Потомственный горняк Николай Горбатовский родился в Черемхове в 1946 году, сразу после войны. Все родственники были так или иначе связаны с работами по добыче угля в разных шахтах некогда гремевшего на весь Союз Черемхова. Отец, Иван Горбатовский, работал коногоном на шахте имени Кирова. Была такая профессия на шахтах того времени. К выходу из шахты проложены рельсы, конь тянет три углярки-вагонетки, каждая весом до тонны. Конь идёт впереди обоза и тянет, коногон с колодкой идёт сзади и страхует. Бывает, что конь, если плохо кормлен, не вытягивает обоз, и начинается движение в обратную сторону. Задача коногона – подложить тормозную колодку и тем самым остановить обратное движение конного поезда. Работа, в общем, нехитрая, несложная, но внимания требует постоянно, обойтись без коногонов нельзя. Сороковые годы, нет ни специальных шахтных локомотивов, ни лебёдок. Вывозка добытого угля «на гора» целиком зависит от коногона.

Родители Николая Горбатовского приехали в Черемхово ещё в 1936 году из Донбасса – строить новую шахту имени Кирова. Все работы выполнялись вручную. Вскоре после начала войны главу семьи Ивана вместе с двумя его братьями Сергеем и Петро забрали на фронт. Почти всех мужиков тогда выгребла война, и женщины встали на места своих мужей. Варя, мама Николая Горбатовского, заменила мужа на месте коногона, так всю зиму и вывозила уголь из шахты.

Четыре года войны тянулись, казалось, нескончаемо. Но пришла Победа. И оказалась она для семьи Горбатовских двойной радостью – вернулся домой глава семьи, не израненный, не инвалид. Вернулся на своё старое рабочее место, предоставив жене заниматься домашним хозяйством. А через год появился на свет и наш герой. Окончив в Черемхове 8 классов школы, Николай Горбатовский устроился слесарем-смазчиком на Софроновский разрез и заодно поступил на курсы помощников машинистов экскаваторов. В выборе профессии не самую последнюю роль сыграл финансовый фактор. Советовали вчерашнему школьнику поступать учиться в Черемховский горный техникум, потом стать механиком, или мастером, или повыше даже.

– Думал я, думал, – вспоминает Николай Горбатовский, – и решил всё-таки получать профессию помощника машиниста. Зарплата мастера – 140 рублей, помощника машиниста – 170. Вроде бы невелика разница – 30 рублей. Но это нам сегодня так кажется, когда тысячи получаем. В те же годы 30 рублей были вполне солидной суммой.

В 1969 году в Тулуне началось строительство Азейского разреза. Отправился в Тулун и Николай Горбатовский. К тому времени он уже стал машинистом экскаватора, работал самостоятельно. В Тулуне попал сразу же на монтаж первого роторного экскаватора ЭР-1250 № 32.

– Курсов, на которых можно было бы научиться работать на роторном, в то время не было, – продолжает вспоминать Горбатовский, – да и откуда бы им взяться? Наш № 32 был первой машиной в Сибири, опыта не было ни у кого. На монтажной площадке мы одновременно занимались сборкой новой машины, постигали основы её управления, прикидывали, как будем работать на ней в забое. Было это в 1971-1972 годах. Правда, не попал я в экипаж на этот экскаватор. Желающих было много, а экскаватор всего один. Но все знали, что № 32 всего лишь первый, за ним последуют и другие.

Пришлось некоторое время работать на экскаваторе ЭКГ– 4и № 58, так называемой, «мехлопате». Горбатовский очень тепло вспоминает ту машину, удивительно лёгкая была в работе. Выполняли на ней всё, что требовалось. Обычно работа строилась так: впереди, перед роторным, по траншее идёт «мехлопата», делает тупики, копает канавы для водосброса, выполняет другие вспомогательные работы. Приходилось и уголь в вагоны грузить, хотя использование «мехлопат» на погрузке угля было не самым лучшим выходом, прибегали к этому лишь в случае крайней необходимости.

– Роторный экскаватор при добыче угля из пласта режет его, измельчает, – поясняет Николай Горбатовский, – и отгружаемый уголь изначально имеет лучшие кондиции для использования, например, на ТЭЦ. «Мехлопата» же может выворачивать из пласта и огромные глыбы, которые потом не проходят через решётки приёмочной системы на ТЭЦ. Энергетикам приходилось содержать штат специальных рабочих – раскайловщиков, которые разбивали большие куски угля.

В 1982 году на Азейском смонтировали ещё один роторный ЭР-1250 – № 73. И вот в его экипаж Николай Горбатовский попал уже полноправным машинистом погрузки (на роторном два машиниста: машинист ротора управляет ротором – то есть забором угля, машинист погрузки направляет поток угля в вагоны). Машинистом ротора был Георгий Зайцев. Оба специалиста хорошо сработались, понимали друг друга с полуслова. Так и работали до весны 1995 года – давали стране уголь.

– Весной 1996 года разыскал меня тогдашний главный инженер Мугунского разреза Виктор Николаевич Демещик, – рассказывает Николай Горбатовский, – и предложил перейти на Мугунский. На разрез поступила новая экспериментальная машина ЭКГ-5у. Отличалась она от прежних буквально всем – имею в виду оснащение, внешне-то экскаваторы такого класса очень похожи. Демещик выразил уверенность, что я со своим немалым опытом работы на машинах такого типа разберусь быстро. Так оно и оказалось.

Новую машину под руководством двух московских инженеров смонтировали быстро. Уже через полтора месяца машина ушла в забой. Хорошая была, мощная, сильная ходовая часть, лёгкое управление. Особенностью было то, что для управления применялись джойстики вместо прежних рычагов, исчезли за ненадобностью педали. Управлять было одно удовольствие. Шесть лет отработал на ней Николай Горбатовский.

Между тем наряду с профессиональной хорошо складывалась и личная жизнь. Женился, обзавёлся семьей, получил квартиру. Появились в семье три дочки – папина радость. Жена Галина умело вела домашнее хозяйство, трудилась закройщицей в ателье. Дочки подрастали, получали профессии. Старшая, Алёна, работает в местном педагогическом колледже. Средняя, Светлана, – старшая медсестра в отделении хирургии Тулунской городской больницы. Младшая, Ольга, – воспитатель в детском приюте. Пятеро внуков у Николая Горбатовского.

Ну а в 2001 году незаметно подошёл пенсионный возраст. Пока думал, расставаться ли с разрезом, руководство предложило поработать ещё. Он и согласился. Только был уже не машинистом, трудился ещё четыре года слесарем в механическом цехе предприятия. Всю жизнь на экскаваторах – и вдруг слесарь? Как-то не по себе было поначалу. Но ничего, справился. И уже в 2004 году ушёл совсем.

– И вдруг мне вспомнился Левша Лескова. Ну да, тот, который блоху подковал. Надо сказать, хоть и подковали они с друзьями блоху, но крепко просчитались. Аглицкая блоха лапками перебирала и прыгала. После вмешательства Левши она даже и шевелиться перестала. Квалификации мастерам не хватило, инженерных знаний.

Наши же современные Левши, как Николай Горбатовский, ухитрялись делать всё наоборот – сломавшееся приводить в порядок, возвращать к жизни.