смотрела, мучаясь, говоря себе: «Галя, ты должна, это твоя работа!»

Завершая нашу встречу, хочу пожелать, чтобы у вас всё было хорошо – лад и мир в коллективе. Я «Восточку» читаю, сколько себя помню, интересные публикации вырезаю и складываю в специальные конверты. Мне нравится, когда подушечки пальцев испачканы в типографской краске. Я хочу, чтобы вы были вечными.

7 августа я встретила 65 лет и не чувствую этих лет, потому что живу вкусно. У меня много печалей, как у всякого человека, но я живу, люблю, искренне всех обожаю. У меня есть авторская программа на городском радио, они долго меня просили взяться за этот проект. Я согласилась и записала 53 выпуска получасовых программ «Поговорим о странностях любви». Спросите: откуда такое название? Потому что всё в нашей жизни – это любовь, и всё – про любовь.

У меня такое количество поклонников, мне сочиняют стихи, слушатели ждут программ. Я поняла, что таким образом вытягиваю людей из ямы старости. Иногда я устаю, ничего не хочется, но перебарываю себя, иду, записываю и получаю много положительного. Иногда звонят женщины и говорят: «Спасибо, я из-за вас живу», «Я из дома не выхожу, приезжайте ко мне, пожалуйста». Я отвечаю: «Не могу, у меня столько дел». Потому что надо приехать и слушать человека, его жизнь. Поэтому я говорю: «Вы на меня не серчайте, но что лучше – я запишу несколько выпусков своей программы или с вами буду сидеть?» Она отвечает: «Лучше программы, они многим помогут, не только мне!»