Новость номер один, услышанная в кулуарах семинара: губернатор Иркутской области Сергей Левченко не поддерживает идею создания агломерации на базе областного центра. Аргументы с его стороны сводятся к тому, что её дискредитировал Александр Тишанин, возглавлявший регион с сентября 2005 года по апрель 2008 года. Новость номер два, неоднократно звучавшая на самом семинаре: формирование агломераций – веяние времени, которое не зависит от административных решений. И все предпосылки к этому у Иркутска имеются.

В числе формирующихся

Нынешнее столетие станет веком самой быстрой урбанизации в истории человечества и временем исчезновения государства как структуры. В этом, по крайней мере, уверен профессор Стокгольмской школы экономики Кьелл Нордстрем, ещё в 2003 году предположивший, что через 50 лет в мире вместо 218 стран будет существовать 600 мегагородов. Основание для столь смелого прогноза дают сдвиги в системе восприятия информации, развития транспорта и технологий.

Российское государство вряд ли всерьёз рассматривает сценарий собственного отмирания, но не отказывается следовать в русле мировых тенденций. Так, ещё в 2010 году правительство и администрация президента РФ обнародовали концепцию территориального переустройства страны, в основе которой – её разделение на 20 агломераций. В концепции стратегии пространственного развития РФ, которую в прошлом году представило Министерство экономического развития, речь идёт о 124 «сформировавшихся и формирующихся агломерациях с суммарной численностью населения около 85 млн человек, занимающих суммарную площадь около 670 тыс. кв. км».

Однако на майской конференции «Развитие городских агломераций в России», состоявшейся в Новосибирске, директор департамента стратегического и территориального планирования Минэкономразвития Елена Чугуевская говорила о том, что их, по разным оценкам, насчитывается от 24 до 36. В недавнем аналитическом обзоре ОАО «Гипрогор» – государственного института градостроительства и инвестиционного развития – говорится примерно о двух десятках формирующихся агломераций с населением от 1 млн человек и «ещё нескольких «пороговых» агломерациях». Иркутская, к слову, находится в их числе. С учётом Ангарска и Шелехова, а также наиболее близких к ним поселений Ангарского городского округа, Иркутского и Шелеховского районов в ней проживают около 1,03 млн человек.

Бабр в спячке

– Вы – закопёрщики, у вас это началось, – подчёркивает ведущий научный сотрудник Института социологии РАН Александр Согомонов, имея в виду, очевидно, концепцию агломерации времён губернатора Тишанина. – Но, к сожалению, вы – и агломерационные неудачники.

– Вы находитесь в спячке, – поправляет коллегу директор Центра региональных политических исследований МГИМО Ирина Бусыгина. – И, может быть, из неё выйдете.

– Применительно к вам у меня две новости, – замечает профессор Высшей школы экономики Николай Петров. – Хорошая заключается в том, что вы не осознаёте, что давно живёте в агломерации. Для этого не обязательно, чтобы Иркутско-Черемховскую, или просто Иркутскую, или Восточно-Сибирскую, или Байкальскую агломерацию включали в какой-то официальный список. Плохая новость в том, что вы жили, живёте и будете в ней жить, но ничего принципиально нового в качестве вашей жизни не прибавится. Даже если реализовывать самую мудрую политику по способствованию развитию агломерации, это всё равно очень длительный процесс. И лозунг «Время агломераций», который сегодня берёт власть, – это совершенная фикция. Как и мысль о том, что мы найдём что-то такое, что позволит нам легко и быстро перейти на другой качественный уровень, – ничего подобного никогда не было, нет и быть не может.

Само по себе объединение городов в более масштабную структуру – это не агломерация. Наиболее распространённое её определение предусматривает обязательное наличие интенсивных производственных, транспортных и культурных связей. И, как следствие, более высокий уровень жизни, чем на окружающей территории. «Показатели по агломерации сильно отличаются от средних по стране, – объясняет Бусыгина. – Отличается не численность населения, а его плотность. Повышенная производительность труда – там работают по-другому. Более высокие заработная плата и стоимость жилья. Степень связанности пространства чрезвычайно высока, отлична от страны. Причём все эти вещи должны быть одновременно».

Агломерация требует жертв

Мировой опыт подсказывает, что для их достижения нет универсальных рецептов. Очевидно одно: вмешательство государства в создание агломераций плодов не даёт. «Есть Сколково – проект кластера, – приводит пример директор Центра региональных политических исследований МГИМО. – Пока есть государственные вливания в огромных масштабах – иностранным профессорам с хорошей репутацией приходится платить чудовищные зарплаты, чтобы они туда ездили, – он существует. Но люди работают там без каких-либо обязательств, им всё равно, двинут они куда-нибудь этот кластер или нет. Убери государственные деньги – и всё развалится. Ничего нельзя сделать искусственно, чрезвычайно важны контекст и среда».

Ими можно объяснить возникновение любой успешной агломерации. Известны и стартовые условия для её возникновения, хотя их наличие не всегда даёт результат. К примеру, важную роль играют развитая инфраструктура, высокая плотность населения и концентрация предприятий (не только производственных), значительным преимуществом является наличие сильного университета (или университетов) в ядре агломерации. «Но не работает схема «объединить, переселить, дать денег и статус, построить инфраструктуру», – констатирует Бусыгина. – Это стартовые условия. И было бы хорошо, если бы они были».

В этом смысле у значительной части городов России (в общей сложности их около 1,1 тысячи) нет конкурентных преимуществ – сказываются схема расселения жителей страны, низкое качество инфраструктуры и недостаток человеческого капитала. Неравенство – ещё и плод политики перераспределения бюджетных доходов по принципу, который Согомонов формулирует как «ни слабым, ни сильным». Формирование нескольких десятков агломерацией его, в свою очередь, только усугубит. «Если у вас есть место, качественно отличающееся от других, значит, другие места являются проигравшими, – говорит Бусыгина. – И они нужны системе в таком качестве. Если условная Москва высасывает из условной Твери всё, что способно двигаться и думать, это для системы правильно. Проигравшие в некотором смысле служат инкубатором кадров для агломерации. Такова жизнь. Все не могут быть агломерацией».

Перспектива есть, но…

Данные по тем центрам, которые выделяет «Гипрогор», это подтверждают. По информации Федеральной службы государственной статистики, по сравнению с переписью населения 2002 года численность населения в большинстве из них возросла при сокращении числа жителей регионов. Исключения – Казань с Набережными Челнами и Татарстан, а также Новосибирск и Новосибирская область. С переписи населения 2002 года по 1 января 2016 года численность населения Иркутской области снизилась с 2,58 млн человек до 2,41 млн человек, тогда как в областном центре она возросла с 593,6 тыс. человек до 623,4 тыс. человек. В Иркутском районе вместо 59,85 тыс. человек теперь проживают 112,1 тыс. человек. С учётом того, что для агломераций характерны маятниковые миграции – поездки на работу в центр из прилегающих территорий и обратно, эти данные говорят сами за себя.

«С моей точки зрения, у Иркутска есть перспектива, но она очень неясная, – резюмирует Бусыгина. – В этом смысле он располагается где-то в промежуточном варианте между наиболее удачными и полностью безнадёжными». Практика других стран доказывает, что одних политических решений недостаточно для того, чтобы упомянутые перспективы прояснить. «Мне кажется, не следует придумывать очередное Сколково и высаживать его заключает Петров. – Нужно смотреть, где что-то растёт, и помогать этому».